— А в этом что-то есть, Сережа.
— Нужна другая схема запуска паровика. Десять минут на прогрев котла, ну куда это годится. Остановят гонку вдруг или в дороге сломаемся. Пока починим, пока будем запускать, за это время наши конкуренты оставят нас далеко с носом. Придумайте другое устройство запаливания парового движителя.
— Предлагаю, пока есть время, доработать нашу заводскую машину, поставив иной парогенератор. Гонка долгая, мало ли что.
— Нет времени, а ежели ставить, тогда и на «Ноль девятую» надо ставить! Княжна еще обидится, что все лучшее не ей.
— Шасси мы подвешиваем на осях? Аль кладем на оси?
— Оси тут надоть усиленные вместе с усиленными пальцами, кулаками и рулевыми тягами.
— А может назад поставим оси заморские от Salisbury?
— Отделку всю долой. Только комфортное сидение оставляем. Контролеру тоже. Чай за день не переломится.
— Подножки и крылья со всех колес — долой! Все на снижение веса.
— Ну как же. К вечеру вы от грязи на чертей будете похожи.
— Долой! Все долой!
— Давайте рессоры поставим. Передние и задние полиэллиптические.
— Нет-нет-нет! Давайте ставить сюда эластичные рессоры, а-ля «кантилевер» от Ланчестера. Дороги на тракте худые.
— Всю арматуру и медные детали обязательно никелируем.
— Тормоза барабанные везде или только сзади, а поперед ставим по паре сжимающих и паре разжимающих?
— А может счётчик скорости Стюарта поставим.
— Контрольную доску с бортовыми приборами куда? В центр или влево?
— Какое лево. В центр ставь!
— И обязательно четыре газовых фонаря спереди и пару сзади. Как можно вечером в по темноте гнать.
— Бутыль с газом не забудьте в комплект.
— Шины на ободах. Как на «Александре». И пару запасок на всякий крепления нужны.
— А чьи шины ставим? Гудьиръ али фабрики Морган энд Райт.
— Обязательно паровой свисток-ревун, домкрат, насос, инструмент для починки.
Вот так, из таких вот рабочих обсуждений с командой, по машинам мастерской и нашей княгини складывался почти каждый мой практический день в мастерской Арбузова. За исключением тех дней, когда наш заводской водитель, а по совместительству гонщик команды, принимался натаскивать меня на нюансы гонки. После классных занятий пулей я летел в мастерскую, где под восхищенные взгляды наших ребят вливался в обсуждение рабочих моментов. Каждый день были дебаты с механиками-движителистами, Геннадием Николаевичем, кузовными и прочими производственниками.
Видя, что и Петька с Олегом тоже тянутся участвовать, уговорил-таки цехового мастера Андреича привлечь моих друзей к работе над проектом подсобниками.
И вскоре наша команда в полном составе так или иначе участвовала в процессе работ. К вечеру ребята, усталые, но гордые от чувства сопричастности к большому делу, гордо вышагивали в сторону приюта, делясь друг с другом интересными моментами дня.
— А что это вы тут делаете, le jeune homme?! — внезапно раздался за моим ухом строгий женский голос. От неожиданности я даже вздрогнул. Обернувшись, я увидел стоящую вместе со мной Анфисину наставницу, Надежду Яковлевну. Она стояла в закрытом темно-синем платье с черной ленточкой, отчего ее вид становился весьма чопорным.
— Ну и что же вы тут делаете, в гладильной. Сегодня ведь очередь девушек гладить. Не ваша. Напомните, кажется, вас Сергеем зовут?!
Я кивнул ей утвердительным кивком.
— Ну так что?
Я замялся, одновременно стараясь убрать с зоны видимости свои боксеры и борцовку. Стыдно же, нижнее белье перед чужими светить. И так их стираю и глажу тут в одиночку, чтобы вообще никто ничего не видел. Но мои потуги не остались незамеченными. И Надежда Яковлевна протянула руки к моим глаженым тряпкам. Да и как их не заметить. Яркие цвета, прикольные принты из комиксов фиг не заметишь.
— Это что такое?
— Нижнее белье, Наталья Яковлевна. Исподнее.
— Оу! Исподнее?! Правда?!
— Правда-правда.
— Оу. Вы вновь меня удивляете, молодой человек. Какой оригинальный фасон для мужчин. Никогда такой не видела. Опять ваша задумка?!
— Ну да, — горестно киваю и краснею: — Моя!
Дама постояла с минуту, со всех сторон рассматривая мои поглаженные вещи. Она, совершенно не смущаясь и вообще словно никого не замечая, уверенными профессиональными движениями их растягивала, сжимала, смотрела на просвет и щупала ткань в рубчик, прострочку нитей и напечатанные на тканях прикольные рисунки, о чем-то одновременно задумчиво размышляя. Взглянула на меня по-новому, даже как-то оценивающе, отчего вогнала в краску еще сильнее:
— Да не тушуйтесь вы так! Вы и краснеете. Полно! Знаете, что я хочу вам сказать, молодой человек. Вам обязательно нужно перейти ко мне в мастерскую. Просто настаиваю на этом. Я оценила ваши идеи и вижу в них большое будущее. Пусть они нынче скандальны, но я не буду мадам Ламановой, если не скажу, что они новы и весьма практичны. Без этого в нашем деле — никуда. Так что бросайте свои мобили.
Ну-ну. Разбежалась мадам. Пришла тут и сразу все бросайте. Будущее она мое видит. Сам не вижу, а она видит. Как же. Ф-фух, вот пристала.
Как ни были заманчивы ее слова, но согласия я мадам Ламановой не дал. И направил ее по нужному адресу. Сослался на то, что я уже работаю у Емельяна Емельяновича в мастерской. С кого мол теперь и весь спрос. Согласится он отпустить, тогда и поговорим. А директор, знаю, мужик ушлый. Рисковый, но своего не упустит.
— Емельян Емельяныч, к вам гостья.
— Кто-ж? Я никого не жду.
— Она представилась мадам Ламановой.
— А-а-а-а, наша эмансипе. Царица ножниц и иголок! Пущай!
В кабинет вошла ухоженная дама в стильном платье.
— Хо-о-о, кого я вижу! Сама госпожа Ламанова в моем царстве стали и пара! Какими судьбами вас сюда занесло?
— Емельян Емельяныч, с годами вы не меняетесь. Все такой же le bonimenteur. Грубиян. Фи!
— Уж извините, какие есть.
— Дела, Емельян Емельянович. Дела.
— А все же? Я вас слушаю.
— К вам на практическую ходит один интересный le jeune homme (молодой человек). Он мне нужен. Я хотела бы забрать его к себе.
— М-да? И как его зовут?
— Конов. Сергей Конов. Он будет работать у меня художником по костюмам. Модистом.
— М-да?! По костюмам? Модистом? Надо же, наш пострел везде поспел. Видите ли, дорогая Надежда Яковлевна, вы малость припоздали. Энтот молодой человек уже работает на меня. Художником по паромобилям. А теперь на него у меня и другие надежды. Так что не видать вам парня, как когда-то моего кольца. Понятно! Не отдам!
— Николаич, как продвигается подготовка Конова к гонке.
— Хорошо, продвигается, Емельян Емельянович. Сергей пока не подвел мои ожидания. Считайте, что практически готов. А гонка покажет. Вот только…
— Что с тобой, Степан Николаевич?! Вам плохо?
— Сердце де барах…
Старый гонщик схватился за сердце, одновременно качаясь. К нему подбежал директор, перехватывая того и усаживая в ближайшее кресло. Расстегнув воротник, он крикнул своей молоденькой секретарше:
— Юленька, вызывай фельдшера скорей! И неси сюда капель сердечных с водой! Николаичу плохо.
— Успел-таки, Емельяныч, смену де сготовить. Как чуйствовал.
— Молчи-молчи, старый, все будет хорошо…
Придя на практическую, Сергей был сражен новостью дня. Гонщика Николаича на мобиле мастерской отвезли в больницу. Правда, через три дня его выписали. Но факт остался фактом. В тот же день Сергея вызвал к себе директор:
— Сергей, думаю ты знаешь, что Степан Николаевич на «Стрелку» не выйдет. Не зря он готовил тебя сменным водителем. Других вариантов нет. Так что готовься. Надеюсь, что ты не подведешь.
— Я постараюсь, Емельян Емельянович.
— Иди лучше, готовься.
Когда дверь за парнем закрылась, директор налил стопку водки: