– Я вдруг понял кое-что, сир Лавеллет, – сказал он. – Король не давал вам своего благословления. Вы с принцессой сбежали тайно. Вы обманули государя, архиепископа и в конечном итоге меня.

Эльтон сжал губы, словно сдерживая рвущиеся наружу слова.

– Мне кажется, она и впрямь желает помочь людям Дримгарда, – продолжал Дэнтон. – Но ты, сир, поехал, чтобы потешить свое самолюбие. Гордый рыцарь, защищающий даму сердца, славное приключение для баек у камина. Не знаю, что у вас за любовь, но рано или поздно она станет королевой, а тебе никогда не быть королем.

– Мне это и не нужно, – сказал Лавеллет. – Я мечтаю стать капитаном ее Щитов, и этого будет довольно.

– А ты стерпишь, когда она начнет рожать детей от другого мужчины?

– Я не хочу ее тела, – сжимая поводья, ответил Эльтон. – Я люблю ее душу.

– Знаешь, сир Лавеллет, я не запоминаю лиц – тебе, должно быть, уже рассказали. Я их почти не вижу. Но зато я хорошо слышу и запоминаю голоса. И сейчас твой голос врет.

Эльтон ничего не ответил. Дэнтон повернул коня и подозвал Брона.

– И что, мы правда будем биться со свинарами? – пробурчал тот, потирая седые усы. Гром под ним исподлобья смотрел на Вихря.

– Я не расслышал.

– И что, мы… – на полуслове Бронвер сообразил. – Простите, инквизитор. Каков приказ?

– Возьми десяток лучших наездников, старшим поставь кого-нибудь из ветеранов. Отправь их туда, где в последний раз видели тварей. Я хочу знать, сколько их. Дай людям знамя и вооружи их луками – пусть обстреляют свинаров и убедятся, что они последовали за ними.

– Вы хотите устроить засаду?

– Выполняй приказ. Я решу, когда буду знать, сколько у нас врагов.

– Конечно, инквизитор, – кивнул Брон, скрывая недовольство. – Ваша воля – закон.

Глава третья: Железная луна

I

Америя, Кроунгард.

Коррин только что рассказал старому И´вону, смотрителю королевской кладовой, о своей затее. Тот задумчиво крутил на пальце серебряный перстень и смотрел в одну точку.

– Ну так что? Вы с нами?

– Я не воин, – прошамкал смотритель. – Чем я могу вам помочь?

– Деньгами, – ухмыльнулся Коррин. – Я хочу подкупить слуг, которые входят в башню Наместника, и кальдийцев, которые остались вне ее. Сведенья дорого стоят.

– И с чего вы взяли, что у меня есть деньги?

Коррин подавил смешок. В покоях Ивона, где они сидели, жарко горел резной камин, отделанный бронзой. На стенах блестели позолоченные, или даже золотые канделябры. Напротив окна, омытая лунным светом, висела в серебряной раме икона святого Карха. Даже несведущий человек догадался бы, что деньги у хозяина покоев имеются.

– Да бросьте, – сказал Корр. – Не я один знаю, что вы берете взятки с тех, кто хочет поставлять свои товары во дворец.

Белокожий смотритель в один миг покраснел.

– Лживые слухи! – возмутился он. – При дворе Законника нет места преступленьям! Убирайтесь, сир, и молитесь, чтобы я не рассказал королю о вашем заговоре!

– Никуда я не пойду, господин Ивон.

– Немедленно! – смотритель подскочил и распахнул дверь. – Вон!

Насупившись, Коррин поднялся. Подошел к двери и, оттолкнув Ивона, захлопнул ее.

– Я позову стражу!

– Зовите, – сказал Корр. – Я сразу расскажу им, что узнал. Сколько мзды вы берете с мясников, и ткачей, и гвоздарей, и всех остальных. И как вы покупаете бочки только на бумаге, и лишаете слуг дневного жалованья за провинности, но говорите, что заплатили. И…

– Хватит, – прервал смотритель и хмуро пожевал губами. – Небытие вас побери, откуда вы все это знаете?

– Достаточно поговорить с людьми. Королю и остальным просто нет дела до муки и подушек, на которых вы наживаетесь. Но если им когда-нибудь захочется уменьшить расходы дворца и они покопаются в документах – головы вам точно не сносить.

– Без вас знаю, – буркнул Ивон. – Сколько?

– Если б вы сами согласились нам помочь, я бы сказал: сотня серебряков. Ну а так – три сотни.

– Триста серебряных?! Вы с ума сошли!

– Ну хорошо, давайте три золотых.

– Это то же самое!

– Я ведь говорю, что знаю, сколько денег вы воруете из казны. Поделитесь немного. Тем более, что это на благое дело, во славу короля и Америи.

– Во славу Америи, – шепеляво передразнил Ивон. – Как будто вы идете на это ради страны.

– Ради чего же еще? – улыбнулся Коррин.

– А вы посмотрите в зеркало, сир Гвин, и увидите! На вашем лукавом лице так и написано – хочу, чтобы мной восхищались!

– Неужели так и написано? – Корр огляделся в поисках зеркала, но его-то в покоях и не было. – Ладно, верю вам на слово. Где вы прячете деньги?

– Подождите в коридоре, – прошамкал Ивон.

– Не вздумайте запереться. Я буду рядом.

– А вы не подслушивайте!

– Ладно.

Когда Коррин вышел из комнаты, за спиной щелкнула задвижка. Он ухмыльнулся и приложил ухо к замочной скважине.

– Господин Ивон дал нам триста серебряных марок и обещал молчать, как рыба.

– И ты поверил старому говнюку? – спросил Дюг Пьерриг.

– Ну да, – пожал плечами Корр. – Думаю, что достаточно его напугал.

– Ты хотя бы приставил кинжал ему к глотке?

– Какие жестокие меры, Дюг, – поморщился Коррин. – Он и так боится за свою жизнь. Если король узнает о его делишках, тут же повесит, как разбойника.

– Он и есть разбойник, – пробурчал Двухголовый. – Сукин сын, ворует у самого короля.

– Мы расскажем о нем государю, – махнул рукой Коррин. – Когда разберемся с Наместником.

От одних этих слов – «мы разберемся с Наместником» – в груди раздувалось чувство величия. Они пока лишь готовились, но уже сейчас на языке ощущался сладкий вкус победы.

Сир Гвин засыпал и просыпался с мечтами о том, на какую вершину они вознесутся, когда решат столь важный государственный вопрос. Да, они поступают не совсем по закону. Совсем не по закону, если честно, но какое это будет иметь значение, когда они притащат Люцио Третьего к америйскому трону? Король не откажется от такого дара, и уж точно не казнит их за это. И даже если они не получат награды от Эсмунда, слава об их поступке облетит весь мир. Кальдийцы возненавидят их, но каждый мужчина в Америи будет восхищаться и жалеть, что его не было среди них.

Стояло раннее утро. За полукруглыми окнами Пенного зала лил дождь, столы пока что пустовали. Коррин завтракал овсяной кашей с медом, Гиральд и Дюг предпочли холодную телятину со свежим луком.

– Говорят, в стране голод, – сказал Коррин, глядя на то, как Двухголовый уплетает нежное мясо.

– Угу. Я тоже слышал, – прочавкал Гиральд. – Годы гроз и все такое.

– С голодом пускай разбираются крестьяне, это они растят еду, – сказал Пьерриг, ломая горячий белый хлеб. – Что дальше, Гвин?

– Надо подкупить слуг. Я займусь этим, а ты, Дюг, поговори с кальдийцами.

– С чего мне это делать?

– С того, что рыцарю инквизиции они доверятся скорее, чем просто рыцарю. Хотя с твоего языка слетает столько проклятий, что, быть может, и правда лучше мне.

– Не греби на себя так много. Я поговорю, если надо.

– Вот и славно, – Коррин отставил пустую миску. – Постарайся узнать, есть ли в башне другие воины, кроме паладинов. Кстати, ты ведь служишь архиепископу. Скажи, что его святейшество переживает за безопасность Наместника и надеется выделить солдат инквизиции для охраны. Что-нибудь такое.

– Ты всех считаешь глупее себя, не так ли? – осведомился Пьерриг, злобно глядя на Коррина. Бельмо на глазу придавало ему жуткий вид.

Корр пожал плечами. Он и впрямь не страдал от недостатка самоуважения, и частенько оказывался сообразительнее многих. Поэтому, не желая разгневать вспыльчивого Дюга, ничего не ответил.

– Ладно, мне пора на пост, – Гиральд отломил кусок хлеба с собой и поднялся. – Приходите, если будут новости.