Девушка пялится на тебя, пока ты это говоришь.

Она начинает плакать.

— Я не готова попрощаться.

Вытираешь слезы с ее щек.

— Думаешь, ты будешь когда-нибудь готова?

Нет, не будет.

Она хватается за тебя, крепко обнимая.

— Знаю, ты должен уехать... Знаю... И ты должен следовать за своим сердцем, но как я буду следовать за своим, если ты уедешь? Я люблю тебя, Джонатан. Очень сильно тебя люблю.

Ты обнимаешь ее, пока она плачет. Всегда делает первый шаг. Я люблю тебя. Проходят минуты, прежде чем ты говоришь:

— Поехали со мной, Кей.

Девушка резко вдыхает.

— Что?

— У тебя здесь своя жизнь. Семья. Бл*дь, у тебя экзамены в понедельник. Ты закончишь и пойдешь в колледж. А я, вероятно, испорчу всю свою жизнь, но я люблю тебя.

Она отстраняется, чтобы посмотреть на тебя.

— Ты любишь меня?

— Больше, чем что-либо, — уверяешь. — Больше, чем драмкружок и генеральные репетиции, и «Юлия Цезаря». Больше, чем меня раздражает гавнюк Хастингс. Больше, чем гребаный парк дальше по дороге. Черт, даже больше, чем бить своего отца. Я бы не торчал здесь так долго ни из-за чего из этого. И если моей любви достаточно...

— Да, — отвечает она.

— Тогда поехали вместе, — говоришь. — Сбежим со мной, детка.

Ты не знаешь, но эта девушка… Когда она стоит здесь и смотрит на тебя, видя свет в твоих глазах и чувствуя любовь в своем сердце, она сделает все, что бы ты ни попросил. Что угодно. Свернет горы. Обманет, украдет. Эта девушка пообещает тебе вечность. Как долго ты будешь любить ее и заботиться о ней, она будет твоей. Поэтому, что касается того, чтобы дойти до парка с тобой и залезть в твой «Порше»? Самое легкое решение в ее жизни.

15 глава  

Кеннеди  

— Поторопись, нам нужно идти! — кричу я, копаясь в ящике со всяким хламом на кухне, чтобы найти ключи, но они словно испарились. Арр. Проверяю на столе, прежде чем отправляюсь в гостиную. На журнальном столике тоже нет. Также не висят на своем месте — на крючке у входной двери. Убираю подушки с дивана, проверяя под ними. Ничего. — Мэдди, ты видела мои ключи?

Нет ответа.

Оглядываюсь вокруг, сканирую взглядом пол, затем направляюсь по коридору к спальням, проверяя, не обронила ли их. Нет. Пытаюсь вспомнить последний раз, когда видела их. Дверь была отрыта, когда я вернулась домой этим утром, значит, вчера?

— Мэдди? — кричу, тишина беспокоит меня. — Ты слышишь?

Нет, не слышит. Она растянулась на своей кровати, одетая и готовая выходить, волосы в беспорядке, хотя я заплела ее пару минут назад. Она быстро засыпает, не услышав ни сказанного мною слова.

— Мэдди, нам нужно идти, — говорю, когда трясу ее, чтобы разбудить. Жду, когда она сядет, прежде чем спрашиваю. — Ты видела мои ключи, милая?

Потирая глазки, она качает головой.

Даже если она и видела их, я не уверена, что вспомнит.

— Собери рюкзак для занятий, — прошу ее, уходя в свою спальню. Ищу некоторое время, теперь уже свой телефон, срываю покрывало с кровати и вытряхиваю корзину с грязным бельем.

Раздраженная, я сдаюсь. У меня нет на это времени.

Я уже должна выходить на работу.

Возвращаюсь в комнату Мэдди.

Она снова лежит.

— Вставай, вставай, вставай, — говорю, затем поднимаю Мэдди и ставлю на ноги, прежде чем хватаю ее рюкзак, засовывая туда какие-то листы, неуверенная, что ей понадобится. Надеваю его ей на спину, прежде чем беру дочку за руку и тяну к двери.

— Я не хочу идти, — хнычет, еле волоча ноги.

— Извини, в подготовительную группу нужно ходить обязательно.

— Но почему я не могу остаться дома с тобой?

— Почему ты думаешь, что я остаюсь дома?

— Потому что ты не переоделась в свою униформу.

— Это безумие, я... — опускаю голову, осознавая, что действительно не надела рабочую форму. Черт. — Подожди здесь. Я переодену рубашку.

Она пялится на меня во все глаза.

— Серьезно, не двигайся, — говорю я, указывая на нее. — Вернусь через секунду.

Немного дольше и она вернется в свою кровать.

Конечно же, вся моя униформа грязная, поэтому роюсь в куче одежды, которую выбросила из корзины, находя самую чистую. Натягиваю, когда слышу стук в дверь.

Я напрягаюсь, зная, что Мэдди откроет дверь, прежде чем сказать:

— Я открою!

— Подожди!

— Джонатан!

Мой желудок сжимается, когда я возвращаюсь в гостиную и вижу, что дверь открыта, конечно, а он стоит и смотрит на Мэдди.

Было сумасшедшее утро. Я проснулась на рассвете, голой, в кровати бывшего, все тело болело, от меня пахло им. Из-за этого накатило множество эмоций. Ужас. Страх. Опасение. Боязнь. Не уверена, как себя чувствовать из-за этого, не уверена ни в чем, кроме вины, неловкости и стыда... И может, мне и не стоит этого чувствовать, но это неизбежно.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю резче, чем хотелось бы. По тому, как он смотрит на меня, по вспышке боли в его взгляде, могу сказать, что вопрос тревожит его.

— Он мог прийти сегодня, помнишь? — встревает Мэдди, смотря на меня так, будто я сморозила глупость. — Он сказал это вчера, так как не мог поиграть со мной и тетей Меган.

— Ох, помню, — отвечаю, подходя ближе и прижимая руку к ее головке, когда дарю ей вынужденную улыбку, надеясь, что она не заметит странностей. — Просто имела в виду, почему сейчас? Время для игр позже.

— Подумал, что тебе это может понадобиться, — отвечает Джонатан, вытаскивая что-то из своего кармана и протягивая мне: ключи и мобильный телефон. Точнее сказать, мои ключи и мой телефон. — Должно быть, ты забыла их... кое-когда.

— Эм, спасибо, — бурчу в ответ, забирая у него телефон, когда тот начинает звонить. — Я опаздываю и, эм... позволь мне взять трубку. Алло?

— Все в порядке? — спрашивает Маркус, когда я отвечаю. — Рабочий день начался, а ты не здесь.

— Да, извини, я буду, как только смогу.

— Просто проверяю, так как на тебя не похоже.

Кладу трубку, закатываю глаза и снова поворачиваюсь к Джонатану, чтобы извиниться за то, что прервалась, когда он говорит:

— Я могу отвести Мэдди в сад, если ты спешишь на работу.

Ее глазки загораются от этого предложения.

— Я, эм... не знаю.

— Всего лишь, сколько... пару домов отсюда? Я могу отвести ее.

— Пожалуйста, мамочка? — умоляет Мэдди, хватая Джонатана за руку, будто объединяется с ним в общем деле. — Он может отвести меня!

Гиперопека, паранойя во мне хочет сказать нет, но как я собираюсь доверить ему забрать ее на фестиваль, если даже не могу позволить отвести в сад? Хочу взять ее в охапку и засунуть к себе в карман, прятать от всего, пока буду жива, но не могу, потому что правда в том, что она не только моя.

— Да, хорошо, — отвечаю, на этих словах Мэдди радостно визжит. Я улыбаюсь ей. — Люблю тебя больше, чем перерывы на обед и зарплатные чеки.

— Люблю тебя больше, чем каникулы.

— Это большое количество любви, малышка.

— Все каникулы мира.

Наклонившись, я целую ее в лобик.

— Иди, ты не должна опаздывать.

Она останавливается, широко раскрыв глаза.

— Подожди! Я забыла!

— Что забыла? — кричу, когда она бежит к себе в комнату.

— «Покажи и расскажи», — раздается крик в ответ.

Вздохнув, качаю головой.

— Никогда не забывает принести что-нибудь на «Покажи и расскажи».

— Это было бы весьма печально, — говорит Джонатан.

Смотрю на него, хмурясь, затем прохожу мимо на выход.

— Можешь, пожалуйста, закрыть за мной дверь? Я уже должна бежать.

— Конечно, — отвечает. — Все, что тебе угодно.

Я ухожу, не желая больше задерживаться, иначе все переиграю, а это будет несправедливо. Прихожу на работу в пятнадцать минут девятого, опоздав на пятнадцать минут, и смотрю взволнованно на часы.

— Уверена, что все хорошо? — спрашивает Маркус, разглядывая меня.

— Все хорошо, — отвечаю. — Не могла найти ключи.