Вылез из-под сосны, а сосна-то сама держится, не собирается падать.
Барин спрашивает кучера:
— Это не тот старик, который нас обманул?
Кучер отвечает:
— Я, барин, тут же смекнул, что это тот самый, да сказать тебе смелости не хватило.
— Дурак, что же теперь нам делать? Лошадей увел, тарантас хоть как-нибудь домой довезти бы! А то ведь и тарантас украдут.
А старик тем временем доехал до помещичьей усадьбы, встретил барыню и говорит:
— Барин просил, чтобы ты дала мне две тысячи рублей денег. А чтобы поверила, он послал меня на своих лошадях.
— Зачем ему деньги? — спрашивает барыня.
— Он купил лесу.
— Ну, коли так, — говорит барыня, — верхом деньги можно растерять. Уж лучше запряги лошадей в запасной тарантас и поезжай.
Отсчитала барыня две тысячи рублей и отдала старику. Старик взял деньги, запряг лошадей в тарантас и поехал.
Немного погодя приходит к барыне кучер и говорит:
— Барин в поле на тарантасе без лошадей сидит.
— Это почему?
— Встретил какого-то старика, он лошадей у нас выманил и уехал.
— Эх, — говорит барыня, — он и меня, кажется, надул: взял две тысячи рублей и тарантас.
Отправились барыня и кучер за барином пешком. Барыня мужа отругала, а он ее. Друг дружку за глупость ругали.
Однако делать нечего, надо возвращаться домой и везти тарантас.
— Кучер, — говорит барин, — что тяжелее, хомут нести или тарантас везти?
— Тарантас везти легче, — говорит кучер.
— Почему это? — спрашивает барин.
— Да вот почему: тарантас на четырех колесах, а у хомута нет колес. Ты же видел — когда лошадь везет воз, раньше всего потеет под хомутом, потому хомут и тяжелее тарантаса.
— А пожалуй, правда, — согласился барин.
Уцепились барин с барыней за оглобли и повезли тарантас.
А кучер хомут несет.
— Кучер, ты не обманул ли нас? — спрашивает барин. — Хомут, пожалуй, нести легче, чем тарантас везти.
Кучер поплевал на хомут и говорит барину:
— Барин, пощупай-ка хомут, он весь потный. Мне-то все равно. Вот положу на тарантас хомут, и вы увидите, что он тяжелее тарантаса.
Положил кучер хомут на тарантас, а сам потихоньку всунул палку в колесо. Стали тащить воз втроем и никак не могут тарантас с места сдвинуть.
Барин говорит:
_ Ну, кучер, бери хомут и неси!
Кучер взял хомут и незаметно вытащил палку из колеса.
Барин с барыней везли, везли тарантас — устали, бросили его на дороге.
Взял барин хомут в руки, а он совсем не тяжелый. Пуще прежнего рассердился барин — понял, что и кучер его обманул. Прогнал он кучера.
Когда барин дома отдохнул как следует, он додумался: «Старик обманул меня, кучер обманул… Ох, наверное, я и впрямь неумный!..»
Батрак Фока и поп
А в том селе жили два брата — Петр и Фока. Бедно жили, своего хозяйства не было, по найму ходили. Вот приходит поп к ним и говорит:
— Люди напрасно болтают, что у меня работать тяжело. За год я пятьдесят рублей даю. Но только с уговором: что я ни скажу, батрак должен точно сделать, а хоть один раз ослушается — пропали его пятьдесят рублей. И еще один уговор: хозяин и работник, что бы ни случилось, не должны друг с другом ругаться, а кто первым рассердится, тому нос отрезать.
— Ладно. — сказал старший брат. — Попробую я, авось с носом останусь.
Поступил он к попу в батраки. В первый день поп разбудил его спозаранку и говорит:
— Вспаши, Петя, загон. С тобой пойдет моя ученая собака, она покажет, где загон, и ходить будет туда и обратно, а ты за ней пахать. Столько паши, сколько собака будет ходить. На вот тебе каравай хлеба и окорок, но чтобы они были целы, а сам ты был сыт. Понял, Петя?
— Понял, батюшка!
Запряг он лошадь, поехал за собакой по полевой дороге. Остановилась собака возле большого загона, села на хвост и ждет. Только успел Петя перепрячь лошадь в соху, как собака вскочила и начала ходить вдоль загона. Ну а Петр за ней пашет. Без отдыха пахал до самого обеда, устал, взмок, а собака знай себе ходит, хоть и язык набок свесила.
Наступило обеденное время. Собака легла под телегу. Петя распряг лошадь и дал ей корм. Самому бы тут пообедать, да поп велел окорок и каравай целенькими назад привезти. Смотрит на них Петя, и слюнки у него текут. Чтобы не видеть, лег и глаза закрыл. Хотел вздремнуть малость, а собака уже на хвосте сидит. Ждет.
Опять принялся Петя за работу. Солнце садится, люди с поля домой идут, а собака все ходит и ходит, Петя за ней пашет и пашет. Весь загон вспахал.
Вернулся домой донельзя усталый.
— Ну как, — спрашивает поп, — в точности все сделал, как я велел?
— В точности, батюшка.
— А на меня сердишься?
— Нет, батюшка! — А у самого язык чешется попа обругать.
И на другой день, и на третий собака водила Петра с утра до ночи. От голода у него живот к спине прирос.
А поп спрашивает:
— Так ли сделал, как я велел?
— Так, батюшка, так!
— А на меня сердишься?
Тут Петю прорвало:
— Как же на тебя не сердиться, долгогривый? Я уж третий День голодный!..
— Ага! Ага! — закричал поп. — Обругал меня, рассердился, давай нос отрежу!
Убежал Петя домой. Рассказал брату Фоке: нет, мол, никаких сил, там и черт не выдюжит.
— А я все-таки наймусь к нему, — говорит Фока. — Отрежу я попу нос!
Как старший брат ни отговаривал младшего, Фока все-таки пошел к попу и нанялся в работники.
Послал его поп пахать за ученой собакой. Выехал Фока со двора, отрезал себе кусок окорока и добрый ломоть хлеба. Жует себе. И собаке кинул. Приехали к загону. Собака села на хвост и ждет.
— Ну подожди маленько, — говорит Фока. Залез он под телегу и заснул. Проснулся, когда добрые люди наработаться до седьмого пота успели. Начал пахать. Собака ходит взад-вперед, Фока за ней. Поймал собаку, привязал ее к телеге и давай кнутом хлестать и приговаривать:
— Ах ты, поповское семя!.. Ах ты, чертов хвост!
Собака вырвалась и убежала домой. А Фока сел верхом на лошадь и за ней. Приезжает, а поп ему навстречу выходит.
— Плохую собаку держишь, батюшка, — Фока говорит. — Уж я для пользы поучил ее кнутом. А то ходит и ходит вдоль загона, заморился я донельзя, а она ничего не понимает. Сердишься на меня, батюшка?
— Нет, Фока. За что же сердиться? — поп отвечает.
— Ну, смотри! Не то останешься без носа! А сейчас мне надо пообедать и отдохнуть.
Наелся Фока, лег спать. А поп за телегой и сохой послал в поле другого работника. Тот вернулся и говорит:
— Загон целехонек, вспахано не более трех сажен, да и те надо перепахивать.
Рассердился поп, однако виду не подает — за нос боится.
Проснулся Фока. Поп ему говорит:
— Иди свиньям дай. Голодные они!
Отыскал Фока большую дубину и ну колотить свиней. Перебил всех. Поп увидел и за голову схватился. А Фока говорит:
— Ну и свиньи у тебя, батюшка! Давал, давал им, даже вспотел. Больно здоровые свиньи-то.
— Я же тебе сказал — корму дай! — чуть не плачет поп.
— Ты, батюшка, сказал: дай. А чего дать, не сказал. Я-то подумал, нм дубиной дать надо, чтоб они не хрюкали с голоду. Сердишься на меня, батюшка?
— Нет, Фока, нет!
— Смотри, а то без носа будешь, — говорит Фока.
Делать нечего. Стали убитых свиней разделывать, мясо в кладовку носить. Поп говорит Фоке:
— Дверь не оставляй открытой, а то собаки мясо растащут.
Когда мясо в кладовку сложили, Фока снял дверь с петель, отнес ее на гумно и накрыл соломой. Ночью сбежались со всего села собаки, растащили у попа мясо. Утром проснулся поп и ахнул.