- Куда мы идём? - Процедила сквозь зубы Фредерика.
Девушка обхватила себя руками за плечи. Я снял пальто и протянул ей. Удостоился продолжительного и недоброго взгляда.
- Пожалуйста, возьми.- Шёпотом сказал я. Фред открыла рот, чтобы возмущаться.- Возьми. Ты же меня защищала.
Фред крепко сжала губы. Потом передумала, невнятно пробормотала благодарность и поспешно заползла в рукава.
- Там замки магнитные. - Подсказал я, заметив, как она водит пальцами по лацканам.
- Разберусь.
Фишер отпер дверь-решётку и пропустил нас вперёд.
- Так куда мы идём? - Повторила Фредерика, оглядываясь.
Помощник Мастера щёлкнул переключателям. Свет зажёгся слабый, и сильнее не разгорался:
- В лабиринт.
Я знал, до того как он ответил: выметающее давление сжало моё сознание. Сначала, как тонкий едва заметный поток, затем - полноводная река, проходящая через глаза и затылок. Сродни боли.
Как и с болью, казалось, что поток станет меньше, если ему поддаться. Не потому, что река уменьшится - просто я стану крошечным. Сила потока пропорциональна площади поверхности, что оказывает сопротивление.
Стены коридора выстилали старые трубы, кое-где ржавые, кое-где обмотанные лохматой изоляцией. Он плавно уходил вниз.
- Но лабиринт ведь наверху...? - Фред зябко ёжилась, так и не справившись с застёжками.
- По-твоему, у лабиринта всего один вход? - Усмехнулся Фишер.
- А выходов сколько? - Спросил я. Хотелось коснуться стен. Хотелось сделать что-то, чего я не делал прежде, чтобы разрушить захлёстывающее дежавю. Не получалось. Каждый шаг был повторением других шагов, каждая мысль - других мыслей, уже приходивших, но забытых. Я на рельсах, с которых не свернуть.
- У лабиринта нет выхода. Только центр. Хватит разговоров.
Фишер ускорил шаг - и Фред тоже, чтобы успевать за ним. Я всё-таки остановился. Коснулся ближайшей трубы. Она была горячей.
Фишер вёл нас не наверх - не в тот лабиринт, где тело Кости фотографировали, исследовали и упаковывали дефендоры. Там везде моя ДНК. Золушка сказала, всё смыла вода. Она не знает, что Реган будет искать ответы, пока не найдёт. Это мне в нём нравится. И это меня в нём пугает.
- Олег? - Окликнула Фредерика шёпотом. Я встряхнул головой и догнал бегом. Эха не было.
Поток усиливался пока мы не пришли в квадратную тёмную комнату. Здесь он усилился так, что у меня волосы вставали дыбом, а глаза хотелось вынуть пальцами из черепа.
В комнате лишь два источника света - мутная полоса из коридора и её отражение от квадратной штуковины в центре комнаты. Зеркало там, что ли?
Фишер положил на пол два включённых фонарика.
- Какая сегодня задача? - Притопнула ногой Фред. - Что мне делать...?
Фишер развернулся и ушёл, закрыв за собой дверь в коридор. Замок щёлкнул, как переломанная ветка.
В темноте живёт нечто злое, ждущее... Ждущее, пока я войду в её покои, как в клетку со зверем. Не только спрут. Спрут - самый голодный, и самый близкий ко мне. Есть и другие.
Я бросился к фонарику. Он испускал пятно света размером с ладонь. Так что у нас с Фред две ладони на двоих - ощупывать тех, кто притаился во тьме.
- Осмотримся, да? - Мой голос сорвался.
Жёлтые лучи выхватывали запылённый потолок, рыжие пятна, покрывающие стены. Глаза медленно приспосабливались, чёрная тьма выцветала в тёмно-серое, а из него - в пепел. Пятна на стенах, стоило присмотреться, оказались росписью: подделкой под наскальные изображения. Здесь были огромные черноглазые бизоны, чья шерсть свалялась и спускается до копыт. Кошки... или что-то похожее на кошек, с длинными передними зубами и короткими хвостами. Медведь, вставший на дыбы - я отшатнулся от него, показалось, что сейчас бросится. Десятки отпечатков рук. Ещё бизоны.
Это было чьё-то место для рисования. Пропитанное его душой и его навязчивыми образами. Или её.
- Почему они не изображали растений? - Спросил я.
- Чего?
- Растений. Почему пещерные люди их не рисовали?
- Тебе думать больше не о чём?
Фредерика пошла к блестящей штуке в центре зала. Я последовал за ней.
Ладони-лучи отразились от тёмной поверхности и ушли вверх, освещая потолок с непривычно соединёнными рисунками созвездий. Левее карты звёздного неба, расставив угловатые крылья, парил орёл.
Немного света проникло за зеркальный барьер водной глади. Мы стояли у квадратного озера под самым лабиринтом. На дне тёмного водоёма лежали круглые белые камни.
Фред встала на колени, заглядывая вниз.
- Здесь глубже, чем кажется. - Предупредил я.
Она во что-то всматривалась. Я тоже опустился на колени, наклоняясь над водой.
Четыре натянутых цепи с крупными железными звеньями обвивали камень. Но чем дольше я вглядывался, тем яснее видел: на цепи огромная, обросшая наростами и серым налётом, рыба. Глаза, выступающие из широкой морды, заросли шкурой. Жабры медленно открывались - и закрывались. Усы двигались, колышась лёгким водным потоком. На дне лежал старый слепой прикованный цепями сом.
Фредерика взяла камешек и бросила в животное.
Камень утонул мягко и в стороне. Она бросила ещё один.
Я набрал пригоршню гальки и тоже запустил в спящую рыбу.
- Я бы такого не делал. - Раздался голос у меня за спиной.
Мы с Фред вскочили одновременно. Камни из кулака высыпались в воду и на каменный пол.
В перекрестье дрожащих лучей наших фонарей стоял Мастер Седек. Он был так высок, что его тень закрыла разом всю настенную живопись. Пышная шевелюра цвета перец-с-солью спускалась ему на плечи. От света он щурился.
Я начал кланяться, Мастер остановил жестом.
- Почему? - Спросила Фред, опустив фонарь вниз - на его ноги. - Мы ничего такого... хотели только посмотреть.
- Потому что это мой питомец. - Голос Мастера звучал низко и магнетически. Как будто под каждой фразой он подразумевает больше, чем говорит. - Так же, как и вы. Он чувствительный.
В прошлый раз Мастер сидел в инвалидной коляске, и выглядел лет на пятнадцать старше. Сейчас - как будто ему слегка за пятьдесят. Он силен, как сильны здоровые крепкие люди. Тёмный костюм, золотой перстень и золотая цепь с квадратной эмблемой на шее. Смуглое вытянутое лицо, тонкий в переносице и широкий у основания нос, внимательный взгляд пробирающий насквозь. Он подходил к нам - и будто занимал всё пространство. Можно или пятиться - или остаться на месте, погрузившись в его присутствие. В его уверенность, спокойствие. Защиту.
- Как вы провезли рыбу через границу? - спросил я. - Ведь таможня...
- Приобрёл в Атхене. Роскошный, верно?
Верно. Сом огромен. Кажется, что он тут, на дне искусственного водоёма, прожил вечность. И ещё вечность проживёт. Мне захотелось его нарисовать.
Но есть более важные вещи. Например, скажет ли Мастер Фредерике, что Ксавье прав. Что это я убил Костю. Золушка наверняка ему доложила. Тогда я потеряю ещё одного почти-друга... Захотелось нырнуть в озеро и уснуть в нём, рядом с чудовищной слепой рыбой - лишь бы никто не винил меня в смерти поэта.
Но это я сам себя обвиняю. В первую очередь - я. Потому что это я виноват. Больше никто.
- Почему вы не работаете? - спросил Мастер.
Фредерика пожала плечами:
- Нет настроения.
- Вы должны уметь творить в любом настроении. - Повторил Мастер слова Золушки.
- Горе - не настроение. - Прошипела Фредерика.
Эхо, которого прежде не было, завопило «ение!», «ение!» Так пронзительно, как будто отвёртку впихнули в ухо. Ноги подкосились, и я упал на одно колено.
Сом очнулся и заметался из стороны в сторону. Цепи, протянутые через его тело, натянулись. Кровь из открывшихся ран колыхалась вокруг рыбы тёмными грозовыми облаками. Бедная тварь. Бедное обречённое животное.
Я задохнулся от жалости и вины.
Мастер держался за висок, будто ему тоже больно. Фредерика переводила растерянный взгляд с него на меня. Она ничего не чувствовала.