- Ты вдохновляешь настроениями и идеями. Но твой дар сейчас - тень того, что будет. Ты должен растворить барьер.

- Барьер?

- Преграду, которая препятствует выходу искусства из тебя. Искусство - источник. Источник и исток. Камень перекрывает его внутри тебя. Ты же чувствуешь?

Ксавье кивнул.

И я кивнул.

Я всегда это знал: есть тяжесть, которая не позволяет реализовать замысел так, как нужно, искажает его кривым зеркалом. В какой-то мере она и есть этот замысел, потому что настоящее творчество бесформенно и текуче. Оно должно преобразовывать форму, не будучи формой. Свободное от форм и структур - таким должно быть искусство, которое может превратить тебя в большее, чем ты есть.

Мышцы голеней и бёдер дрожали. В спине, которую я повредил, вытягивая Фред из воды, дёрнуло так, что я задохнулся и едва не упал. Крошки кораллов и мела полетели вниз со стуком. Я пригнулся, сжимаясь и мечтая стать невидимым. На фоне неба мои белые волосы - как флаг, достаточно Мастеру поднять взгляд.

Чтобы замаскироваться, я расстегнул рубашку и натянул её сверху на голову. Ткань впилась под руки, голую спину лизнул холод. Я пригнулся как можно ниже: глаза, выглядывающие из-за края, белые пальцы на белом коралле.

Сежек говорил и говорил. Одно и то же, но по-разному. Каждое его слово звучало свежо и истинно. Я не смогу долго висеть так, сражаясь со своими мышцами за каждую секунду и каждое слово, услышанное от Мастера.

Как я ни отводил взгляд, от мерцания проектора боль в голове и глазах нарастала по закону логарифма. Мигающие белое и синие сменилось на знакомые оттенки индиго и неоново-зелёного. Ксавье вскрикнул удивлённо.

Я подтянулся и заглянул: проектор показывал выбегающих из прибоя бешеных лошадей. Ту самую картину Дитера, за которую Мастер ему отдал первенство сегодня.

Проектор создаёт полупрозрачное бледное изображение, но это было ярким до боли, увеличенным, таким, что казалось, твари сейчас вырвуться и раздавят одной только тяжестью сверх-реальности своего присутствия.

- Чьё это? - Вскочил Ксавье. Оглянулся на Мастера, который поднялся с помощью трости. - Чьё это?! Кто это нарисовал? Скажите мне! Это... это, это гениально, это как бы...

- Хорошо, что ты находишь работу недурной. - Медленно кивнул Седек.

- Недурной?! Да она... это все что... это как перевернуть мир, вы же понимаете?!

Я закусил костяшки пальцев, заставляя себя молчать - и даже не дышать.

Седек усилил картину с помощью лазерной подсветки - так делают ярче полотна старых мастеров, убирая дефекты и проясняя краски. Технология требует оснащения, но несложная. Вот только почему проектор дёргается, имитируя неисправность? И почему Ксавье не узнал то, что рисовал всего несколько часов назад?

- Ты должен скопировать её. - Приказал Мастер.

Ксавье уставился на мужчину распахнутыми до боли в веках глазами.

- Обведи контуры. Перенеси на стену. Как можно точнее. - Мастер вложил в руку художника маркер. Подтолкнул его к мерцающей яркой картине.

- Это не искусство. - Ксавье отвечал глухо, нехотя, снимая слова с моего языка. - Это ремесло. Я так стану... ремесленником.

- Это и есть подлинная глубина искусства. - Произнёс медленно Мастер. - Только отказываясь от результата, ты можешь полностью погрузиться в действие. Растворить тот камень, что сдерживает твоё дыхание, твою руку, парализует твой взгляд. Сделай это.

Ксавье побрёл вперёд, словно обречённый к месту казни. Пересёк луч проектора - чудовища с телами коней выступили на его спине, прорываясь из лопаток и поясницы.

Он начал рисовать, жирными быстрыми линиями насыщенно-синего отмечая головы, и вскинутые ноги, и зубцы волн.

- Познание идёт из глубины. - Слова Мастера успокаивали. Ровным рокочущим ритмом погружали вниз-вниз-вниз. - Из самой тёмной глубины, из средоточия, где нет волнений, из внутренности, что вскармливает силы. Погрузись в неё, дай ей омыть себя. Дай ей напитать себя. Свою руку и свой глаз. Растворись в ней - чтобы она приняла тебя. Все сокровища океана. Почувствуй, как он пульсирует в твоих венах. В руках. В висках. В паху. На кончике языка. Его приливы и отливы. Отливы и приливы. Ритм, поднимающий твою руку. Ритм, опускающий её. Пульс влаги под кожей - вот что ведёт тебя. Почувствуй, Ксавье, как волна проходит внутрь...

Седек сказал «Ксавье» и я вздрогнул, едва не упав, быстро моргая и несколько секунд не понимая где я, и что вижу.

Волосы на загривке приподнялись - как будто в спину глядит, пуская слюни, адская гончая. После долго страшного мига колебаний я оглянулся.

За моей спиной притаился Лабиринт.

Нужно убираться отсюда.

Но если я уйду... что я унесу с собой? Гипнотические фразы Мастера? Они, может быть, и имеют какой-то смысл... смысл, над которым нужно хорошо подумать. Но я не научился ещё ничему, не украл знание.

Невозможно научиться со слов.

Ксавье старательно перерисовывал своих лошадей, дрожащий свет придавал его коже мёртвые бледно-голубые и бледно-зелёные оттенки. Я не увидел когда, но он разделся до белья, и одежда Ксавье лежала разбросанной вокруг, как сдёрнутые тени.

Если я хочу украсть это знание, я тоже должен рисовать. Но мне нельзя терять голову.

Я перенёс вес на правую руку, а левой достал уголь из кармана. Он мазал влажные от пота пальцы. Плечи и ноги дрожали, я не продержусь долго.

Но ведь долго и не нужно. Я чуть-чуть. А затем уйду.

- Каждая волна проходит сквозь твою кожу. - Говорил Мастер. - Проходит сквозь твою кожу, проникает через воронки пор внутрь. Она движет твою руку. Она омывает образ, образ становится чист. Чист и свеж. Чист и ясен. Рука следует за ним с лёгкостью. ...Волна уходит, уходит, как ты выдыхаешь, и уносит лишнее. Лишнее, ненужное тебе. Уносит структуру и беспокойство. Размывает структуру. Размывает сомнения. Ты точно знаешь как. Ты знаешь всем телом, всей жидкостью в теле. Она все делает за тебя, она есть - глубинный источник. Ты чувствуй его. Позволь ему обнять твою кожу тёплой влагой. Как кровь. Как молоко. Как летнее озеро.

Болезненно остро меня касался раздел воды и воздуха. Обнимал меня. Даря чувство чистоты и надёжности... и ужаса. Потому что сила, что стремилась в меня, бесконечна, а я - конечен, и если она войдёт - то разорвёт. Разбросает по вселенной клочки моей кожи - как шкурку лопнувшего воздушного шара.

Не впустить её невозможно.

Она давила не только снаружи, но и изнутри. Из верхней части глаз, требуя опустить веки. Убаюкивая.

Мне нельзя спать. Я упаду.

Упаду в бездну. Тёмную плотную бездну бесконечного океана. Ни живого, ни мёртвого. Имеющего волю - но не желание её прикладывать.

Отрешившись от содержания и смысла, линия за линией я, как и Ксавье, копировал его лошадей. Я не рисковал сильно смещать руку и рисовал на крохотном участке стены, так что его лошади были в натуральную величину, а мои - с ладонь.

Короткий уголь счесался. Я смял пальцами крошки и продолжил рисовать. Сначала оставляя чёрные следы, затем, когда и они закончились, процарапывая ногтями мягкий, только выросший коралл. Тонкие костяные отростки впивались в мои пальцы, след из чёрного стал красным.

Овеществляя метафору, я опять рисовал кровью.

- Ты делаешь все правильно. - Говорил Мастер. - Все правильно. Она ведёт тебя. Сила ведёт тебя, сила делает тебя орудием воли своей. Заполняет тебя - как вода океана заполняет сосуд. Принося не только влагу, но и историю. Тебе не следует об этом беспокоиться. Чувствуй, как приходит прилив...

Я хотел остановиться, но рука не слушалась.

Головокружение усилилось, я больше не знал, где верх, а где низ. Распластался на стене, вцепившись в неё изо всех сил пальцами второй руки. И рисовал. Не глядя на то, что рисую. Перед глазами троилось и расплывалось. В воздухе разлился густой солёный запах океана и запах железа, привлекающий акул. Мастер должен был давно услышать, ведь он - старый аллигатор.

Я не мог остановиться. Я не мог не рисовать. Моё тело не принадлежало мне - и ум не принадлежал. Что-то глубоко неспокойное во мне паниковало и вопило, и билось в истерике, пытаясь вырваться.