Александр Благословенный

ПРОЛОГ

Будущий десятый российский император Александр I родился 12 декабря 1777 года[1]. Его отцом был Великий князь Павел Петрович, матерью — Великая княгиня Мария Фёдоровна, вторая жена Павла, в девичестве — герцогиня Софья Вюртембергская. Такого рода предварительная справка необходима для того, чтобы читатель мог приступить к чтению этой книги, располагая необходимыми сведениями о родословной нашего героя не только потому, что его генеалогия многое объяснит, но прежде всего потому, что точные и достоверные материалы об истории правящей российской династии окажутся совершенно необходимыми в целом ряде сложных проблем, с которыми читатели столкнутся буквально с первых страниц книги.

Это будет касаться и вопросов престолонаследия, и вопросов старшинства в российском императорском доме, и ряда других проблем — от чисто этических до финансовых и хозяйственных.

«Начинать следует сначала», — говорил Диккенс. И мы, не пренебрегая этим мудрым советом, начнём с первого русского императора Петра Великого, ибо именно им были установлены и права престолонаследия и именно от него пошла та ветвь, которая только по традиции называлась фамилией Романовых, но на самом деле большинство её представителей происходило из владельных северо-германских династий Гольштейн-Готторпской линии[2].

В день рождения Александра на троне империи несокрушимо восседала его августейшая бабка — Екатерина II, уже в это время не только из лести, но и по многим справедливым основаниям прозванная Екатериной Великой.

Она была восьмой «августейшей персоной» на петербургском престоле с тех пор, как он был оставлен основателем империи Петром Великим.

И было это и много и мало, ибо с момента смерти Петра I до дня воцарения Екатерины II прошло всего 38 лет, и за это же время успело произойти семь «коронных перемен», что делало средний срок правления того или иного императора или императрицы равным примерно пяти годам: бурные «метаморфозис» не были случайностью и во многом происходили из-за «домашнего неустроения» в правящей семье господ Романовых-Гольштейн-Готторпов.

Когда на свет появился будущий десятый император Александр Павлович, со дня смерти Петра Великого прошло уже 52 года и, казалось, век нынешний и век минувший были весьма основательно разделены широкой и быстрой рекой времени. Однако связь времён оставалась тесной и разделение сие было лишь кажущимся, ибо одевались камнем форты и стены заложенной Петром Петропавловской крепости, облицовывались гранитом первые набережные, прорывались задуманные ещё им каналы и перебрасывались через них первые каменные однопролётные мосты — Прачешный через Фонтанку, Нижне-Лебяжий — через Лебяжий канал, Эрмитажный — через Канавку Зимнюю.

Ещё в монастырских приютах и богадельнях доживали свой век последние ветераны Северной войны, Персидского похода, а их внуки шли теми же дорогами, раздвигая границы империи на юг и на запад, закладывая крепости и города на тех «дирекциях», кои были задуманы полвека назад Петром Великим.

И как сказал однажды сподвижник Петра моряк и дипломат Иван Иванович Неплюев, «на что в России ни взгляни, всё его началом имеет, и что бы впредь ни делалось — от сего источника черпать будут».

Применительно к последней четверти осьмнадцатого века слова сии во многом оставались более чем справедливыми.

И потому начнём наше повествование с той поры, когда этому порядку вещей был ход и многие проблемы 70-х годов XVIII столетия коренились именно там — в конце петровского царствования, когда Пётр I перестал быть последним «царём московитов» и сделался Императором Всероссийским.

...Ночью 30 августа 1721 года в финском городе Ништадте полномочные российские послы В. Я. Брюс и А. И. Остерман подписали мирный договор, положивший конец Северной войне между Россией и Швецией, длившейся двадцать один год и завершившейся безусловной и полной победой России.

Пётр I писал в связи с этим князю В. Л. Долгорукому — русскому послу в Париже: «Все ученики науки в семь лет оканчивают обыкновенно, но наша школа троекратное время была, однако ж, слава Богу, так хорошо окончилась, как лучше быть невозможно»[3].

По поводу заключения мира Пётр сказал: «Сия радость превышает всякую радость для меня на земле»[4].

Восьмого сентября в Петербурге начались народные празднества, балы и маскарады с фейерверками и пушечной пальбой, длившиеся почти месяц. Улицы и площади украшены были гирляндами, арками, яркими полотнищами; была произведена всеобщая амнистия — «прощение и отпущение вин... генеральное по всей России», вплоть до преступлений против «царской особы».

Апофеозом празднеств было совместное торжественное собрание Правительствующего Сената и Священного Синода, состоявшееся 22 октября 1721 года, на котором Пётр I принял титул Императора Всероссийского и был наречен «Отцом Отечества»[5].

В этот же день в Троицком соборе была отслужена торжественная обедня, а после неё был зачитан мирный договор.

Окончание празднеств прошло под салют сотен пушек, паливших из Петропавловской крепости и со 125 галер, вошедших в Неву. По воспоминаниям очевидца, «всё, казалось, объято пламенем, и можно было подумать, что земля и небо готовы разрушиться»[6].

По первому санному пути Пётр выехал в Москву и там продолжил празднества ещё на несколько недель.

Однако за пирами и фейерверками «Отец Отечества» не забывал и о делах государственных. И не только о тех, что требовали немедленного исполнения или же относились к ближайшим неделям и месяцам, но и проблемах, которые могли возникнуть через несколько лет и оказать опасное воздействие на то, что делалось им сегодня.

Среди таких, футурологических, как мы сказали бы сегодня, проблем был и весьма важный вопрос о престолонаследии.

Дело было в том, что казнённый в 1718 году по приговору Сената царевич Алексей Петрович был, по старым российским обычаям, единственным законным наследником престола — и старшим из детей, и сыном, и, что весьма немаловажно, рождённым в браке от первой жены царя Петра — браке, не вызывающем ни малейших сомнений в его законности.

После же казни Алексея вопрос о престолонаследии становился более чем проблематичным.

Почему он представлялся современникам Петра именно таким, читатель узнает чуть позже.

Чтобы распутать этот крепкий династический узелок и исключить какой бы то ни было произвол в его разрешении, пятидесятилетний император 5 февраля 1722 года велел опубликовать Устав «О наследии престола»[7]. (Любопытно, что здесь же приведена сноска: «Сей Устав повелено было указом из Верховного Тайного Совета 1727 июля 26 отобрать из Присутственных мест и у частных людей, но Манифестом 1731 года декабря 17 дня восстановлен он в прежнюю силу, почему здесь и помещается»[8]).

По Уставу «О наследии престола» Пётр отменял прежние установления, имевшиеся на сей счёт, и, опираясь на библейскую традицию, а также на ряд примеров из отечественной истории, указал, чтобы «сие (то есть наследование престола. — В. Б.) было всегда по воле Правительствующего Государя, кому оный хочет, тому и определит наследство...»[9].