Здесь повсюду на полу была кровь, к обилию которой Лика уже начинала привыкать.

Чао повёл факелом по сторонам и в свете его отблесков мелькнуло что-то белое в углу.

У Лики замерло сердце. Сестра Лилиан лежала на полу у самой стены, навзничь, с повернутой набок головой. Когда Лика увидела рану на её груди, она поняла, что имел в виду долговязый стражник.

Лохмотья ткани, кожа, мышцы и сухожилия представляли собой одно сплошное кровавое месиво.

Застывшая поза и бледность кожи сестры в неровном свете факела выглядели неестественными, словно перед ними лежала восковая кукла.

Лика закрыла глаза. Она уже пожалела, что пришла сюда. Лучше бы сестра осталась в её памяти такой, какой она её запомнила — живой и красивой.

Однако, Чао, казалось, не разделял её чувств — укрепив факел в металлическом обруче на стене, он склонился над телом девушки, зачем-то обнюхивая его.

Встревоженная им крыса метнулась прочь, задев Лику по ногам и заставив её вскрикнуть.

Чао не обратил на это ровно никакого внимания.

— Лика! — сказал он неожиданно изменившимся голосом, — Помоги мне…

— Чао! — Лика испугалась, — Что с тобой?!

— Кажется, она ещё дышит… — промолвил пандарен.

Чао нёс на лапах безжизненное тело девушки, Лика торопливо семенила перед ним, освещая дорогу, поскальзываясь и спотыкаясь.

Им уже оставалось пройти несколько шагов, как впереди раздались знакомые голоса.

— …целители должны бродить по вашим катакомбам в одиночку, медные вы чайники? А если там внизу еще остались гноллы?!

— Там внизу остались одни лишь трупы, господин дворф, о чем ваших коллег поставили в известность, и если им приспичило проверить это — их право!

Ореол света факела выхватил из темноты кирасу капитана Сэмуэльсона и бритые головы братьев-дворфов.

Лика почувствовала, что её охватывает волна облегчения — осознание того, что эти безбородые коротыши снова были рядом, внушало ей спокойствие и некоторую теплоту.

— Лика! — Вилли первым кинулся к ней, — И ты, Чао! Что…

Дворф разглядел ношу пандарена и ахнул. — Сестра Лилиан!

Девушку уложили прямо на полу караулки, расстелив лишь пару плащей (так распорядился Чао), дворфы и пандарен склонились над ней вместе.

— Господин капеллан! — обратился Чао к брату Сарно, — Вы не могли бы оказать нам помощь…

Брат Сарно, подойдя, нахмурился и покачал головой.

— Боюсь, здесь уже ничего не поделать, — вздохнул он, — Вы же сами видите её состояние.

— Но я чувствую пульс, — упрямо возразил пандарен, — Он очень слабый, но он есть!

— Остаточная сердечная деятельность, — отвечал капеллан, слегка разводя руками, — Пытаться её реанимировать — это потенциальная потеря времени и сил, фактически, она мертва…

Билли плюнул на пол. — Потеря времени, говоришь, — процедил он, — А ну, давай, братишка!

Братья принесли с собой сумки из Атуина, которые Лика заметила только сейчас.

В одной из них оказался огромный шприц и набор с тонкими длинными иглами.

Пока Вилли возился с иглой, пытаясь попасть ей в какое-то ему одному ведомое место под кожей на руке девушки, Билли закачивал в шприц раствор из одной из банок.

— Готово! — бросил он.

— Есть, — отозвался Вилли.

Присоединив шприц к игле, Вилли начал медленно давить на поршень шприца, постепенно перекачивая жидкость из него в тело Лилиан.

— Что они делают? — прошептала Лика Чао, перебиравшему склянки в сумке.

— Она потеряла много крови, — пояснил пандарен, — Нужно восстановить объём кровопотери, чтобы сердцу было что качать…

Он покачал головой. — Но кровопотеря — не единственная проблема… Есть еще рана, и, возможно, яд…

— Я попробую помочь! — Лика шагнула к братьям и распростертому перед ними телу девушки.

Чао поймал её за руку. — Ты уже еле держишься на ногах! Сейчас даже незначительное усилие способно свалить тебя, а здесь потребуется такое количество внутренних ресурсов, что и для отца Оккама это может оказаться непосильной задачей… К тому же, ты ведь слышала, что сказал брат Сарно.

Чао, наконец, вытащил из сумки нужный ему флакон, вскрыл его одним движением и вылил содержимое на заранее приготовленную льняную ткань.

Внимательно следя за действиями дворфов, он осторожно приложил повязку к ране на груди Лилиан.

Братья озабоченно переговаривались.

— Пульс пропадает, — бросил Вилли, — Билли, нож готов?

Билли кивнул, и вытащил из той же сумки устройство, более всего напоминавшее складной перочинный нож, размером с кинжал.

Пощёлкав лезвиями, дворф вытащил из его корпуса два длинных серебристых проводка с металлическими клеммами на концах.

Обе клеммы он закрепил на груди Лилиан чуть ниже повязки.

— Давай! — скомандовал Вилли, отпрядывая в сторону от тела девушки. Билли надавил на какой-то рычажок, и голубоватая вспышка, пробежав по проводкам, словно молния ударила в грудь сестры.

— Еще раз, — озабоченно сказал Вилли, пытаясь нащупать пульс на шее девушки.

Еще разряд, еще одна молния, и снова без эффекта.

Вилли начал было массировать грудь, но Билли остановил его, покачав головою.

Чао вздохнул.

В этот момент Лика решилась. Обогнув пандарена, она опустилась на колени у головы Лилиан, и, закрыв глаза, обхватила её холодный лоб руками.

Она сразу почувствовала струящуюся энергию, стекавшую с кончиков её пальцев, но этого тепла было недостаточно, чтобы растопить лёд под её ладонями.

В её уме возник образ сестры Лилиан, когда она впервые увидела её из-за решетки камеры — именно из её уст прозвучали тогда первые слова поддержки, которые она услышала в этих стенах, не считая Штепселя.

Приток тепла усилился, и Лика почувствовала, как расход её сил сразу же возрос на порядок.

Где-то внутри неё мелькнул страх — что будет, если она отдаст все свои силы, сможет ли она вернуться сама в мир живых?

Однако, уже в следующий миг она подавила в себе этот страх гневом на то, что думает о расчете в этот момент.

«Жить. Лилиан должна жить!»

Лика зачерпнула остатки сил. На секунду перед её мысленным взором предстал отец Оккам.

«Только когда сердце твое станет звучать в унисон…», — услышала она.

«Лилиан, пожалуйста, живи…»

Вспышка света.

Звёздное небо. Пропасть под ногами. Бесконечный холодный простор.

Она почувствовала, что теряется в этой бесконечности, словно растворяется в ней.

И в тот момент, когда гномка уже начала забывать, кто она и откуда, до неё донесся далёкий отзвук музыки — точнее, ритм. Где-то на задворках её сознания промелькнул образ старого шамана.

И снова Свет. Ясный ровный свет, где-то далеко впереди, словно в конце тоннеля.

Вспышка. Запах горелой кожи. Стон.

Лика открыла глаза. Она всё еще стояла на коленях, руки её лежали на голове сестры Лилиан, но гномка почти не чувствовала их. До неё не могло дойти сразу, что было не так в окружающей её среде.

Почему дворфы смотрят на неё застывшими взглядами, почему стих гомон голосов?

Чьи-то мягкие лапы опустились на её плечи. Чао?

В наступившей тишине отчетливо и громко прозвучал стон. Сестра Лилиан открыла глаза.

Лика не помнила, как она оказалась на улице. Свет луны серебрил стены древнего каземата, а отблески костров окрашивали их основание в багровый цвет.

Она стояла у входа в тюрьму, напротив неё взволнованно и торопливо наперебой затягивались наспех свернутой папиросой дворфы.

Чувства постепенно возвращались к ней. Нахлынули запахи — дыма костров, табака дворфов, вонь от сваленных неподалеку тел гноллов.

Её затошнило. Она провела по лицу ладонью, испачканной в чужой крови. Вилли заглянул ей в лицо и, поколебавшись, протянул гномке папиросу.

Лика машинально взяла её, и попробовала затянуться так, как это делали дворфы.

Поперхнувшись, закашлялась и выронила папиросу на землю.

Билли похлопал её по плечу. — Ты молодец, — сказал он, — Утёрла нос этому капеллану!