— Это я-то?! — поразилась и вскинула возмущенный взгляд. Уж чего-чего, а подобных обвинений я не ждала! Особенно после слов, которые только что услышала от капитана и еще раньше от альтарских девиц. — Я едва успела выйти в сад, как…
— Вижу, — перебил генерал. — Птички любят скакать по чужим гнездышкам?
— А сам-то! — вспылила я. Его холодность и несправедливые оскорбления задевали. — Ты сам не прыгал ли по альтарским притонам?
— То было в прошлом! — вскинул голову Дитер.
— Откуда мне знать? — парировала я. — Та тощая дылда говорила так, будто свидание между вами происходило совсем недавно!
— У меня не было свиданий, пичужка! — с неприязнью ответил генерал.
— И у меня!
Какое-то время мы сверлили друг друга взглядами. В очках Дитера искрились золотые молнии, но я и не думала отводить глаза. Возмущение жгло грудь, я задыхалась от невидимой силы, сжавшей меня в тиски. А ведь я хотела рассказать ему про Оракула! Узнать, что сказали на свете… Но теперь ни слова от меня не дождется! Ревнивый осел!
— Хорошо, — наконец, выдавил Дитер, и отвернулся. Я вздохнула, дрожа от негодования. — Едем домой, Мэрион, — продолжил он устало. — Там поговорим.
И первым пошел по аллее, чеканя шаг.
3. Нет розы без шипов
Всю обратную дорогу мы молчали, надувшись друг на друга, как два ежа. Прибыв в поместье, я сразу же уединилась в отдельных покоях, сбросила одежду и попросила Гретхен приготовить ванну. Улыбчивая девушка, взявшаяся было расспрашивать о визите к Императору, увидела мою скисшую физиономию и сразу же отстала.
На ужин я не спустилась. Мерила шагами комнату, крутила плетеный браслет и шипела под нос:
— Надутый индюк! Ревнивый осел! За что полюбила? Где были мои глаза?!
Мои глаза радостно смотрели с портрета, нарисованного рукой Дитера и до поры, до времени установленного на мольберте в спальне. Я остановилась, с возмущением глядя на двойника.
— Чему радуешься, глупая? — строго спросила ее. — Никаких у тебя забот, вертишься под бумажным зонтиком. Позируешь этому… этому… сатрапу! У-у! — погрозила я кулаком.
Мэрион с портрета улыбалась загадочно, точно знала какую-то тайну. Теперь тайна появилась и у меня, да не одна, а целая куча. Что значит Черное зеркало? Кто такой Черный воин и человек с каменным сердцем? Почему мой ребенок остановит войну? Значит, война все-таки будет?
Я кружила по комнате, ероша волосы и лопаясь от невысказанных мыслей. Поделиться не с кем, не в столовую же спускаться, к этому напыщенному…
Послышались четкие шаги. Так ходят только военные, и на этот раз я сомневалась, что муж пошлет вместо себя Ганса. Я слишком хорошо узнала Дитера, чтобы понимать: некоторые вещи он предпочитает решать лично. Например, обуздать строптивую жену.
— Опять капризы? — с порога вопросил Дитер, растрепанный и хмурый, как воплощение одного из местных духов, например, огня — очков на генерале не было, но я хорошо видела, как переливаются жидким золотом его зрачки. Он оглядел комнату и язвительно произнес: — На этот раз обошлись без баррикад.
— На этот раз я в своем доме, — парировала я.
Дитер хмыкнул и сложил на груди руки.
— Сколько можно тебя ждать?
— Пока рак на горе свистнет, — раздраженно ответила я, выдерживая тяжелый взгляд мужа.
— Чудесно, у нас как раз омары на ужин.
— Я на диете. Пусть Жюли принесет мне салат.
— Спустись и возьми.
— Предпочитаю сегодня ужинать в одиночестве.
— Обиделась? — сощурился Дитер.
— Да, — прямо ответила я. — И жду извинений.
— За то, что тебя целовал какой-то прощелыга?
— Не целовал, а цеплялся, как репей!
— Не заметил.
— Так закажи себе новые очки! — фыркнула я и отвернулась к портрету. Лопатки тут же обожгло горячим взглядом. Кулон на груди жег, и я понимала, что в Дитере сейчас бурлит магия.
— Не спустишься? — послышался его сдержанный голос.
Я упрямо мотнула головой. Не отвечая, генерал вышел из комнаты, нарочито сильно хлопнув дверью.
— Псих! — сказала я портрету.
Мэрион-двойник продолжала улыбаться.
Жюли принесла мне салат и куриные грудки с рисом. Я поблагодарила и задумчиво ела, глядя, как за окном облетают вишневые деревья. Теперь встреча с Оракулом казалась настоящим сном, я трогала узелки, чтобы убедиться в их реальности, и, поужинав, стала готовиться ко сну. Расплела волосы, переоделась в ночную сорочку.
— Вам постелить здесь, фрау? — спросила Жюли.
— Да, пожалуйста, — ответила я расстроенно и присела на краешек софы, подперев кулачком подбородок.
— Я знаю, как это бывает, — бросила Жюли как бы невзначай, взбивая перину. — Мы с Гансом тоже иногда ссоримся.
— И кто первым просит прощения? — угрюмо спросила я. — Ты или Ганс?
— В народе говорят, первым извиняется тот, кому дороги отношения, — лукаво улыбнулась Жюли. — Мы извиняемся одновременно.
Я вздохнула и подумала, что Дитер не станет извиняться никогда. Он генерал, герцог Мейердорфский и фессалийское чудовище. А я? Студентка из России.
За дверью снова послышались чеканные шаги. Потом она распахнулась, бумкнув по стене ручкой. Жюли испуганно подпрыгнула и выронила подушку.
— Ах, Ваше Сиятельство…
— Ты свободна, Жюли, — резко сказал Дитер, из-под ресниц сверкнули золотые искры. Девушка опустила голову и глянула на меня.
— Я велел оставить нас! — громче произнес генерал.
Жюли вжала голову в плечи. Но она не хотела бросать меня одну, эта смелая девочка. А мне не хотелось, чтобы у нее были неприятности с герцогом Мейердорфским. Поэтому вздохнула и тоже сказала:
— Иди, Жюли. Хорошей тебе ночи. Мы уж тут разберемся…
Девушка присела в реверансе и мышкой юркнула мимо генерала. Он перешагнул порог и встал, глядя на меня исподлобья. Шелковый халат, расшитый драконами, ощутимо пах вином.
— Снова за старое, Ваше Сиятельство? — выгнула я бровь.
— Пролил за ужином, — процедил Дитер.
— Скорее, залил за воротник.
Я подошла к кровати и стала нарочито медленно поправлять одеяло и раскладывать подушки. Дитер молчал, высверливая между моими лопатками Артезианскую скважину.
— Когда ты вернешься в нашу спальню? — наконец, спросил он.
— После дождичка в четверг, — ответила я.
Скважина в моей спине превратилась в Кольскую сверхглубокую.
— Сегодня пятница, — могильным голосом сказал Дитер.
— Значит, придется ждать еще неделю.
Он подошел ко мне, взял за плечо. Не сильно, но достаточно властно.
— Я. Хочу. Чтобы. Ты. Пошла. Со. Мной, — чеканно проговорил генерал.
— Привыкли, что все ваши желания всегда исполняются? — съязвила я, поворачиваясь к нему.
Генерал возвышался надо мной как разгневанный демон. Золотые огни вспыхивали и гасли, и я смотрела без страха, но с саднящей под сердцем досадой.
— Я привык делить супружескую постель, — ответил Дитер.
— Ну так придется отвыкать.
Пальцы на моем плече сжались.
— Не заставляй меня, Мэрион!
— Иначе что?
Вместо ответа генерал вдруг подхватил меня на руки и перекинул через плечо. Я завизжала на все поместье, замолотила ладонями по его спине.
— Отпусти! Оставь меня! Как ты смеешь!
— Смею. Я твой муж, — ответил Дитер и похлопал меня по мягкому месту, неприлично задранному кверху.
— Ты ревнивый осел!
— А ты упрямая ослица.
Сжав меня в объятиях, генерал пошел к выходу из комнаты. Пол закачался перед моими глазами, узор завертелся, как в детском калейдоскопе.
— Индюк! — выкрикнула я.
— Курочка моя, — бесстрастно откликнулся Дитер, упрямо шагая по коридору мимо опешившей Жюли. Интересно, о чем завтра будут шептаться слуги?
— Домашний тиран! — прохныкала я, понимая, что мне не удастся выскользнуть из железных объятий василиска и покорилась судьбе.
— И это моя самая привлекательная черта, — отозвался Дитер и, захлопнув ногою дверь нашей супружеской спальни, словно мешок с тряпьем свалил меня на кровать.