— Давайте еще одну порцию сен-жермэна!

— Есть!

— Подготовить две порции лангуста!

— Есть!

— Три раковых супа!

— Есть!

Заместитель заведующего Бувар стал у щита на место повара-супника. Два метрдотеля, запыхавшиеся от беготни по лестнице, перебивая друг друга, кричат Бувару через раздаточный стол:

— Банкет в колонном зале состоится на полчаса раньше!

— В зал с кариатидами требуется еще пятьдесят приборов!

Бувар громогласно сообщает:

— Колонный сядет за стол в семь тридцать! Кариатид будет триста!

Из кондитерской доносится голос:

— Тридцать круглых подносов на десять порций каждый!

Кто-то заказывает из кухни:

— Соусники на двоих, на троих и на четверых.

— Есть! — то и дело отвечают из буфетной, где хранятся приборы.

Бувар, повысив голос, читает заказ, который ему только что передал официант:

— Четыре прибора для ресторана. Немедленно подготовить: две порции соль-мюрат, две — соль-лавальер и цыпленка на вертеле.

— Есть! — отвечают одновременно повар-рыбник и повар-мясник. И тут же в свою очередь выкрикивают:

— Кладовщики! Давайте шестнадцать филе камбалы!

— Кладовая, подайте цыпленка!

— Ладно, — доносится голос кладовщика.

Бувар накалывает заказ на один из двухсот пронумерованных гвоздиков, вбитых в щит, и продолжает объявлять новые заказы. Они поступают по нескольку штук в минуту.

Люди бегают между отделениями и все время перекликаются. Голоса становятся все громче, жесты быстрее, походка энергичнее, шум приобретает более ритмичный характер… И вот в этот момент маэстро Клюзо занимает свое место перед щитом, напоминая дирижера у пульта.

В другом конце коридора, там, где беспрерывно снуют официанты и подавальщицы, у окошечка винного погреба, гордо стоит, выпятив живот, краснощекий толстяк. На нем синяя блуза, надетая поверх костюма, и сбоку на серебряной цепочке болтается позолоченный кубок. Это Брисак, заведующий винным погребом. На кухне он пользуется не меньшим почетом, чем Клюзо. Он полновластный хозяин второго подвала. Его царство находится под кухней. Все коридоры этого винного города имеют громкие названия — это проспекты Бургундии, Бордо, Луары, Шампани, Эльзаса… От каждого проспекта ответвляется столько же улиц, сколько во Франции прославленных винодельческих районов: улицы Бон, Медок, Вувре, Траминер, вдовы Клико… Дома в этом огромном лабиринте заменены несчетным количеством ниш, где уложено более миллиона бутылок.

Четырнадцать кладовщиков ухаживают за этим богатством и охраняют его.

Позже Брисак поднимется в ресторан и пройдется по залам, чтобы самому проследить за обслуживанием посетителей. Если среди них окажутся высокопоставленные лица, он сам примет у них заказ. В остальное время заведующий винным погребом находится в своем кабинете. В кабинет Брисака право доступа имеют только служащие, непосредственно подчиненные ему или же равные ему по положению. Днем он часто принимает поставщиков, у него бывают и именитые люди, но если кто-нибудь появится в кухне в то время, когда там идет работа, и не снимет головного убора, то какой-нибудь поваренок обязательно призовет его к порядку, крикнув:

— Шляпу!

Этажом выше, в ресторане, Вильнуар и его белокурая спутница съели суп сен-жермэн и все же решили заказать закуску по-неаполитански…

Внизу Клюзо продолжает объявлять поступающие заказы.

— Десять омлетов со спаржей для табльдота! Только подготовить!

— Есть!

— Две порции соль-меньер для четвертого стола!

— Есть!

— Эй, вы, чего не забираете закуски?

Неожиданно Клюзо торжественно объявляет:

— Приготовиться! Колонный садится за стол…

На крыше восьмиэтажного здания гостиницы развевается флаг с парижским гербом. На фоне неба попеременно вспыхивают большие голубые буквы: «Отель Лютеция».

В тот вечер Жак Одебер дежурил в кондитерской вместе со стариком Жюлем.

На кухне рядом с ними кипела работа. Пока Жюль замешивал тесто для следующего дня, Жак, стоя у печи, ждал заказов. Для него горячее время еще не наступило.

Он имел возможность подумать о своих делах и забыть о всяких суфле с киршем и компотах. Но рабочее место Жака находилось в помещении кухни, другими словами, в поле зрения Клюзо, и поэтому надо было прикинуться занятым, иначе «шишка» не преминет прикрикнуть:

— Господа отдыхают?

Вот почему Жак Одебер с показным усердием чистил плиту. Одновременно он следил, не появилась ли в коридоре тоненькая фигурка Жаклины, новой официантки, которая поступила в отель «Лютеция» всего месяц тому назад.

Жаклина в своем черном простеньком платьице и белом передничке, обшитом кружевами, была и в самом деле очень привлекательна. Большие синие глаза с лукавым огоньком и черные волосы, подчеркивавшие ее сходство с испанкой, придавали ей озорной вид. И, как всегда бывает с новенькими, особенно если они хороши собой, добрая половина официантов и поваров были в нее влюблены. Жак был из их числа.

Но девушка оказалась с характером. Дня три назад она отпустила здоровенную пощечину шеф-мяснику, который в темном уголке в коридоре осмелился ее обнять и поцеловать в затылок. Впрочем, этот урок не охладил поклонников, которым было лет по двадцать — двадцать пять.

Возможно, поэтому, а может, по каким-то другим причинам, которые Жак сам еще не успел осознать, он еще на той неделе решил попросить у Жаклины свидания. Естественно, что он не собирался нахально приставать, как официант Жозеф, который преследовал всех девушек без разбора. Он хотел просто-напросто попросить разрешения подождать ее у выхода, чтобы вместе пойти в кафе, но все же в глубине души Жак надеялся, что знакомство не остановится на этом.

Хотя Жаклина, казалось, пользуется любым случаем, чтобы прийти в кондитерскую, принося даже заказы других официанток, все же Жак всю неделю не мог решиться на этот шаг. Но сегодня вечером он обязательно должен с нею поговорить, иначе придется ждать еще целую неделю, пока снова не настанет его очередь дежурить у раздаточного стола.

— Кондитер!

— Слушаю.

— Два омлет-сюрприза для ресторана. Подготовить немедленно и поставить на огонь, когда вам скажут.

— Есть!

Жак, обрадовавшись работе, крикнул во все горло:

— Посудники! Блюдо на две порции и колпак на две порции.

Он с удовольствием принялся готовить омлет. На серебряное блюдо, смазанное свежим маслом и посыпанное сахарной пудрой, он положил кусочек бисквита, потом слой ванильного и слой малинового мороженого. Теперь надо было покрыть все это взбитыми белками, смешанными со сливками, и придать сооружению овальную форму, украсив его причудливыми завитками.

В тот момент, когда Жак отходил к холодильнику за мороженым, пришла Жаклина и заказала компот. Он стал взбивать белки, и она снова появилась. Но это было лишь начало…

То ли посетители в тот вечер особенно увлекались омлет-сюрпризами, то ли они все сговорились извести двадцатилетнего юношу, но Клюзо, словно получая от этого огромное удовольствие, только и делал, что повторял своим вкрадчивым голосом:

— Кондитер! Еще один омлет-сюрприз.

И каждый раз, когда Жаклина подходила к раздаточному столу, старик Жюль, из желания помочь молодому товарищу, бросался выполнять ее заказ и при этом приговаривал:

— Занимайся омлетами, дружок, а я буду обслуживать официантов.

И Жак без конца взбивал белки в желтом медном тазике, невольно следуя указаниям отца, владельца кондитерской в Бержераке, которыми тот отравил ему молодые годы ученичества:

— Быстрее. Еще быстрее! Ты должен веничком поднимать всю массу.

Рука начинала болеть, ее сводило, она отказывалась повиноваться, пальцы сами разжимались…

— Больше энергии, ну-ка, еще больше энергии!

Старик Одебер в этом вопросе был непреклонен. По его убеждению, тот, кто не способен взбить белки так, чтобы они стояли, не кондитер. Но Жак, с тех пор как он, отбыв военную службу, поступил в отель «Лютеция», не нуждается в советах отца, здесь он считается специалистом в этой области, и шеф за сноровку называет его механической сбивалкой. Однако эти похвалы не доставляют Жаку особого удовольствия, так как он по-прежнему ненавидит взбивать белки.