— И если немцам понадобится рабочая сила, моего мужа тут же ушлют в Рурскую область, — добавила консьержка. — По-вашему, это правильно?
— Об этом нет и речи. ЕОС создается для защиты от Советского Союза. Может быть, именно это вам и не нравится?
— А кто, по-вашему, три раза вторгался во Францию? Русские или немцы? — жестко спросил холостяк, и беседа приняла резкий характер. В конце концов депутат, отвечая на очередной вопрос Ирэн, встал, давая понять, что разговор окончен.
— Не мне осуждать тех, кто будет голосовать за ЕОС. Возможно, это не самый лучший выход, но зато благодаря этому сообществу мы станем сильнее, Америка не будет нашим противником.
— Ну а как вы собираетесь голосовать?
— Я поступлю в соответствии с интересами государства.
— Еще немного — и мы бы победили, — сказал Пибаль, когда они вышли из кафе.
В общем они были удовлетворены результатом своего посещения.
— Вы заметили, он не нашелся что ответить на мой вопрос о французской независимости, — самодовольно сказал педикюрщик.
Он развез женщин по домам. Жаклина поспешила в магазины, она боялась, что запоздает с обедом.
— Папа! Как ты сюда попал? — и Жаклина бросилась на шею отцу. Он ждал ее в гостиной отеля. Мадмуазель Перванш при виде Жаклины встала и медовым голосом сказала:
— Наконец-то! Представляете себе, ваш отец собирался уйти, не дождавшись вас, и вернуться только после обеда. Но я знала, что вы должны скоро быть, и задержала его…
Она незаметно подмигнула Жаклине, как будто спрашивала ее: «Он знает?» Та в ответ отрицательно покачала головой.
— Папа, ты когда приехал?
— Сегодня утром. Я немного погулял, прежде чем прийти сюда.
— Ты надолго?
— До завтрашнего вечера, а может быть, и до вторника. Ты меня, конечно, приглашаешь обедать?
— Обязательно. Пойдем в ресторан?
— Ничего подобного. Мы пообедаем у тебя. Не ждала меня?
— Конечно, нет. Ты бы хоть предупредил…
— Все это выяснилось только позавчера вечером, я знал, что в воскресенье ты не работаешь, и уехал на день раньше, чем мне было нужно.
Леру повесил плащ на спинку кресла. На нем был приличный серый костюм, совсем новый пуловер, видимо связанный Дениз Леру, и галстук, который Жаклина подарила ему в день рождения. Его длинные седеющие волосы были аккуратно зачесаны назад, он только что побывал у парикмахера. Жаклина с радостным недоумением оглядывала его — она никогда не видела отца таким элегантным.
— Ну, дочурка, довольна своим отцом? Ты какая-то странная.
— Это от радости.
Она пропустила его вперед и, вспомнив на лестнице, что забыла ключ, спустилась в вестибюль. Мадмуазель Перванш была в смятении.
— Что же он подумает, когда увидит вашего жениха?
— А он уже пришел?
— Нет, но… А что ему сказать?
— Не знаю… Пусть подождет… я спущусь…?
— Ваш отец очень приличный человек. Я просто не знала, что ему говорить.
— Он вас расспрашивал?
— Нет, но он много рассказывал о вас. Боже мой, как он к этому отнесется?
Леру ждал Жаклину на площадке.
— Настоящий дворец! Я решил тебя подождать здесь, ты ведь не сказала, на каком этаже живешь.
— На самом верху, я пройду вперед…
Жаклина первой вошла в комнату и поспешно затолкнула ногой высунувшийся из-под дивана ботинок Жака. Хоть бы второй-то не валялся где-нибудь на самом виду!
— Папа, входи. Повесь плащ вон там, за дверью…
Пока он возился у вешалки, она сняла с туалетного столика стакан с зубными щетками и электрическую бритву.
— До чего же у тебя уютно! Сколько ты платишь? — спросил отец.
— Восемнадцать тысяч франков.
— В месяц? Как же ты выкручиваешься?
— Ну что ты! За три месяца.
— Твоя хозяйка сказала мне, что она сдает помесячно, поэтому я тебя и не понял. Да, но и за квартал это тоже дороговато. Я попросил, чтобы мне сдали здесь комнату на одну ночь, но хозяйка указала мне другую гостиницу, по соседству. Болтлива, как сорока. А какие она мне строила глазки, ты не представляешь себе. Да в общем-то я могу переночевать и у тебя. Там еще одна комната?
— Нет, кухня, совсем крошечная… Подожди, не ходи туда, там страшный беспорядок.
Жаклина проворно сдернула с веревки нейлоновую рубашку Жака и несколько успокоилась.
— Прости, но я даже не спросила о здоровье мамы. А как Мирей? Братья?
— Все здоровы и просили тебя поцеловать.
— Теперь входи, я сейчас приготовлю обед.
Жаклина разложила на столе содержимое своей сумки: батон, бутылку вина, кусок мяса, устрицы, картошку, салат, апельсины…
— Эге! Ты себе ни в чем не отказываешь!
— Хочешь жареной картошки?
— До чего же я удачно попал! Можно подумать, что ты готовилась к моему приезду.
— Да, ты же мне не сказал, зачем ты приехал.
— Меня включили в делегацию, которая должна повидаться с депутатами Жиронды. Мы решили отправиться к ним в палату.
— Тоже по поводу ЕОС?
— Откуда ты знаешь?
— Я сама этим занимаюсь… — и Жаклина сообщила о сегодняшнем посещении депутатов.
— Ну, доченька, ты меня очень обрадовала…
Леру принялся восторженно рассказывать дочери о последних событиях в Бордо. Там основали комитет борьбы против перевооружения Германии и собрали деньги, чтобы отправить делегацию в Париж. Пока что приехала одна делегация, но за ней последуют и другие. Он будет говорить от имени портовых рабочих.
— Мы им привезли двадцать тысяч подписей! И ты увидишь, какая у нас делегация. Доктор, профессор университета и даже один полковник в отставке. Мне пришлось одолжить у товарища костюм, чтобы достойно выглядеть… Да, я забыл еще тебе рассказать о Фернане, ну, ты его помнишь, наш почтальон, так он тоже должен был с нами поехать. Неплохо было бы иметь представителя «Форс увриер». К сожалению, он в последнюю минуту сдрейфил. Возмущен войной во Вьетнаме, а вот с ЕОС все колеблется. Ничего, и он поймет. И после этого ты будешь еще утверждать, что твой отец сектант!
— А я никогда этого не говорила.
— Знаю, но я не забыл упрека, который ты мне сделала после забастовки. А кто оказался прав?
Жаклина слушала его рассеянно, думая о том, что скоро должен прийти Жак. Не может же она скрыть правду от отца. Ну чего она боится? Он ее отругает? Но она не совершила ничего дурного. Он может не поверить в честные намерения Жака? Она сумеет его переубедить. Собственно говоря, ее смутила хозяйка гостиницы, она-то и навела на нее страх… Гораздо хуже изворачиваться, лгать…
— Послушай, папа, я должна тебе сказать…
Он посмотрел на нее такими непонимающими глазами, что вся ее решимость исчезла.
— Мне надо было бы тебе сообщить сразу…
— Ну, продолжай, ты что, боишься меня?
— Видишь ли, я живу не одна…
— Знаешь, это можно заметить и невооруженным глазом. Если ты хотела это скрыть, надо было убрать его галстук с вешалки и ботинок со стула…
— Ты его знаешь, это Жак…
— Все и так ясно, вон его фотография на столике.
Жаклина расцеловала отца.
— Ты у меня замечательный!
— Эх ты, дрянная девчонка! Да, но надо все-таки оформить ваш брак.
XIX
— «Иль де Франс», номер двести двадцать четыре… «Иль де Франс», number two twenty-four…» — выкрикнула продавщица в салоне Фардена, где и мебель и стены были выдержаны в серых тонах.
На сцене появилась хорошенькая манекенщица в костюме «Иль де Франс». Когда она проходила по эстраде мимо зрителей, раздалось всего несколько приглушенных одобрительных возгласов, но в общем модель восторга не вызвала.
Фарден, знаменитый закройщик, как всегда, присутствовал на просмотре своих новых моделей. Он сообщил гостям, что в этом костюме, на первый взгляд очень простом, он стремился обыграть самую красивую и длинную линию женского тела, которая обрисовывает бюст, подчеркивает округлость бедер и изящным изгибом спускается ниже колена.
Зрительницы, в зависимости от возраста и фигуры, по-разному отнеслись к новой модели. Одни, опустив лорнет и нагнувшись к соседке, прошептали: «Слишком узкая юбка и вообще простовато». Другие нашли, что в костюме нет ничего оригинального. Маринетта Делорм была в числе тех, кто оценил чисто парижскую изысканность модели «Иль де Франс».