Она ткнула меня кулаком в грудь, и я закашлялся.

Фредерика бросила нож и, схватив мою ладонь двумя своими, окунула в озеро.

Ледяная вода обожгла кожу.

Сом рванул вперёд, натягивая цепи. Толстогубая пасть раскрылась, по клыкам-иглам, как по клавишам, пробежали блики света. Рыба сомкнула челюсти и вогнала зубы в руку Фред и в мою руку, пришпилив нас друг к другу.

Боль пронзила конечность до плеча. Фред завопила.

Рыба потянула нас в воду. К себе.

Я вырывался - но на мне лежала девушка, мне не было за что ухватиться, и я был так близко к краю. Мелкие камни с шелестом осыпались в воду. Я сейчас тоже упаду.

От холода сердце остановится прежде, чем я прекращу дышать. Тварь разорвёт меня прежде, чем остановится сердце.

Рука вдруг освободилась. Острые колени Фредерики впились мне в бок, девушка оттолкнулась - и окунулась вниз, в бассейн.

Я схватил её за одежду, чтобы удержать. Ткань треснула и вывернулась, пальцы скользнули по телу Фредерики. Я успел схватить её за джинсы, дёрнул на себя - и закричал, такой обжигающей болью полыхнула спина. Фред молотила ногами, ударяя ботинками меня по груди и голове.

Я тянул её вверх и сам ехал к обрыву. Ткань выскальзывала из мокрых пальцев.

Фредерика изогнулась змеёй и вынырнула. Я втянул её на берег.

Толкнув меня, Фред откатилась и свернулась клубком на каменном полу. С её одежды текла вода, а с ладоней - кровь. В кулаке левой она сжимала мой нож, неловко вывернув руку и рискуя на него напороться. Фредерика судорожно дышала, заталкивая в себя сухие рыдания.

Я хотел коснуться её - она отбила мою руку.

Хотел встать - и не смог. В спине горячо и резко бился пульс, ноги и вообще всё тело выше плеч не двигались. В голову ударила тёмная дурнота: упало давление, упал сахар в крови.

Я закусил губу. Всё правильно, всё правильно. Нанниты обездвижили меня и нагоняют кровь в место повреждения. Сейчас пройдёт. Нужно полежать и поесть, и всё пройдёт. Фабрики в почках и запасные, под татуировками на предплечьях, изматывающе ныли.

Медленный глубокий вдох. Короткий выдох. Кислород тоже нужен, а вот паника не поможет. Медленный вдох.

Не думать о том, что я мог сломать спину и теперь буду до конца дней ползать. Отвлечься. Не слушать, как плачет Фред, и не паниковать. Руками я подтянул себя к краю бассейна и заглянул в воду.

Рыба дёргалась. Замирала. Дёргалась. Больше не дёргалась. На её широкой голове, в заросших отверстиях глаз чернели тонкие прорезанные раны. Расползающаяся кровь колыхалась стыдливым занавесом, прикрывающим смерть. Медленно вода успокаивалась.

Зрелище умирания ужасало и завораживало.

Я запомнил. Затем отодвинулся и отвернулся. Никого, кроме нас с Фред, в зале не было. Ни Фишера, ни тем более, Мастера Седека. Один из фонариков разбился, второй откатился к стене.

С моей правой руки на камни ровными крупными каплями срывалась кровь. В ладони, словно перфорация, зияли три круглых дыры от зубов сома. Мясо, кровь. Кости, кажется, целы. Я рассматривал рану долгую минуту, прежде чем её пронзила острая боль. Повреждённый нерв лихорадочно задёргался - от кисти через локоть и почему-то в голову.

Извиваясь, как паралитик, я достал из кармана носовой платок и разорвал надвое. Затянул место укуса, чтобы не попала грязь. Ткани не хватало, но - сколько есть.

Подполз к Фред и поймал её запястье. У Фредерики было пять круглых ран, а не три, с тыльной стороны ладони свисал полусодранный клок кожи. Её рука опухала на глазах, и Фред смотрела на неё с недоумением. Дрожащими пальцами я вытянул из самой маленькой ранки застрявший длинный зуб и перевязал вторым куском платка так туго, как мог.

- Больно? - Шёпотом спросил я.

Фред мотнула отрицательно головой:

- Вообще нет. Здесь был Фишер. - Она передёрнула плечами. Перевела расширенный взгляд с руки на меня: - Он убийца. Я знаю убийц. Он убил одного, потом другого, он хотел меня убить.

- Мастер. - Поправил я.

- А? А... да. Сначала Мастер. Потом Фишер.

Эхо проснулось и прогрохотало, словно мы сидели в огромной жестяной кастрюле. В ответ на звук ноги дёрнулись сами собой. Я сжал и разжал стопы, превозмогая судорогу. Осторожно подтянул колени к груди.

- Пойдём отсюда. - Попросил я.

- Куда? - Фредерика глянула в сторону выхода. Дверь с решёткой Фишер запер на замок.

- Не обратно. Вперёд. Где-то там должен быть второй выход. И не один, наверняка. Пройдём через лабиринт под землёй.

- Я с ума схожу? - Фредерика подняла взгляд. - Я видела Мастера. Но он ...старый. Он не мог здесь быть. Он не может ходить, Агата говорила - уже давно не может. А я видела...

- Ты завтракала? В столовой?

- Что...? Ну... да. Я, да, ещё до того как сказали что Костя...

- А Ксавье?

- Спал всё время.

Я подполз к стене и поднялся, цепляясь за выступы. Спина горела не только от работы наннитов, но и от взгляда девушки. Я протянул Фред руку, предлагая помощь, но, к счастью, она встала сама. И ничего не спросила.

- А Индия?

- Нет... не знаю... не помню. К чему это?

- Дознаватель говорил, у Кости в крови нашли что-то вроде тубера, только очень сильное.

- Это глупость. Он не наркоман...

- Мы тоже с ним завтракали в столовой.

Вот почему мы здесь. Фишер привёл нас сюда не в наказание, и не учиться. Он нас спрятал. Реган бы вернулся с разрешением магистрата взять у меня анализы. А у Фред, которую должны были допрашивать следующей, взяли бы сразу. Вот почему Дейке позвала на «интервью» не Фредерику, а повторно Индию. Мария соврала: они нам давали наркотики. Я галлюцинирую.

- Я собиралась тебя... тебе... он мне сказал, и я думала, что это нужно... потому что это ты его...

- Убил его? Нет, нет, это не моя вина. Пойдём, надо выбираться отсюда.

Пальто на Фредерике пропиталось водой и весило как доспех. Очень осторожно, стараясь не трогать лишний раз ни её прокушенную руку, ни свою я снял его с девушки. Кое-как отжал, и положил на пол. Холодно. Фред ещё холоднее. С её одежды и волос текло. Нож я аккуратно забрал.

- Ты очень смелая. - Я приобнял Фредерику за талию, чтобы немного согреть. Она меня отпихнула.

- Что?

Я кивнул на мёртвую рыбу.

- Что? Нет... нет, я не... нет, я не собиралась. Не поэтому. Ему было... он рыдал. Мне... стало жалко. Не смотри на меня так! Мне стало жалко его, и всё.

Я опустил взгляд. Сражаться со страхом - это всегда проигрыш. Есть и другой путь? Был миг, когда у нас с Золушкой билось одно сердце на двоих. Одно заходящееся в ужасе и решимости сердце. Я вырвался, потому что мне было больно за неё. А Фредерике стало жалко рыбу...

- Разве у сома есть зубы? - Спросил я.

6.2. Диссоциация Фредерики

- Он переехал её и не остановился. По грудной клетке, раздавив все кости. Почему она не умерла сразу, Олег? Почему она сразу не умерла, почему она ждала медиков? Ей было очень больно. Красный автомобиль, с номерами на «СА». Много таких номеров, как ты думаешь?

- Угу. - Механически кивнул я. Ответы не имеют значения.

Светлая нежно-гладкая кожа Фредерики пошла алыми пятнами, лицо и ёжик платиновых волос взмокли от пота, глаза цвета дезинфицированной воды лихорадочно сверкали.

Последние десять минут и три поворота она раскачивалась, словно её сбивал ветер. Я обнял Фред за талию, помогая идти. Потолочные лампы-панели зажигались, стоило подойти к началу секции. Впрочем, иногда автоматика не срабатывала, и я включал фонарик. Старые промышленные коридоры всё тянулись и тянулись. Ни указателей, ни других ориентиров. Чисто, если не считать пыли. Плохой знак: люди приносят с собой грязь, бумажки, обрывки, дыхание... здесь давно не проходили люди.

Я вновь потерял цветовое зрение. Мир был сер, и лишь на периферии извивались радужные ленты.

Спина больше не болела, но рука, залечиваясь, горела и зудела, и иногда дёргалась сама собой. И так хотелось есть, что сводило зубы.