— Я же тебе говорил: не оставляй дверь открытой! — кричит он Фоке. А тот отвечает:
— А я ее закрыл. Соломой на гумне закрыл, как ты велел, батюшка. Ты на меня сердишься? Смотри не сердись, а то без носа останешься!
Еле сдержался поп, чтоб не выругать батрака, А ночью вместе с попадьей думать стал, как от такого работничка избавиться.
— Ты притворись мертвым, — попадья советует. — А я ему скажу: ты с батюшкой договаривался, а не со мной. Так и ступай себе, мне ты не нужен.
Утром лег поп на скамью и притворился мертвым. А попадья говорит Фоке:
— Хозяин умер, а мне ты не нужен. Ступай домой.
Зашел Фока в поповскую горницу, видит — грудь у попа колышется, дышит поп.
— Хозяюшка, — говорит Фока, — последнюю службу батюшке сослужу, обмою его по хрестьянскому обычаю.
Нагрел Фока кипятку да как плеснет на попа. Вскочил тот медведем ревет от боли. На Фоку ругается:
— Ах ты, разбойник! Ах, собака! Чтоб тебе на том свете черти язык и уши отрезали!..
— Рассердился, батюшка? — Фока спрашивает. — А уговор наш забыл? Ну-ка, давай сюда нос!
Схватил Фока попа за волосы одной рукой, а другой нож вынул и нос долгогривому отрезал. Потом домой пошел.
Два купеческих сына
— О чем плачешь?
— Младшего сына решил отец обидеть: все добро отдает старшему, — отвечает женщина.
— Твоему горю можно помочь, — говорит прохожий. — Ты скажи младшему сыну, что отец хочет его обидеть.
Мать рассказала младшему сыну — и он ушел из дому. На стороне научился многим ремеслам и жил без нужды. А старший надеялся на богатство отца и ничему не учился.
Когда купец умер, старший сын разбазарил все богатство, превратился в нищего. А младший работал и много добра себе нажил — больше, чем было отцово наследство.
Говорящие иконы
В одном селе жители иконы-то купили, а молиться на них забывали. Вот надумали поп с пономарем напугать тех, кто забывал или не хотел молиться. Пономарь станет тайком возле угла избы, где икона висит, а поп в избу зайдет, спрашивает хозяина:
— Молишься Миколе Чудотворцу?
— Молюсь, батюшка.
— А не обманываешь меня?
— Нет, спроси хоть его самого, — показывает на икону хозяин.
Поп опустится на колени, осенит себя крестом и спрашивает:
— Микола милостивый, скажи, молится сей раб с чадами или нет?
А пономарь со двора отвечает:
— Не молится он, батюшка!
И так получается, вроде икона это говорит. Хозяин с испугу даже рот раскроет. А поп с него рубль берет в наказание.
Вот пришел к одному мордвину поп и спрашивает икону:
— Скажи, Микола милостивый, молится сей раб с чадами или нет?
А пономарь со двора отвечает:
— Нет, не молится, батюшка!
Мордвин от удивления и рот раскрыл. А поп взял с него рубль в наказание, да еще отругал.
«Ну, — думает мордвин, — я тебя проучу». Взял да и выколол шилом глаза Миколе Чудотворцу, чтобы тот не видел, молится он или нет. Приходит поп, спрашивает:
— Молится ли сей раб с чадами?
— Нет, батюшка, — за углом пономарь отвечает.
— Э, — говорит мордвин, — врет он, твой Микола. Он же не видит, молюсь я или нет.
Тут поп заметил, что глаза у святого повыколоты, отругал мордвина. Три рубля с него взял за святотатство.
— Хоть не видел Микола, зато слышал — от него не скроешься! — сказал.
Ушел поп, а мордвин взял да и проколол на иконе богу уши, чтобы тот не слышал, молится он ему или нет.
Приходит поп, спрашивает:
— Молится ли сей раб с чадами?
— Нет, батюшка, не молится, — пономарь за углом отвечает.
«Ну, — думает мордвин, — на кой мне в избе этот бог, который все подсматривает да подслушивает!.. От него ничего не скроешь — все попу расскажет». Взял да и выкинул икону во двор.
Через некоторое время приходит поп. Смотрит — пустой угол.
— Где икона? — спрашивает.
— Не знаю, — мордвин отвечает. — Наверно, погулять Микола вышел.
— Куда погулять?
— Так это его божья воля — куда захотел, туда пошел. Дети вчера во дворе его видели, а куда потом делся, никто не заметил.
Вышли во двор. А там икона в грязи лежит, свиньи ее затоптали.
— Вай, Микола, — говорит мордвин, — где ж ты пьяным напился? Видно, ночью дверь в избу не нашел и свалился в грязь!..
Поп здорово рассердился.
— Иконы вино не пьют, — говорит. — У икон ни рук, ни ног нету. Так что ты мне голову не морочь! Икона — это деревяшка, на ней образ божий написан…
— Э, батюшка поп, — покачал головой мордвин. — Теперь ты меня обманываешь: если деревяшки видят, слышат и говорить умеют, так почему ходить не ходят, пить не пьют?..
После этого поп с пономарем перестали изображать «говорящие» иконы.
Чёрт в амбаре
— В своей деревне для меня жену лучше не ищите, здешние девчата мне не подходят: нет по сердцу ни одной, — сказал он.
Родители не хотели брать сноху из чужой деревни, но потом смирились и нашли Ивану невесту из другой, но недальней деревни, Женили его. Сноха оказалась хорошей, работящей, веселой. Иван был доволен своей женой, а старик со старухой довольны снохой. Так они в согласии, в ладу прожили два года.
Свояченица Ивана задумала выходить замуж, пригласила к себе на свадьбу и Ивана с женой. Дело было ранней осенью, поэтому Иван запряг в телегу лошадь, положил туда свежую, только что скошенную траву, захватил с собой ружье и поехал с женой. Поехал не торной дорогой, а полевой, летней. Недалеко от этой дороги было озеро под названием Утиное. Озеро это так называлось потому, что там водилось много уток.
Проезжая мимо озера, Иван остановил лошадь и говорит жене:
— Ты побудь у лошади, а я пойду схожу на озеро, может быть, утку убью.
Сказав это, он взял ружье и направился к озеру.
Жена ждала, ждала Ивана, не дождалась и решила поехать к своим родителям одна. Она полагала, что Иван вдоль озера пойдет прямо в их деревню, а если не пойдет прямо, то дойдет и пешком: расстояние небольшое.
Иван бродил, бродил вдоль озера, увидел утку и убил ее из ружья. Снял с себя одежду и полез за уткой в воду. Вышел он с уткой в руках — ни одежды, ни ружья. Думал, что кто-нибудь пошутил. Но дело оказалось нешуточное. Час битый искал он одежду — безуспешно. Побежал туда, где жену оставил караулить лошадь, — жены и лошади нет. Что делать? Вернулся снова к озеру, там и дождался сумерек. Вечером он долго думал, как ему нагишом явиться в дом тестя. Идет он, а сам думает: «Где мне пройти? Пройти улицей — людей можно напугать, а потом еще сраму не оберешься, лучше уж пойду задами, хоть и дальше». Пока он шел и размышлял, обронил дорогой утку.