2. «Снегом, сеном, по́том лошадиным…»
© Перевод Д. Седых
Снегом, сеном, по́том лошадиным
Пахли зимы юности моей.
Вновь седин прибавил год к сединам,
Запах тех далеких зим слабей.
Изменились города и села,
Изменился облик всей земли,
И курлычут в небе новоселы
Самолеты, а не журавли.
Всё же «сбросить ветхого Адама»
Не легко, как кажется иным!
Впрочем, можно мне без мелодрамы
Вновь побыть минуту молодым?
Я слыхал, как Кошиц на гастроли
Прибыл в Рим, покинув Новый Свет,
И внезапно ощутил до боли,
Что скитальцу счастья в жизни нет.
Вспомнил он родную Украину,
Неразумно брошенную так,
Тополя, цветущую калину…
Что же с горя выдумал чудак?
Прочь постылый гул автомобилей,
С берегов сползающий в Гудзон!
В старческой наивности премилой
Нанял Кошиц в Риме фаэтон,
Ездил в нем по древним переулкам,
Там, где камни повествуют вслух,
И душой внимал копытам гулким,
Обоняя острый конский дух…
Эмигрантом не был никогда я,
Может, Кошиц тут и ни к чему.
Мне зима приснилась молодая,
Та, что ближе сердцу моему.
Оттого и вырвалось признанье, —
Что корысти мне его скрывать?
Пусть в последний раз воспоминанья
Мне подарят молодость опять!
Только в этом, верьте, вся причина,
Да и лгать не любит мой язык…
Внуку запах нравится бензина,
Ну а я — поныне не привык.
3. «Следы ребенка на снегу… И сразу мне…»
© Перевод М. Комиссарова
Следы ребенка на снегу… И сразу мне —
И в сердце, и вокруг — теплее как-то стало!
Как будто тени туч внезапно разогнало
Дитя, что здесь прошло… Как будто сил вдвойне
Прибавило оно и в сердце пробудило!
Куда ты шло, куда? К друзьям или домой?
Смеялось? Плакало? Иль следом за собой
Ты, может, песенку вело? Иль говорило
Деревьям что-то здесь, синицам, снегирям,
Веселой белочке с душистой веткой в лапах?
А может, просто шло, вдыхая свежий запах
И жизни радуясь, и счастью, и снегам?
Кто близкие твои? Кто братья и сестрицы?
По вечерам тебе кто сказки говорит?
Кто ласку щедрую свою тебе дарит?
В веселых играх кто с тобою веселится?
Я мог бы задавать вопросы без конца,
Но вижу всю тебя, дитя, я очень ясно!
Свой простенький платок надела ты напрасно —
Цвет красной шапочки милее для лица!
Нет, волк тебя не съест! И нет здесь волчьей стаи!
Живи среди людей и радуйся с людьми,
А все мои слова на память ты возьми,
Пусть старшая сестра тебе их прочитает!
Мне всех твоих друзей назвать не хватит сил!
Различен цвет их лиц, язык и образ жизни,
Но все они живут в одной с тобой Отчизне,
И труд единый их в одну семью сдружил.
Молчит сосновый бор. Гудит далекий Киев.
А где-то там и ты? Живи же в добрый час.
Будь Красной Шапочкой! Знай: нет волков у нас.
Но чародеи есть, да ведь еще какие!
Навеки в сердце я, как память, сберегу
Ребенка легкий след на голубом снегу!
437. «В чужом городе сумерки часто бывают…»
© Перевод Ю. Саенко
В чужом городе сумерки часто бывают
Грустью синей повиты, окутаны длинною тенью,
Голоса незнакомые возникают —
Птицы странно кричат во мгле осенней.
В одиночестве сердце притихшее бьется
Выразительно, полно и так глубоко,
Тщетно, тщетно из бархатной ночи рвется
Утружденное далями, за день уставшее око.
Сердце к сердцу стремится в неясной тревоге,
Слово отклика жаждет, ладони — ладоней…
За печали такие — спасибо дороге,
За короткие сны на неведомом лоне!
438. ЛЮДЯМ И НАРОДАМ
© Перевод Д. Седых
Народы мира, люди всех племен,
Любых цветов, любых оттенков кожи,
Пусть шар земной сегодня разобщен —
Восторжествует Истина над Ложью.
Как Ложь ни лги и как ни суесловь,
Ни искажай прямых и четких линий,
На всей земле войдет в дома Любовь,
Как входит солнце из небесной сини.
Войдет, войдет! Ведь цель у нас одна,
Ведь мы хотим, мы жаждем мира вместе,
Свободной жизни, светлой, как весна,
Неомраченной материнской песни.
Роднит нас труд, творящий чудеса,
Биенье мысли, острой, дерзновенной,
Торящей путь ракетам в небеса,
Пронзающей молчание вселенной.
Роднит земля, ее сады, луга,
Костры зари, полутона заката,
И летний зной, и зимние снега,
И прелесть рифм, и строгость древних статуй.
Я простираю к вам свою ладонь,
Благословляя честное пожатье.
Пусть вечный прометеевский огонь
Горит у вас в душе и сердце, братья!