Они долго и крепко жали друг другу руки. Олег рассказал, что в столице он последний день, что все бумаги уже подписал и заверил гербовыми печатями, что скоро в Калугу доставят новую вычислительную машину, которую закупил завод, а он — Олег Глебов — свежеиспеченный начальник вычислительного центра и, стало быть, хозяин этой машины. Поделился Олег и такой радостью: столь удачно сложились у него отношения на смежном предприятии, что даже выклянчил у ребят из АСУ несколько подходящих программ — на первое время, пока готовит своих математиков.

Все это Копылов выслушал скорее из вежливости, нежели с интересом. Указав взглядом на раздутые авоськи в руках Олега, он спросил:

— Это запчасти для твоей ЭВМ?

— Да ну, жена просила купить всякой чепухи, — сконфузился Олег. — Никуда не денешься, и я окрутился. Сыну уже четвертый годик…

Скоро Копылов отпустил Олега продолжать набеги на магазины, взяв с него слово, что вечером тот непременно зайдет в гости.

Копылов жил холостяком в двухкомнатной квартире. Был он женат на москвичке, но недолго, и при разводе сумел вытребовать себе более чем достаточную жилплощадь.

Олег явился к приятелю не с пустыми руками: осмелился выкроить из доверенной женой суммы на бутылку «Экстры» и полкило докторской колбасы. Копылов не стал упрекать его в расточительности, сам же извлек из финского холодильника в кухне ветчину и баночку черной икры.

За этот вечер Олег существенно расширил свои познания в области нумизматики, потому что хозяин уже несколько лет истово собирал старинные монеты. Интересовали его также иконы и собрания репродукций с шедевров живописи. Говорить он мог только об этих вещах: о чем бы ни начинал гость, хозяин неумолимо сводил разговор к серебряным рублям или черным доскам.

Когда допили бутылку «Экстры», Олегу пришлось выслушать печальную историю про то, как у Копылова буквально из-под носа увели петровский «крестовик».

— Ублажал я старика, точно капризную чувишку, — рассказывал Копылов. — Тоже собирает монету, но, замечу, деятель — не чета нам с тобой. Крупный хищник — такие ОБХСС только снятся! Впрочем, мне его аферы до лампочки, мне нужен был петровский рубль. Ну и наконец мы договорились махнуться: я ему несколько «семечек» — монеты Золотой Орды — и елизаветинский полтинник, а он мне рубль Петра Второго, за которым я гоняюсь уже полтора года. Сколько же я этого паука ублажал!.. Можешь себе представить: специально катался к Савеловскому за газетами (он там в киоске торгует) — только бы в контакт войти. И вот вчера повез ему монеты. Поверишь или нет, но у меня голова кружилась от радости: мой будет «крестовичок»! Даже какую-то нерасторопную бабку с мешками чуть не сшиб на бегу — так торопился. И что же?! Подбегаю, а этот старичок-паучок, подленько так улыбаясь, объявляет: «Опоздал, мил человек, утром-то я, бог дал, повыгоднее сбыл рублишко!»

Расстроенный как бы заново пережитой неудачей, Копылов потянулся к бутылке, но та была уже пустой.

— Вот скажи мне, как после такого верить людям? — горестно воскликнул он.

— Прямо шекспировские страсти, честное слово! — пожалел приятеля Олег. Его порядком разобрало от выпитой водки, и добрая глуповатая улыбка почти не сходила с лица. — Одно могу тебе сказать в утешение, Игорь: у меня и того нет. Работа да семья — вот и все радости. Проторчишь дотемна на заводе, вечером часок-другой повозишься с сыном — и на боковую. Вот так каждый день. Глупо ведь, скажи? Даже дико. Вот именно — дико! А кто виноват? Я!.. Не могу взять себя в руки, быт одолеть. Мечтал ведь в науку двинуть. Помнишь, как я в институте? В газете даже писали. А вот как пошли пеленки-коляски-колготки, я и сдал. Совершенно некогда за книги взяться!.. Что делать, а? Посоветуй, Игорь, у тебя-то жизнь полегче все же складывается.

Копылов вновь взялся за бутылку и, чтобы не расстраивала, убрал под стол.

— Видишь ли, Олег, разные мы с тобой люди, я думаю. Извини меня, но ты человек простой, ты — обыватель… Не обижайся, по-моему, ничего страшного в этом слове нет. Это хорошее дело — быть обывателем. Что скажут — то и делаешь. Живешь работой, семьей. Спишь спокойно… Что еще человеку надо! Простота — залог здоровья!.. Вот и живи, как живется!

— Тут что-то не так, — наморщив лоб в напряжении, сказал Олег. — Ну какой я обыватель? Ведь я всего себя, всю свою энергию отдаю… Другое дело, что мне не хватает железной воли, чтобы личные интересы защищать! Вот, скажем, наука. Надо же заниматься: вести исследования, писать и рассылать в журналы статьи, спецлитературу процеживать… Ради этого я должен был бы тверда поставить себя на службе, то есть четко отделить интересы производства и свои собственные интересы. А у меня не получается! И в семье… Прежде всего я должен был отказаться от удовольствия иметь ребенка. И надо было завоевать себе угол для научных занятий: кабинетик какой-нибудь. И еще надо было настоять, чтобы время у меня было для таких занятий, чтобы жена, значит, не отвлекала сходить в магазин, вытрясти половики, починить кран в ванной и так далее… А мне ее жалко, жену свою. Достается ведь ей — с маленьким ребенком! И на службе то же. Наука наукой, только ведь надо и с коллективом в ладу жить. Завод наш растет, перестраивается на современный уровень. Проблем масса! А я — инженер, специалист. Я обязан решать все эти текущие проблемы.

— Вот потому ты и есть обыватель, — воскликнул Копылов. — Тебе хорошо в стаде? Ну и живи в нем, не рыпайся! Потому что не дано тебе стать личностью… Я понимаю, слышать такие вещи неприятно. Тебе, конечно, не хочется жить как все живут. Ты не хочешь, но ведь можешь — и в этом твое счастье!.. У меня вот хуже: я не хочу и не могу!

Олег озадаченно поскреб затылок.

— Да, ты, конечно, сильный человек, — согласился он. — Я помню, в институте — сколько ты успевал! Жил, в общем. А я — только учился. И теперь… Ты, значит, живешь, а я — только работаю. Не дано!.. Слушай, а в чем все-таки смысл коллекционирования? Я как-то не очень это понимаю. Ну копишь ты все это. А дальше?

Копылов посмотрел на приятеля с жалостью.

— Ты, Олег, действительно простоват… Даже не знаю, как тебе объяснить, в чем смысл. Тут много всяких нюансов…

— Ну уж как-нибудь популярно, — попросил, взмахнув руками, Олег.

— Хорошо, скажем так. Всякая вещь имеет свою настоящую цену, согласен?

— Это что-то из политэкономии, кажется… Все позабыл, ей-богу! — признался гость.

— Нет, — увлеченно возразил Копылов, — это из жизни. И, только поняв жизнь, можно познать настоящую цену вещей. Вот почему я убежден, что ценные вещи должны принадлежать только тем, кто знает их настоящую цену. Понимает ее, чувствует — вот где суть или, что называется, эстетический момент!.. А в недостойных руках вещь просто-напросто гибнет. Вот, скажем, те же монеты…

И опять Копылов повел речь о «гривнах», рублях, семишниках и пятаках. Олег заскучал, пожалел о том, что выпить больше нечего.

— Слушай, а как выглядит этот самый «крестовик»? — спросил он, услыхав ставшее уже знакомым слово.

Копылов потянулся к стеллажу с книгами, достал толстый справочник и, сразу открыв его в нужном месте, показал.

— Та-ак! — щурясь, произнес врастяжку гость. — Представь себе, видел я этакую штучку. И даже более того!..

Копылов точно и не пил — вглядывался в глаза гостю напряженным трезвым взглядом. Тот с удовольствием держал паузу.

— Что значит — «более того»? — не вытерпел Копылов. — Ты не темни, Олег!

— Знаешь вообще-то я не очень согласен с тобой насчет того, что вещи должны принадлежать только тем, кто знает в них толк. Этак получится, что у толковых соберется все, а бестолковым придется голышом ходить. Какие-нибудь редкости, не имеющие практического значения, — это другой разговор… Например, этот вот «крестовик». Мне он, пожалуй, и не нужен, хотя у меня есть.

— Не трепись, — мрачно обронил Копылов. — Откуда?

— Ну, точнее, не у меня, а у жены. Уж где она его откопала — я не знаю. Она его берегла — мечтала серебряный кулон из него заказать ювелиру. Мне кажется, чепуха это, кто возьмется за такую глупую работу — из монеты делать кулон!