Левадис улыбнулся в ответ. Сейчас Кьорл все больше напоминал ему Рэлевана. Левадис искренне жалел, что великий король эльфов не видит своего внука.

Гробница была вырублена в скале из темного глянцевитого обсидиана; казалось, камень поглощал падающий свет. Буйная растительность покрывала подножие скалы, словно застывшая зеленая волна, нахлынувшая на черный камень. Мясистые ползучие лозы и ярко цветущие лианы несколько смягчали вид нависающего над ними утеса, но пышная зелень столь резко контрастировала с черным камнем, что это придавало ему какую-то чуждую, враждебную атмосферу, от которой становилось дурно.

Подъем занял несколько часов. Широкая лестница, вырубленная прямо в скале, извиваясь, вела на самый верх. Оттуда открывался вид на долину, тонувшую в утреннем тумане.

Эльфы остановились у массивных дверей. На них серебром и синими кристаллами топаза был выложен герб Белых королей – граб[1] и семиконечная звезда.

– Это фамильная усыпальница Белых королей. Здесь похоронен твой дед Релеван и твои родители. Я не позволил клану Зирт отправить их на погребальный костер.

Левадис достал толстый серебряный ключ и отпер гробницу. Эльфы распахнули тяжелые ворота. За ними начинался широкий тонущий во мраке коридор, уходящий вглубь скалы. Пол и стены коридора были выложены темными гранитными плитами, отчего тьма внутри казалась почти осязаемой. Эльфы впереди зажигали светильники в стенах. Левадис уверенно шел впереди, Кьорл ступал за ним с некоторой опаской, словно боясь потревожить духов усопших.

Коридор раздваивался. Из левого ответвления веяло холодом и сыростью. Левадис уверенно свернул направо.

– Вход в гробницу Рэлевана запечатан. Нам незачем тревожить его дух.

– Скажи, Левадис, почему умер мой дед? – спросил Кьорл. – Он был достаточно молод. И мой отец…

– Никто не знает, – ответил Левадис. – Рэлеван стал увядать, как дерево с обрубленными корнями. Война с людьми подточила его силы. Но было еще что-то. Не стоит говорить здесь об этом.

Воздух в зале, куда привел их Левадис, был сухой и теплый. Гробница была отделана не мрамором, а хрусталем. Блестящие стены возвышались на несколько десятков метров, образуя купол, имитирующий звездное небо. Блеклое сияние светильников, зажженных эльфами, отражалось от стен яркими переливами всех цветов радуги.

Центр помещения занимал небольшой бассейн, вода прозрачностью не уступала горному хрусталю, которым отделаны стены гробницы. Бассейн окружало кольцо кустов, трав, цветов и даже небольших деревьев, высеченных из камня настолько искусно, что можно было разглядеть каждый листочек, каждую щербинку на коре.

Посередине бассейна высился куб из черного обсидиана. Под огромной полупрозрачной хрустальной плитой саркофага лежали его родители – Карион и Тавия. Глаза Кариона были закрыты, словно он спал, одна рука покоится на эфесе лежащего на теле меча, второй он обнимает жену. Богато отделанный белый плащ был накинут на одно плечо. Длинные светлые волосы обрамляли красивое, с тонкими чертами лицо, хранившее мирную, спокойную улыбку. Тавия в небесно-голубом платье положила голову ему на плечо. Магия эльфов оградила их тела от тлена и разложения. Сквозь хрустальную плиту казалось, что родители Кьорла просто заснули в объятиях друг друга.

– Она была чудо как хороша, талантлива, музыкальна, – продолжал Левадис с нескрываемой грустью в голосе. – Ей пророчили стать Верховной Жрицей Селены. Впрочем, все изменила одна случайная встреча. У Кариона хватило мужества и сил отстоять свои чувства.

– Мне все рассказывали, как он правил, но никто не говорил, как он любил, – Кьорл повернул голову, Левадис, не отрываясь, смотрел на Тавию и гладил хрустальную плиту над саркофагом. Теперь Кьорл удостоверился: оружейник был влюблен в его мать.

– Левадис, – тихо позвал Кьорл. – Я понимаю.

На обсидиановом постаменте в изголовье саркофага лежала корона Кариона. Тяжелый обод из белого золота, из которого словно вырастали резные листья и стебли, поддерживающие крупные темно-синие светящиеся камни, причудливо ограненные в виде звезд.

– Я не хотел, чтобы она досталась Фионару и его прихвостням, – сказал Левадис. – Корона должна принадлежать тебе.

Рядом с короной лежало кольцо Кариона с крупным аквамарином в резной оправе из белого золота. Кьорл надел его на палец – перстень оказался чуть великоват.

– Оставьте меня, – попросил Кьорл.

Левадис кивнул, и по его знаку эльфы покинули зал.

Кьорл остался один. Еще раз посмотрел на своих родителей. Он почти не помнил их. Карион погиб, когда Кьорл был слишком мал, а Тавия не выдержала горечь разлуки с любимым мужем. Даже смерть не разлучила их.

– Отец, – Кьорл дорого бы дал, чтоб тот его слышал. – Я не хочу давать пустых обещаний. Клянусь, я сделаю все, что в моих силах и даже больше. Я остановлю войну между людьми и эльфами. Я остановлю Лилис.

Кьорл вышел из усыпальницы Белых королей. В руках он держал корону, сияющую звёздным светом.

2

Ширрас держал в руках факел, которым предстояло зажечь погребальное пламя. На площади перед королевским дворцом Акрепии на постаменте, сложенном из ровных промасленных бревен лежало, тело его отца в церемониальных доспехах. За спиной Ширраса окруженная фрейлинами в траурных лиловых одеждах рыдала его мать Анель, ставшая навеки вдовой. Эльфы женятся и выходят замуж один раз на всю жизнь и, овдовев, в повторный брак не вступают. Женщины обливались слезами и заламывали руки к небу.

По Акрепии ходили слухи, что убийц подослала Лилис Офалэ. Кто-то верил, что это был сам Ширрас, претендующий на трон Суалвея. Слуга, ставший случайным свидетелем убийства Джарлиса, сам пал жертвой таинственных ассасинов. Ковен магов мог бы воспользоваться обрядом некромантии, чтобы Джарлис сам назвал своего убийцу. Но, ради матери, Ширрас отказался тревожить дух отца. Она бы не вынесла этого. Сам он поклялся найти и покарать убийц.

Ширрас не мог похвастаться теплотой отношений с Джарлисом. Наверное, поэтому он с радостью отправился вместе с Лилис Офалэ завоевывать Соколиный замок. Ему было наплевать на слухи.

Эльф опустил факел на помост и отрешенно смотрел, как погребальное пламя пожирает промасленное дерево, разгораясь все сильнее. Черный дым столбом поднимался ввысь, застилая пеленой серое осеннее небо. Анель вскрикнула и лишилась чувств. Фрейлины засуетись вокруг нее, брызгая лавандовой водой, пытаясь привести вдову в себя. Ширрас не винил мать за проявление чувств, но осуждающие взгляды придворных, их шепот за спиной начали выводить из терпения.

В темно-лиловой толпе придворных мелькнула черная тень Главы Ковена. Ширрас был уверен, что Гвиндар находится в Соколином замке. Но маг исчез прежде, чем Ширрас успел окликнуть его.

Эльфы стали постепенно расходится. Ширрас ушел последним, когда от погребального костра остались один лишь пепел.

3

Айдан Зирт был мрачен, как грозовая туча. Разведчики доложили, что легион имперских солдат разбил лагерь на границе с Айленвудом на восточном берегу Волькары у разрушенного форта Крусио и готов был форсировать реку в любой момент. Айдан приказал усилить патрули. Айлевуд предпочитал хранить нейтралитет, но быть готов к войне. Если Совет примет решение большинством голосов – войны не избежать.

Совет должен был собраться через час. Айдан тянул с Советом до последнего. Сиолана сказала, что уговорила Левадиса найти и вернуть Кьорла в Айвелон. По ее глазам Айдан понял, что эта встреча прошла не так легко, как они задумывали. И все же он не был до конца уверен, что Левадис выполнит свое обещание.

Его внимание привлек нарастающий шум за окнами. Он подошел к окну. Во дворе он увидел толпу эльфов. Эльфы приветствовали Белого Короля. Почти сто лет в Айвелон не видел бело-голубые флаги с гербом Рэлевана.

Крики смолкли. Кьорл в сопровождении Левадиса вошел в комнату.

– Я ждал тебя, Кьорл, – Айдан стоял спиной к окну. – Я нисколько не сомневался, что ты вернешься.