— Что мы имеем? — спросил Ворон окружающих, под завывание уважаемого мастера по обработке гранита, работавшего без аккомпанемента.
— Пьяного инженера, — моментально среагировал Лис. — И солиста большого театра.
Нахмурившись, Чингачгук посмотрел на поющего и предложил:
— Салом ему рот зашпатлевать…
— Не напасёшься, — недовольно возразил Бегемот.
Делать было нечего и сталкеры пошли другим путём. Путь оказался прост, до безобразия. Они, просто-напросто, опросили местного рабочего, следившего за работой станка. Огромная дисковая пила, с алмазными зубьями, медленно резала гранит. Вода, подаваемая на охлаждение, ручьями стекала на пол, но твёрдая порода неохотно поддавалась современной технике. Слежение за работой оборудования, у самого рабочего, заключалось в том, чтобы просто глазеть на производственный процесс. Лишь иногда он вносил небольшие корректировки, а в целом, страдал от безделья. Исходя из сказанного, а так же благодаря южному темпераменту, сотрудник завода тоже оказался весьма словоохотливым. Кому-что делали, рабочий естественно, не знал. Гранит отправлялся на кладбище без дат и имён и поэтому, особенной тайной являлось то, для кого предназначались памятники и постаменты. Но, всё-равно, кое-что ценное рабочий поведал. Из его пояснения, стало ясно, что об этом знают только директор кладбища да художники, которые непосредственно наносят на гранит физиономии усопших, а так же, даты рождения и смерти. Возможно, кое-что может быть известно кладбищенскому сторожу. Припомнил он и то, что из гранитной крошки один раз делали пустотелый памятник: «Все тогда сильно удивились заказу, но в детали вникать не стали. Зарплату платят, да и ладно. Прессованная крошка, в основном, идёт на облицовочную плитку, существенно облегчая стоимость продукции, но, в данном случае, её пришлось клеить. Так что, погребальный скворечник тогда обошёлся заказчику в копеечку — значительно дороже цельного куска гранита».
«Кладбище, так кладбище», — обречённо подумал Ворон, а Кот, смотря на огромную дисковую пилу, высказал наболевшее:
— Вот у вас пила, метра три в диаметре и толщиной три сантиметра. В районе египетских пирамид есть блоки, имеющие следы пропила не более трёх миллиметров. Аборигены утверждают, что их предки гранитную породу верёвкой пилили.
— Ну, пусть гастарбайтерами приезжают к нам на завод и пилят гранит своей верёвкой. Сколько денег сэкономим на дорогом оборудовании.
Распрощавшись с рабочим, сталкеры направили стопы в сторону городского кладбища, где по предварительной версии был захоронен профессор. Сторож скучал на воротах, не выходя из своей будки. Что он тут делал и что охранял, он уже и сам не помнил. Зелёная сторожка, сильно напоминающая облезлую конуру, покосилась от времени, но ещё держалась, стоя на боку. Сторож давно привык к таким наклонам и для него, самое главное, было не перепутать: в какую сторону наклонен он, а в какую — будка. В противном случае на пост можно было не попасть… Кладбищенский сторож знал намного больше главного инженера завода, но был такой же разговорчивый. Вообще, как выяснили товарищи, в этих местах все поголовно отличаются повышенной болтливостью и неудивительно — места стали глухими. Поговорить абсолютно не с кем. Охранник покойников поведал о том, что похороны здесь — теперь большая редкость. Но, если уж и случаются, то с таким размахом, что мама не горюй. Иногда хоронят бандюков. По рассказу сторожа, один раз братва с такой интенсивностью стала поминать свежих жмуриков, что чуть не спилась, присоединившись к новопредставленной компании, а количество выпитого с лихвой бы хватило на помывку паровоза. Про обмывку речь просто не шла…
Ворон долго слушал словоизвержения, временами переходящие в плач души и, не выдержав, спросил сторожа:
— Вопрос на засыпку — где могила профессора? Какой памятник ему делали на заказ?
— Из клеёной мраморной крошки, — несколько растерянно ответил дед. — Пустотелый. Как он сам пояснил — чтобы родственники не надорвались, когда хоронить будут. Сердобольный… И ведь не надуешь — не смухлюешь. Будущий покойник сам принимал заказ. Маразматик старый! О, кстати, о памятниках!
Кладбищенский сторож поведал истину, о странных обелисках, которые родственники заказывают в мастерской при заводике по обработке гранита и мрамора:
— Бывали в практике погребения такие случаи, что на могилу заказывали даже голых мраморных баб. Ни в жисть бы не поверил, если бы сам не увидел. Такие шедевры сразу же привлекают лиц нетрадиционной ориентации, или, по меньшей мере, со всевозможными отклонениями, как в психике, так и в сексуальном плане. Хотя на мой взгляд, здесь, на первое место выходят, именно психологические проблемы. После такого несанкционированного паломничества больных на голову, родственники сразу же меняют надгробные обелиски. Бывают случаи, когда заказывают в мастерской на собственных памятниках изображения любимых животных. Или родственники это делают.
— А может быть, усопший эту животину терпеть не мог? — задал провокационный вопрос Лис.
— Ну и что? — равнодушно ответил сторож. — Он возразить уже не может. Такое впечатление, что с ума сходят не просто по-своему, а планомерно — всем населением.
— А работяги из мастерской какого мнения? — поинтересовался Чингачгук.
— А что работягам-то, да художникам? Им по барабану, какие шедевры заказывают — лишь бы деньги платили!
Налив сторожу штрафной стакан, сталкеры таким образом выключили его из оборота. Отделавшись от его болтовни, сторожа оставили у себя в сторожке предаваться воспоминаниям о былых победах, а сами пошли осматривать кладбище. Оно жалось ближе к лесу, плавно извиваясь вдоль опушки. Кое-где могилы вторгались в лесные пределы. У входа в лес стоял плакат, оставшийся со времён СССР, на котором было написана лаконичное предупреждение: «Осторожно — клещи!»
— В клещах первую букву замазать и поближе к реке поставить — пусть рыбаки поволнуются, — предложил Крот.
— В этих местах одна речка — Припять, — возразил ему Жук. — Я не думаю, что местных рыболовов можно чем-то удивить или, того хлеще, заманить сюда на рыбалку иногородних.
Могила профессора вскоре была найдена. Зелёный памятник вызывал стойкое ощущение того, что ты находишься на заводе, а перед тобой стоит фрезерный станок. Такого же тоскливого цвета…
Покрутившись вокруг постамента, Барбариска отдала команду Ворону:
— Разбивай памятник и забирай конструкцию!
— Как-то неуютно…
— Чего? — Лариса, о неожиданности, аж рот раскрыла.
— Неудобно, говорю! — раздражённо повторил Вова. — Могила, всё-таки. Не хочется себя чувствовать кладбищенским вандалом.
— Да-да, — поддакнул Лис. — За это деяние, между прочим, статья имеется.
— Вы мне тут политинформацию не читайте! — зло осадила говорунов Барбариска. — Будем считать, что это не памятник, а простой тайник. Собственно, это так и есть…
Вскоре Лариса торжествовала:
— Найдено!
Вытащенный из памятника агрегат, как и все прочие приспособления вимана, имел странную и непонятную конструкцию. Пока Барбариска любовно тискала антигравитон, рассматривая его со всех сторон, остальные сгрудились у другого памятника, рассматривая его молча. В упор. Не пытаясь заглянуть в зад. Лариса обратила внимание на молчаливое собрание и поспешила присоединиться. То, что происходило неординарное событие, она почувствовала спинным мозгом. Этот монумент выгодно отличался от остальных. Бронзовый мужик, с гордо посаженной головой, устремил взгляд в небо. Обеими руками он упирался на ракеты, которые напоминали экспонаты из индусского музея. Было странно не то, что ракеты обоюдоострые, с обеих концов, а то, что в ближайших, к кладбищу, городах, никогда не велись работы, касающиеся ракетостроения. Ничего, связанное с космонавтикой… Но кто-то не побоялся отлить изваяние из бронзы. Какой-то таинственный сообщник учёного. Видимо, всё было просчитано заранее. Учтено и то, что сборщики цветных металлов за сто вёрст обходили эти места, боясь радиации, да и на приёмных пунктах все ушлые стали — у всех счётчики Гейгера. Кстати, самый ближайший пункт приёма вторсырья находился ещё дальше, чем сто вёрст…