— Это не относится к нашему комитету, — запротестовал Бурген. — У нас уже около десяти тысяч.

— Но мы еще не у всех жителей нашего района получили подписи. Надо использовать обращение актеров кино и театров к депутатам…

Ирэн попросила аббата Дюбрея провести собрание вместо нее и поспешила к Ренгэ. Профессор был дома, но она попала в неудачный момент. Он готовился к лекции, которую должен был читать завтра в Коллеж де Франс. Несмотря на это, он сразу ее принял.

— Прошу вас, детка, садитесь. Что вас ко мне привело? Я вижу, вы загляделись на мою библиотеку? У меня три тысячи книг, но я с закрытыми глазами найду любую из них. Вас это удивляет? Я все ставлю на место сам…

Ирэн сказала, что ей поручили сообщить ему о предстоящем мероприятии. Профессор прервал ее:

— Я уже знаю, ведь я же дал согласие. Конференция состоится двадцатого марта во дворце Орсэ, но я нахожу, что это поздновато. Ратификация ЕОС должна произойти в конце месяца, и по моему настоянию ведутся переговоры с английскими лейбористами. Немцы обязательно приедут — нельзя же обсуждать этот вопрос без них. Но здесь нужно…

— Речь идет не о конференции в Орсэ, а о народной демонстрации у могилы Неизвестного солдата…

— Это еще что за демонстрация?

Ирэн вкратце рассказала ему о намеченной манифестации.

— Очень хорошо, но как бы из-за этого не уменьшилось количество участников нашей встречи двадцатого марта. Видите ли, хотя некоторые утверждают, что берлинская конференция четырех министров провалилась, она все же открыла новые перспективы. Так, например, в вопросе разоружения…

Профессор пустился в рассуждения. Раз германская проблема сейчас не может быть разрешена, следует серьезно заняться вопросом разоружения. Большим достижением берлинской встречи было решение, принятое Соединенными Штатами, СССР, Великобританией и Францией, рассмотреть эту проблему.

— Вы понимаете мою мысль? Великие державы хоть и робко, но все же встают на путь разоружения, и даже если они только приостановят подготовку к войне, уже не будет оправдания для ремилитаризации Германии и надобность в ЕОС отпадет…

Ирэн вежливо слушала профессора, но, воспользовавшись передышкой, вставила:

— Вас просят подписать призыв к демонстрации тринадцатого марта, под которым уже стоят имена видных деятелей.

— Кто меня просит?

— Друзья из французского Совета Мира.

— Нет, это несерьезная затея. Я не против, но зачем мне подписывать? Вы говорите, Эррио поставил свое имя? Это точно?

— Да.

— Тем более, хватит подписей и без моей.

Ирэн неохотно встала.

— Что же мне передать?

— Скажите, что я все-таки пойду к Триумфальной арке.

Собрание комитета закончилось раньше обычного, и Жак успел встретить Жаклину. Выдался теплый вечер, и они пошли погулять по бульвару…

Жак был в хорошем настроении. Сегодня от отца пришло письмо, в котором он впервые заговорил о Жаклине. Конечно, Филипп Одебер не утверждал, будто рад выбору сына, но, во всяком случае, он перестал возражать против их женитьбы. Он писал, что собирается приехать в Париж на свадьбу, и просил только сообщить ему заранее дату этого торжества. По принятому обычаю он оплачивает половину стоимости свадебного ужина и собирается устроить его в хорошем ресторане.

Если же у будущего тестя и тещи его сына нет денег, он согласен взять все расходы на себя, с тем чтобы отметить этот день без особой роскоши, но пристойно. Он не убежден, что Анриэтта сможет приехать, она все еще не оправилась после аварии, да и не стоит оставлять кондитерскую на попечение чужих людей. Но Жак может рассчитывать на его присутствие на свадьбе. В конце письма отец желал ему счастья. Одновременно пришел денежный перевод для покупки двух золотых колец.

— Я сразу ему ответил и послал твою фотографию.

— Как ты думаешь, он в конце концов полюбит меня?

Юноша вспомнил радушие Леру, при первом же знакомстве назвавшего его товарищем и сказавшего ему: «Если ты останешься таким же, мы с тобой по-настоящему подружимся», — и ответил:

— Обязательно полюбит. И даже сделает тебе хороший свадебный подарок. Но скорее всего он никогда не поймет, что, выбрав тебя, я встал на новый путь. Мы с тобой, Жаклина, должны надеяться только на самих себя.

— Если ты будешь со мной всю жизнь, мне больше ничего не нужно.

— Всю жизнь… Ты представляешь себе, что это значит? Сколько счастья нас ждет…

Мимо них прошли девушка и молодой человек. Наверное, и они говорили о том же самом. Жаклина еще крепче сжала руку Жака.

— Мсье Одебер!

Жак обернулся на знакомый голос.

— Прости, я сейчас тебя догоню.

Жаклина с недовольным видом ушла вперед. Юноша, сопровождавший Лору, отошел в сторону. Дочь заведующего винным погребом первая протянула Жаку руку.

— Вы на меня сердитесь?

— Я? За что?

— Мой отец очень дурно поступил по отношению к вам. Ведь вас выгнали из-за него.

— Я знал, что так будет, вы же меня предупредили.

— Но я со своей стороны сделала все, чтобы его отговорить, имейте это в виду.

— Я вам верю, Лора.

Она, как всегда, была элегантна. На ней было желтое пальто, черные перчатки и маленькая сумочка под цвет пальто. В ее больших глазах исчезло тревожное выражение, и она, спокойно глядя на Жака, сказала:

— Я не хочу вас задерживать. Ваша невеста вас ждет.

— Вас тоже ждут.

— Очаровательный юноша, не при нем будь сказано. Тоже студент, как и я… Кстати, помните, вы мне предлагали подписать протест?

— Да, и я еще добавил, что подписывать можно, только если убежден в его справедливости.

— Ну так вот, если вам это доставит удовольствие, могу сообщить, что вчера я дала свою подпись…

— Это была Лора Брисак, — сказал Жак, догнав Жаклину.

— Я не слепая.

— Она извинилась за поступок своего отца.

— Естественно.

— Чего ты дуешься?

— Ничего.

— Ты же знаешь, что между нами все кончено.

— Надеюсь.

— Кстати, у нее появился друг.

— Неужели ей так спешно нужно было поделиться с тобой этой новостью?

— Чего ты злишься?

— Ты же упрекнул меня по поводу Леона?

— Ну, это совершенно разные вещи.

— Но ведь Леон наш товарищ.

— Называется товарищем, а сам ухаживал за тобой.

— Видишь, тебе это тоже не по вкусу.

Жак обнял ее и поцеловал в губы, не обращая внимания на прохожих.

XX

Хоть Роз Франс и знала, как все произойдет, она не ожидала, что роды начнутся так скоро. Роз ощутила подобие судороги в животе. Знакомая с этим чувством по описаниям, она и обрадовалась и испугалась. Обрадовалась, что приближается долгожданный момент, испугалась, что это только начало… Она вспомнила о советах врача на последних занятиях: «Когда начнутся схватки, не теряйте голову… Не торопитесь. Спокойно, не спеша одевайтесь, пошлите мужа за такси…»

К сожалению, мужа не было в городе и он не вернется к родам. Они высчитали, что ребенок должен родиться шестнадцатого марта. Сегодня же только тринадцатое. Шарль Морен сейчас находился в поезде, на полпути в Перигё… Он должен был завтра утром принять участие в демонстрации, которая состоится у памятника погибшим на фронте во время последней войны. Он собирался вернуться через день. Какое число это будет? Пятнадцатое. Возможно еще, что это ложная тревога. Роз зажгла свет, взяла с ночного столика раскрытую книгу, но тут же положила обратно. Из уроков она знала, чем вызваны сокращения, которые она сейчас чувствовала, и, сделав глубокий вдох, Роз не спеша расслабила мышцы… Да, сомнений нет, это схватки. Боль показалась Роз вполне терпимой, и она поняла, что сумеет ее преодолеть. Она вспомнила, что ей надо проследить за частотой схваток. Будильник, который тикал, как ей казалось, в такт биению ее сердца, показывал час ночи. Рядом с Роз лежала Ирэн Фурнье, она спала…

Ирэн и Луи настояли, чтобы Роз на время отсутствия Шарля перебралась к ним. Луи уходил на ночь к одному товарищу, шоферу такси, который жил на той же улице. Таким образом, если роды начнутся ночью, в их распоряжении будет машина…