Набросок я сделал, ожидая под дверью, пока Реган беседовал с Индией. На нём лес и холм, и знакомые, десятки раз нарисованные кусты и деревья. По склону, в разорванной и окровавленной одежде мчится Золушка. Вепря ещё нет, но тень его огромна и застилает пейзаж.

На этом рисунке вместо девочки, которую я всегда рисовал, холёная женщина со старыми увечьями.

Мария побелела и швырнула скетчбук на стол.

Прежде чем я успел забрать, схватила его и выдрала страницу. Сложила четырежды и спрятала в карман.

- Есть ещё? Здесь есть ещё я? - Дейке пролистала лихорадочно блокнот. - Ты ещё рисовал меня... так?

- Нет...

Мария шагнула ко мне - я отступил, испугавшись вдруг золотоволосой женщины. Страх на разное толкает... нехорошее.

- Точно? Больше нет таких рисунков? Ты уверен?

- Только тот, что я принёс к началу конкурса.

- На нем не разглядеть. - Отмахнулась Дейке. - Больше нет?

Я качнул головой отрицательно, потом вспомнил про полотна, украденные Аликом.

- Никто не должен знать. Не должен видеть. Никогда. Не рисуй больше меня... такой. Обещай, что не будешь!

- Или что? Из конкурса выгонишь? Что в них такого?

- Или мы оба мертвецы.

Тогда, четыре года назад, когда отец сломал мне пальцы, чтобы я не рисовал, Регану не повезло - именно он дежурил в городской больнице, куда со мной примчался Андрей. Реган хотел, чтобы я публично требовал справедливости. Каждый имеет на неё право. Предлагал хорошего обвинителя от магистрата, как будто можно идти против Брацлава Лирнова войной. Мне было двенадцать, но это я, а не он, понимал, что не будет никакой войны. Регана отправят куда-нибудь на третий уровень рыбьего города - присматривать за рабочими с ай-кью ниже восьмидесяти, или сразу задушат. А для меня дома все будет так же - только хуже.

Но Мастер - не мой отец. Если бы я сказал дознавателю дефензивы «уведи меня отсюда», или, ещё хуже, правду - то он бы увёл. Обеспечил убежище и защиту. Может быть, даже возможность рисовать.

Но здесь останутся Май, и Фредерика, и Индия, и Ксавье, хоть он и плохой человек. И Золушка.

Мария Дейке отвернулась к окну, расправила вырванный лист и склонилась, рассматривая.

- Расскажи мне, пожалуйста. - Я хотел её коснуться, но не посмел. - Пожалуйста, я должен знать. Иначе мне не выпутаться.

Мария выпрямилась и пошла к выходу.

- Пойдём, найдём место удобнее. - Сказала она от двери.

Мы поднялись на второй этаж. Мария отперла дверь одной из комнат и пропустила меня вперёд. Войдя следом, закрыла на ключ.

Гостиную заполняли холодные цвета лета: синий диван у стены, золотые обои и золотой мягкий ковёр на полу, окна и выход на балкон занавешивали тёмно-зелёные портьеры. В трёх углах комнаты - три кресла, все разных оттенков синего. В длинном книжном шкафу - единственная книга, на тумбе - пасьянс из странных цветных карт.

Комната пахла Марией. Женщина, не обращая внимания на меня - я едва успел отвернуться - разделась, на ходу сбросив пиджак и брюки.

- На остальном шрамов нет. - Сказала Мария Дейке. - Ты же видел.

- Не поэтому. Просто неприлично...

Дейке некрасиво фыркнула.

Тем более неприлично, что это, кажется, её комнаты.

Я повернулся. Мария завязывала пояс тяжёлого золотисто-зелёного халата. Её волосы струились густым сверкающим каскадом - хотелось намотать их в кулак, чтобы убедиться, что они настоящие. Что вся она настоящая.

Она подтвердила, что она - Золушка. Ведь так? Она - девушка из моих снов, которую я мечтал спасти?

Мария опустилась на диван, сбросила туфли под полами халата, скрывая стопы, и села, подвернув под себя ноги. Похлопала ладонью рядом, подзывая меня как собачку. Я пожал плечами и сел.

Только с другой стороны.

Мария вытерла ладони о край дивана, прежде чем вновь достать набросок и впиться в него взглядом. За это я простил ей все плохие дела прошлого и половину плохих дел будущего. Не считая манер.

Она разглядывала эскиз, а я разглядывал её.

Я изрисовал десятки листов, на которых молодая Золушка бежит сквозь лес, падает, прячется за деревьями. Играет на флейте, спит, свернувшись дрожащим клубком. Везде юная, прекрасная в промежуточном совершенстве. Я видел её почти ребёнком - но предчувствовал, какой она вырастет.

Очень красивой.

Очень сильной.

Золушка провела ногтем по краю кабаньей тени и нахмурилась.

- Что-то не так? - Тихо спросил я.

- Ты не это должен был видеть.

- Не «это»? А что?

- Буфера. - Дейке подняла на меня карий взгляд. Серьёзно: - Ты должен был видеть буфера. Тебе же пятнадцать.

Я вскочил. Прошёлся из угла в угол. Опять мне про возраст! Да сколько же можно?!

- Шестнадцать мне почти! Что я должен был видеть? Как ты это делаешь? Зачем?

Получается, она намеренно мне снилась все эти месяцы. Мучила меня. Но это... это ведь и прекрасно было. Прекрасно и мучительно.

- Я же думал, что ты умерла! Что эта тварь убила тебя! Я же... Зачем?

- Всем нужна муза. - Спокойно. - Я это умею.

В галерее десятки портретов Марии, написанные разными людьми. Она им всем снилась? Всем приходила как нечто... высшее, значимое. Образ, который пытаешься удержать кончиками пальцев. И прикусываешь их в отчаянье, когда на бумаге получается - «не так».

Все ученики Мастера видели её во сне, как я? С её... буферами. В смысле - грудью?

Наша встреча не была случайной, она охотилась за мной по приказу Мастера. Не зная, кто я, но входя в мою голову. Выманивая. Что было бы, появись её портрет на выставке? Меня бы тут же пригласили к Мастеру учиться? Для этого Алик забрал мои работы? Выставиться где-то? Или чтобы я не выставлялся? Нет, нет, это уже безумие...

- Где те, кто рисовал тебя прежде? - Я вернулся на диван.

Ученики Мастера, которым она являлась голая в сны, где они? Я ревновал и боялся одновременно - самое глупое сочетание на свете.

- Живых нет.

Мария Дейке откинулась на диванную спинку, ожидая реакции. Какой? Что я вскочу и убегу? Начну вопить в ужасе, чтобы Реган меня забрал? Не поверю ей?

Я реагировал никак. Уставился на неё серым взглядом отца.

Мария умеет сниться, хуже - становиться навязчивой идеей. Она такая же, как Саградов и его люди. - Раз.

Мария из другого города. Как и Мастер. Как и Девидофф с её переменным акцентом и Каладиан со своими дипломами. Дом Саградова стоит за чертой города потому, что он тоже, наверное, приезжий, и не получил права на строительство в Атхене. Лиана родилась в Атхене, но она трижды уезжала. - Два.

Лиане был нужен Андрей. Саградову я. Мастеру тоже нужен я. Но не я один. Здесь слишком много людей, чтобы поймать только меня. Конкурс Мастер организует не впервые. - Три. Но Фред, Ксавье, Константин, Индия - они не ариста. Следовательно, Мастеру нужен я не потому, что я - ариста, и не потому, что сын Лирнова. - Четыре.

Живых учеников Мастера нет. Художников - точно. Если верить Золушке. - Пять.

Кто-то убивает ясновидящих. - Шесть.

- Анализируешь? - Сбила меня Дейке.

- Нет. Считаю.

- Ты можешь больше.

И она туда же.

Я нарисовал её прошлое. - Семь. Нет, не семь. Раз она умеет внушать, то могла подсознательно поделиться травмирующим инцидентом.

Семь - это то, что я иногда вижу с закрытыми глазами. И вижу страшное.

- Вы ненормальные. - Сказал я шёпотом. - Ты, Мастер, Фишер, Агата. Вы ненормальные, вы находите таких же... больных. Ломаете их сначала, а потом убиваете.

Смешно, больно и горько. А ведь я думал, что она - Золушка, волшебная четырнадцатилетняя фея, которую нужно спасти.

- Агата - нет. - Мария встала и, прихрамывая, подошла к тумбе с пасьянсом. Достала из неё бутылку с оранжевым соком. Налила в два стакана, один протянула мне.

- Реган говорил про наркотики. - (Восемь) Напиток дрожал в стакане. Моя рука дрожала.

Дейке обняла пальцами мои пальцы, прижимая сверху, поднесла мой стакан к губам и отпила коротко. Отдала. Затем села на место и выпила разом половину из своего стакана.