- Хорошо, Ксавье. - Сказал Мастер.

Я отдёрнул остро саднящие пальцы от стены. Сунул их тут же в рот, высасывая отколовшиеся кусочки коралла.

Мастер положил ладони на плечи Дитера и потянул его назад - от стены, ровно закрашенной синим.

- Хорошо. - Повторил он. - Теперь иди и умойся.

Ксавье обернулся. Лицо его было чёрно-белым и украшенным полосами, словно он надел маску. У него шла кровь: из глаз, очерчивая глубокие носогубные складки, из носа - заливая губы и подбородок.

Седек тянул Ксавье от рисунка, легко встряхивал его, повторяя приказ умываться и называя по имени. Ксавье не реагировал, взгляд его ничего не выражал. Но, каждый раз когда он говорил чужое имя, меня отпускало.

Конечности занемели, сердце колотилось лихорадочно, пальцы пульсировали так, что хотелось плакать. Предвещая потерю зрения, вокруг меня разворачивались яркие цветные полосы.

Ксавье побрёл к ванной. Остановился рядом с ней, глядя на своё отражение.

- Я не могу. - Уныло возразил он. - Я не могу... я не-е могу-у.

- Ты должен проломиться сквозь барьер. - Мастер обнял его за плечи и вместе с Ксавье заглянул во тьму воды. - Проломись через страх, чтобы стать чем-то большим. Чтобы стать настоящим.

Затем вдруг, почти буднично, Мастер приказал:

- Умойся.

Ксавье окаменел. Он боролся с ужасом, и этот ужас затапливал меня. Поднимался из той глубины, о которой так долго говорил Мастер. Из бездны, из тьмы, которой и я боюсь.

Может быть, это его страх парализовал меня. Может быть, то, что я долго провисел на стене без движения.

Я хотел остановить его.

Я открыл рот, чтобы крикнуть - но голос застрял в горле, и вышел лишь сип, который ни один из них не услышал.

Я потянул себя вверх, перечеркнув отпечатком кровоточащей болезненно-пульсирующей руки всё, что нарисовал. Хотел перебросить непослушное тело через стену - и свалиться с той стороны. Может быть, я бы сломал руки. Или разбил голову. Но я бы остановил его.

Тело не слушалось.

Ксавье шагнул к ванной.

Медленно наклонился, сближаясь со своим отражением. Словно хотел поцеловать его в приступе нарциссизма.

Взялся руками за бортики.

Его пальцы соскользнули - и художник ушёл головой вниз, в ледяную воду.

Вместо того чтобы вынырнуть, Ксавье перебросил ногу и весь забрался в ванную. Тёмная вода толчками выплеснулась через край. Лицом вниз, Дитер свернулся на дне.

Меня обняло ледяное, успокаивающее давление. Оно просачивалось внутрь сквозь поры в коже, сквозь распахнутые глаза и раскрытый приглашающе рот.

В лёгких оранжевым кислотным костром разгоралась нужда вдоха. Так требовала природа. Так вопила природа. Я бы вопил с ней, если бы мог. Вода надо мной. Вода подо мной. Она мягко выдавливала глаза. Она, первая из всех матерей, стремилась принять меня, поглотить, растворить, разрушить... съесть.

Природа победила.

Я судорожно вдохнул, и дышал быстро и часто, насыщая ткани кислородом. Яркие ленты на границе зрения выцвели и уползли, словно испугавшись.

Я дышал, а неподвижного Ксавье полностью скрыла вода. Мастер стоял рядом, созерцая длинное тело парня, в котором я так ошибался.

Никто не может так долго не дышать. А Ксавье - не пловец на длинные дистанции. Он лишь жалкий копировальщик реальности... как и я.

И когда я уже с ужасом осознал, что Дитер мёртв - он вынырнул. Разбрасывая широким фонтаном брызги, чудом не окатив водой отшатнувшегося Мастера, цепляясь за бортик, Ксавье встал на колени. Он хватал ртом воздух - его губы посинели, а тело била крупная дрожь. Его глаза светились. Лицо светилось. И он широко, безумно, яростно улыбался.

- Я могу. Я могу! Я сделал это! - Смеялся Ксавье.

Шатаясь, выбрался из ванной и бросился обнимать Мастера - тот с улыбкой отступил, предупреждающе ставя перед собой руку.

- Я могу!

Из Дитера, жёлчного и злого, хлестала чистая, как родник радость. Её хотелось пить. Я чувствовал её кожей, так же как прежде чувствовал ужас, и мои губы сами собой растянулись в улыбку. Будь я ближе, я бы его обнял. Ксавье кашлял, сморкался водой, разбрасывал воду - и светился от счастья.

Все вокруг стало светлее и ярче, как будто я снял солнцезащитные очки.

Мастер прав, Ксавье навевает эмоции. Хотелось смеяться от жажды жизни, радости жизни, от того как миллиард идей дрожали в воздухе - лишь хватай их пальцами. От гордости Дитером. Гордость искрилась, как глоток шампанского, как пена, как подъем на вершину. Она, словно волшебная пыль, серебрила мне руки. Так хотелось рисовать!

Ксавье жив. У него получилось. Всё в порядке.

- Всё в порядке. - Тихо-тихо прошептал я. Я больше не прятался, но ни Седек, ни Ксавье меня не замечали.

- Мои поздравления. - Мастер пожал мокрую руку Ксавье, и вручил стопку полотенец. Он тоже улыбался, и улыбка делала его лицо добрым.

Ксавье набросил одно полотенце на плечи, а вторым принялся вытирать голову. Мастер указал на изображение, транслируемое проектором и раскрашенную стену за ним.

- Чувствуешь теперь, что было не так?

Ксавье кивнул.

- Чувствуешь теперь, где твой страх перекрывал поток?

- Да. - Негромкий ответ.

Ксавье знал ответ. А я не знал. Но не расстраивался. Ужасно хотелось спуститься со стены и сделать колесо.

Мастер выключил проектор. Мерцание осталось, только теперь в противофазе мигал мир, а не изображение.

- Исправь теперь. - Велел Мастер и пошёл прочь.

Ксавье, отряхиваясь, попрыгал на одной ноге к стене.

Восторг переполнял меня. Хотелось рисовать: больше всего на свете. Это ведь смысл моей жизни, именно так я её выражаю. У нас с Ксавье это общее, и надо будет с ним подружиться. Может, мы бы могли нарисовать что-нибудь вместе. Согласен даже на лошадей.

Я подёргивался на месте, нетерпеливо ожидая, пока уйдёт Мастер. Потом побегу в свою келью - нарисую Дитера, оседлавшего синюю лошадь. Но сначала попрошу у Ксавье маркер. Хотя он наверняка не даст. Но именно этим, синим и жирным маркером, так хотелось его нарисовать. Он замечательный.

Мастер куда-то делся. Только что был тут - но уже не в комнате, и не в коридоре. Не возле выхода.

Выход закрывала сплошная коралловая стена и из её пор толчками била вода. Пенная, жутко-бурлящая, она заливала ровным слоем пол и быстро поднималась.

За три секунды вода достигла щиколоток Ксавье. Художник обернулся и попятился. Отступил ещё на несколько шагов, не веря, в то, что происходит.

Я тоже не верил.

Воде неоткуда взяться. Тут нет труб, а если бы и были - то она бы пролилась и на мою сторону.

Ксавье рванул к выходу. Остановился, поняв, что выхода нет. Заозирался, заметил меня. Кажется, сказал что-то, но вода, бурля, уже поднялась ему до бёдер.

Я толкнулся ногами, забрасывая себя выше. Лёг на неровный острый край стены, коралл давил в желудок и бедренные кости.

- Давай! - Я свесил руку вниз.

Сейчас Ксавье вцепиться в меня и перетянет на свою сторону. Он выше и тяжелее. А я не умею плавать.

Он тоже не умеет. Иначе вода бы не вгоняла его в панику.

- Быстрее, шевелись! - Закричал я.

Ксавье застыл в двух метрах от меня. Вода поднялась ему до груди.

Я сжимал вытянутую руку в кулак и разжимал, не доставая до Дитера. Я орал на него, обзывая словами, которых не должен знать. И шептал какую-то ерунду, пытаясь на контрасте вывести его из ступора.

Радужки Ксавье приобрели тёмно-синий цвет краски. Он невидяще смотрел в сторону. А я - в его глаза. Пока коричнево-белая пена не залила их, а затем - и всего его, по макушку.

Прибывая, вода лизнула мои пальцы.

В этом не было смысла, но я продолжал тянуться.

Я не мог поверить. Не мог поверить, что это на самом деле.

И правильно.

Влажный холод поднялся до моего запястья - и пропал.

Не было ни воды, ни пены, ни Ксавье.

В сухом чистом зале, рядом с ванной на коленях стоял Мастер. На крае ванны, свесив верхнюю часть тела через бортик, лежала кукла. У неё были тёмные волосы, светлые костлявые плечи и красные длинные перчатки на руках. С головы манекена капала вода, пропитывая брюки Мастера.