- Теперь ты должен расписать стены. Придумал уже сюжет?

- Не знаю. Нет пока.

Путь по лабиринту вымотал меня, я выбрал это место, как компромисс. И стены годятся.

Такие же белые, ровные и мёртвые стены были в дизайнерском отделе Экосферы, куда меня приводил Андрей. Я мог работать там, а не в статистике. Отцу бы не понравилось, но аналитик-то из меня ужасный. Я отказался от дизайна. Компромисс - это длинный и болезненный путь к смерти.

Рисовать в этом зале не хотелось.

Я взял слегка сглаженный уголь, который, наверное, до меня держал Май и подошёл к стене. Её покрывал тонкий, похожий на белоснежную пудру слой мела. Это место выросло одним из первых, и кораллы здесь давно умерли.

Голова закружилась, как будто я проваливался внутрь стены. На меня смотрело нечто из белой бездны, тянулось ко мне - и тянуло меня к себе.

Спрут одним из своих щупалец. Максим, притаившийся у дерева-с-ножами. Само дерево. Мёртвая сухая белизна. Скелеты, на которых я должен рисовать свою душу.

Я отшатнулся от стены и швырнул в неё уголь. Тот раскололся надвое и упал, не оставив след.

Сеть из тысячи тонких невидимых линий давила на голову, заталкивая в меня быстро сменяющиеся образы. Сверху словно упала мусорная гора из лиц, из форм, из быстро вращающихся текстур.

- Пойдём отсюда. - Я схватил Мая за руку и потянул, вытаскивая из квадратного зала в хитросплетение лабиринта. - Пойдём, пойдём, пойдём...

Я почти бежал. С каждым выбранным поворотом тонкая сеть, вцепившаяся мне в голову, как будто таяла. Спрут всегда будет тянуться за мной, смотреть на меня слепым квадратным глазом Рыбы...

- Что за капризы? - Поравнялся со мной Май.

Я не знал, как объяснить ему - и не объяснял.

- Нет, этого достаточно. - Май развернул меня к себе.

Золотые брови сведены до морщины, губы раздражённо сжаты.

Нужно промолчать. Май - как гроза. Быстро злиться - быстро остывает.

Молчать я смог ровно секунду.

- Я знаю что делаю! - Стряхнул я его руку. - Хватит относиться ко мне как к ребёнку. «Капризы?» Я давно не ребёнок. Никогда им не был. Хватит, Май. Относись ко мне по нормальному.

- Тогда не веди себя как дурной мальчишка. Чем тебе та комната не понравилась? Тем, что я её одобрил? Прогуливаешь школу. - Неопределённый жест, указывая на всего меня. - Дерёшься с кем-то.

Как он может видеть мельчайшие оттенки цвета на влажных лепестках гибискуса, и не замечать того, что во мне?

Синий лёд во взгляде Мая Ракхена прожигал насквозь. Я развернулся и пошёл прочь.

- Нет, теперь ТЫ послушай. - Догнал меня Май. - Из-за твоих прихотей страдают другие. Что, думаешь, только я? Как, по-твоему, учителям в питомнике?

- Что - учителям? - Я ошибся поворотом и влетел в маленькую круглую комнату с седлообразным камнем посредине.

- Каково им, ты когда-нибудь думал? Ты знаешь, насколько это... унизительно?

- Ты о чём вообще?

Причём тут учителя? Меня только Май волнует.

- О твоих оценках. О твоих прогулах. Ты же умный парень, но ведь тебе больше нравится пользоваться положением, чем умом, да, Олег? Каково это - не делать ничего, и получать «проходной» из-за того, что тебя боятся? Твоего отца бояться?

- Это - неправда.

- Ты пользуешься своим статусом. Все время. Избалованный ребёнок, считающий, что по праву рождения он лучше других. Ты не лучше. Ты хуже. Потому что лодырь и наглец. А твоё участие здесь...!

Он правду говорил. Ну, часть правды. И эта часть меня душила. Я дышал учащенно, больше всего на свете желая ударить Мая по лицу. Или в живот. Лишь бы он замолчал. Но это докажет, что он прав. К тому же - разве я могу его ударить? Никогда не смогу.

- А ты - не пользуешься? - Глухо спросил я. Небольшой шаг вперёд, впиваясь взглядом ему в глаза. - Ты знаешь, как я отношусь к тебе. И отыгрываешься за это. Всё время. Каждый раз. Ты мстишь мне так? За то, что мой отец влиятельный? За то, что моя семья богатая? За то, что я вынужден ходить в лицей для зомби? Ты спросил, почему я красный с зелёным перепутал?! Нет, ты решил, что я просто так, да? Издеваюсь, заставляю хорошую отметку поставить. Да я их в гробу видел. Твои оценки. Спасибо за неуд.

Я развернулся и побежал, боясь его ответа. Боясь его взгляда. Забыл, что эта комната - тупик, и промчался по её периметру. Май схватил меня за руку и толкнул к стене.

Звук свирели прозвучал далёким и печальным переливом. Вынимающий душу мотив Индии стал ещё дисгармоничнее.

Май стоял так близко, что я чувствовал касание его одежды и его дыхания.

- Ну, так скажи. Почему?! - Встряхнул он меня.

У него очень красивое лицо. Чистое. Даже злой несправедливый гнев ему идёт. Жёсткие скулы, золото растрёпанного хвоста, голубые глаза обжигают. Он весь меня обжигает - как близость к электросварке.

Я смотрел на Мая так долго, что лёд его взгляда переплавился в недоумение.

- Отпусти меня. - Мрачно сказал я. - Ради всех богов, Май, отпусти меня.

Он отпустил.

Из меня как будто стержень вынули. Я сунул руки в карманы пальто и побрёл прочь. Обернулся у выхода из кельи.

Май стоял на том же месте и изучал ржаво-коричневый отпечаток моих лопаток на стене. Будто я сзади был измазан краской.

Я вернулся к отпечатку, и к Маю. Прижал ладонь к стене. След моей пятерни остался на ней ярко-оранжевым, который постепенно выцвел в рыжину, но не пропал.

Май тоже приложил руку, но от его пальцев следа не было.

- Мы пришли вроде... - Выдохнул тихо я. - Наверное, это здесь.

Я не чувствовал ни давления воды, ни влечения потока. Обычная комната. Ничто мне не пыталось выжечь мозги и глаза. Или сердце. Если не считать учителя рисования.

Май сел на камень в центре зала, следя за мной взгляд.

А меня вдруг захватило: я ходил по келье, ставя на стены то точки пальцами, то запятые, то рисуя отпечатки стоп сложенным кулаком. Забавная штука... Здесь даже уголь или краска не нужны, чтобы здесь рисовать.

- Думаешь, тут нано-материал? - Спросил Май.

- Нет. Какой?

- Настроенный на твою генетику.

Я обернулся от недорисованной птицы:

- Что тебе мои гены покоя не дают? Они такие же, как у тебя! Я весь - такой!

- Ты уверен?

Нас всего лишь иначе воспитывают. Точнее, это их, других, иначе воспитывают.

Я фыркнул. Рассмеялся негромко:

- Только не говори, что в глупости такие веришь. И не шевелись, пожалуйста. Я хочу тебя нарисовать.

Не считая корявых отпечатков, Май будет первым, что останется на этих стенах.

Как это было, когда доисторический человек открыл, что его следы и он - разные, но связанные вещи? Что отпечатки могут жить сами по себе, обретать скрытые смысл и значение, стоит отвернуться.

Восхитительно. Вот как это было. Я рассмеялся, Май спросил, в чём дело. Пришлось рассказать то, что я понял про собственную жизнь следов и теней.

- Ты думал об этом? - Спросил я.

Я рисовал его быстро. Чёткие чёрные линии, обозначающие прямой нос и прямой лоб, сильный подбородок и дугу бровей. Рыже-белый Май получался суровее, чем трёхмерный и цветной, но зато и честнее. Глядя на портрет не обманешься: Май Ракхен как звезда вечерняя холоден и далёк.

- Нет. Но... в этом есть что-то.

- Страшное?

Зря я спросил. Май удивился, выражение лица изменилось, и портрет пришлось заканчивать по памяти.

- Нет, но очень... характерное для тебя. Отстраняться от результатов своего труда, всегда оставлять их незавершёнными - и не желать заканчивать.

- Это неправда, я так не делаю.

- Делаешь. Я за это тебе снижаю отметки.

Не понимаю я о чём он.

- Поясни?

Наверное, то, что он говорит полезно, но я не слушал. Из голоса Мая ушли обида и злость, а появились лёгкость и солнце. Я наслаждался теплом его звучания и думал о своём.

О том, зачем я должен был найти комнату, в которой будет нечто особенное.

О словах Саградова и Каладиана. Они думают, что я могу видеть будущее. Я не могу, конечно. Но... как бы было, если бы мог? Как бы я себя чувствовал?