Но они есть. Вот о чем говорит выражение ее лица, и я могу догадаться почему. Она пыталась скрыться во время моего отсутствия, чтобы избежать нашей встречи, но я поймал ее.

Моя грудь сжимается от боли из-за этого. Бл*дь. Сожаление написано на ее лице, как будто она обвалялась в стыде и теперь не отмыться от этого. Кеннеди распрямляет одежду, и мой желудок ухает вниз, когда я осознаю, что под мышкой она держит бутылку виски.

— Я должна уйти, — говорит Кеннеди, прошмыгивая мимо меня из комнаты.

— Я не пил, — говорю прямо. — Знаю, что со стороны выглядит плохо, но я не...

— И не будешь, — перебивает. — Потому что я ее забираю.

— Ладно.

— Я вылью, — заявляет Кеннеди. — Ты не должен хранить алкоголь. Это глупо. Ты глупый.

— Я и мое глупое гребаное лицо, ха?

Ее щеки краснеют, когда она заикается:

— Я не должна была... аррр, мне надо было быть дома пару часов назад.

— Понимаю, — отвечаю, скрещивая руки на груди, когда прислоняюсь к дверной раме, наблюдаю за ней. — Ты не планировала остаться здесь ночью.

— Или вообще кончить здесь свой вечер, — бормочет в ответ.

Кончить.

— Каламбур.

Кеннеди не смеется. Она не находит это забавным. Просто начинает спускаться по ступенькам, чтобы уйти, больше не желая здесь находиться. Я наблюдаю в тишине, когда она колеблется на полпути.

— Ты, эм.. ты можешь взять ее, — говорит Кеннеди, выражение лица настороженно. — Я имею в виду, если ты серьезно, если хочешь взять Мэдди с собой, то можешь.

Эти слова поражают меня.

— Да?

Она кивает.

— Мы поговорим о... Ну знаешь, обо всем, если ты имел это в виду...

— Да.

— Ну, тогда, хорошо.

Затем она уходит. Слышу, как передняя дверь открывается и закрывается, когда она выбегает через нее, вероятно, стремясь побыстрее уйти от меня.

Вздохнув, я отрываюсь от своего телефона, используя остатки батареи, чтобы отправить Клиффу еще одно сообщение.

Мне нужны эти билеты.

Как обычно он отвечает мгновенно.

Ты пьян? Потому что, клянусь, Джонни, ты и эти билеты...

Не готовы попрощаться

Этот блокнот собственность Кеннеди Гарфилд

Зрители собраны в актовом зале академии «Фултон Эйдж». Все места заняты учениками, членами их семей, администрацией, спонсорами. Девушка сидит на месте возле прохода, родители рядом с ней. Отец не хотел приходить, ворча на билеты за тридцать баксов, но девушка знала, что он не хочет приходить по другой причине. Из-за тебя.

Субботний вечер. Драмкружок ставит «Юлия Цезаря». В зале шумно, люди начинают суетиться, спектакль должен был начаться десять минут назад. Хастингс, обезумев, бегает туда-сюда, переодетый в свой тщательно продуманный костюм. Все выходят на сцену, когда объявляют о начале.

В последнюю минуту замена актера.

Роль Брута будет сыграна...

Не тобой.

Голубой «Порше» на парковке. Перед ним забронировано место для твоего отца. Хотя его сиденье в зале пустое, несмотря на то, что лимузин прибыл ранее. Это значит, вы оба присутствуете на территории школы, но в зале вас нет.

Девушка встает со своего места, когда спектакль начинается. Отец пытается ее остановить, но мама не позволяет, говоря:

— Отпусти ее, Майкл.

Девушка убегает, направляясь на парковку.

Ты стоишь там. И твой отец тоже. Вы оба перед твоей машиной, рядом маячит охранник твоего отца, пока вы спорите.

Последний срок приема документов в Принстон был прошлой ночью, поэтому он сделал это за тебя.

Ты говоришь ему, что не поедешь. Стать его копией — не твоя мечта. Отец указывает тебе выбросить это из головы и, наконец, стать мужчиной, которым он тебя растил.

Ты споришь, что он не растил тебя мужчиной. Он вообще тебя не растил. Он не может ставить себе в заслугу, что воспитывал тебя. Он эгоистичный придурок, которого заботит только работа. Признаешься, что никогда его не любил. Стать им — твой худший ночной кошмар.

В момент, когда эти слова произнесены, твой отец теряет свое самообладание. Он размахивается и бьет тебя. Ты готов к этому, знал, что это приближается, но не ждал второго удара и еще одного после.

Твой отец размахивается снова и снова. Ты пытаешься блокировать удары, но он не прекращает, поэтому толкаешь его. Это дает тебе отсрочку, но она не длится долго. Он наступает на тебя, но ты реагируешь.

Замахиваешься и бьешь его прямо в рот.

Первый раз, когда ты ударил в ответ. Твой отец ошарашен, пошатывается. Ты бьешь его сильно. Охранник бежит к вам, оттаскивая тебя.

Отец проводит языком по разбитой губе. У тебя течет кровь изо рта. Мужчина стоит перед тобой, смотрит в глаза и заявляет:

— Без меня ты — никто. Ничтожество, как и твоя мать.

Плюешь ему в лицо на эти слова.

Он моргает, вытаскивает платок, чтобы стереть кровь. Девушка стоит перед школой, устраивает сцену, крича остановиться. Твой отец отворачивается, как будто собирается уйти, но затем снова поворачивается.

БАМ.

Последний удар приходится тебе в грудь. Охранник отпускает тебя, чтобы сопроводить твоего отца, когда тот кричит:

— Принстон хорош, сынок. Тебе там понравится.

Ты не задерживаешься. Люди выходят из школы, «Юлий Цезарь» не клеится без твоего Брута. Поэтому ты садишься в машину и уезжаешь, не желая там находиться. Не можешь столкнуться с ними лицом к лицу.

Ты ездишь по округе.

Долгое время.

В конце концов снова возвращаешься в Беннетт-Ландинг.

Три утра. Стоишь на тротуаре перед домом девушки.

Ты пьян. Но недостаточно пьян, чтобы забыть. Не уверен, что это вообще возможно, когда пьешь шампанское прямо из бутылки. Взял его из дома, когда направился на спектакль. Думал, что вы будете праздновать с девушкой сегодня, но вместо этого, все вышло вот так.

Она все еще не спит. Замечает тебя из окна своей спальни. Прокрадывается по лестнице и выходит наружу.

— Ты пьян, — заявляет тебе, оглядываясь вокруг. Впервые видит тебя в таком состоянии. — Пожалуйста, скажи, что не вел машину вот так.

— Моя машина в парке, — отвечаешь. — Пил здесь.

— Без меня?

Протягиваешь ей бутылку шампанского.

— Можешь отпить немного.

Она берет ее, выливает содержимое, прежде чем бросить бутылку на траву позади себя.

— Я имею в виду, что был в парке без меня.

— Нужно было подумать, — защищаешься, глядя на выброшенную бутылку, когда проводишь рукой по волосам. — Тяжелый день.

— Знаю, — прижимает свои руки к твоим щекам, когда осматривает твое лицо. — Ты в порядке?

— Да, — отвечаешь, целуя и шепча ей в губы. — Мне просто нужно было снова тебя увидеть... сказать тебе... что я...

Я люблю тебя. Почти удается произнести.

— Расскажи мне, — говорит она.

— Я уезжаю.

Твой голос тихий.

Она отстраняется, хлопая глазами.

— Что?

— Не могу уехать, не попрощавшись, — говоришь, мягко улыбаясь. — Не хотел исчезать. Ты бы не простила, если бы я забрал с собой Бризо.

Пытаешься свести все в шутку. Пытаешься рассмешить ее. Пытаешься не усложнять этот момент, но девушка паникует внутри. Ее руки дрожат. Она резко вдыхает. Слезы заполняют глаза.

— Что ты имеешь в виду под тем, что уезжаешь?

Она спрашивает, но понимает, что ты имеешь в виду.

— Ты не можешь уехать, — спорит. — Куда ты собрался? Что вообще собираешься делать?

Рассказываешь ей, что направишься в Калифорнию. Или, может, остановишься где-то еще. Ты знаешь только то, что будешь следовать своим мечтам и должен сделать это именно сейчас. Время пришло. Направишься туда, где жизнь примет тебя. И как бы твоя грудь не сжималась от боли из-за мысли покинуть ее, встретить завтрашний день, не увидев ее улыбки, от идеи, что никогда не обнимешь ее снова, ты не можешь остаться, даже на один день. Потому что с каждым днем тебе все труднее уехать, а завтра ты можешь растерять свою смелость. Отправишься в Принстон в итоге. Станешь копией своего отца.