Тяжело дыша, я приподнялась на локтях, но сделать ничего не успела. Дитер плюхнулся рядом и навис надо мной, уперев руки в матрас.

— Ты моя жена! — прошептал он. — В горе и в радости, помнишь?

— А ты мой муж, — так же шепотом ответила я. — Но почему не слушаешь меня?

Он промолчал, оглаживая ладонью мою ногу. Ткань ночной сорочки скользила по коже, рождая в теле неясную дрожь.

— Потому что я слишком тебя люблю, — медленно ответил Дитер. — И слишком боюсь потерять…

— Настолько сильно, что сам отталкиваешь меня? — я заглянула в его серые глаза. В зрачках все еще кружились, вспыхивали и гасли золотые искры, и мой кулон наливался магией и гудел, приятно покалывая кожу крохотными электрическими импульсами.

— Я готов убить любого, кто прикоснется к тебе, — сказал Дитер. Теперь его ладонь скользнула на мой живот и принялась поглаживать его круговыми движениями, мягко лаская и массируя. Я задрожала от удовольствия и длинно выдохнула. Ткань сорочки теперь натирала кожу и казалась слишком грубой. Ох, как хотелось сорвать ее! И, будто отзываясь на мои мысли, рука Дитера принялась задирать подол, скользя по коже и поглаживая мои бедра.

— Наверное, ты права, — продолжил он. — И я действительно ревнивый осел. Прости меня, Мэрион.

Волна удовольствия омыла меня изнутри. Я вздохнула от счастья и обвила шею Дитера руками.

— Прощаю, — шепнула я в его полураскрытые губы. — И ты меня прости за глупые капризы. Я сильно тебя люблю.

Потом поцеловала его.

Дитер застонал и одним движением задрал подол моей сорочки. Я приподняла бедра, чтобы поскорее избавиться от мешающей одежды, и Дитер помог стянуть сорочку через голову, оставив меня обнаженной и открытой.

— Ты так прекрасна, моя роза, — срывающимся голосом проговорил он. — Каждый раз пью росу с твоих лепестков и не могу напиться…

Он скользнул вниз, лаская губами мою шею, прихватывая груди и живот. Я застонала и запрокинула голову, растворяясь в его ласках. Кровь потекла жарче, восприятие стало острее, и я раскрылась перед Дитером, как раскрывается роза под первыми лучами солнца, ласкающими лепестки.

Теперь он тоже разделся донага и гладил меня между бедер, до дрожи, до слабости в коленях. Я мяла его плечи, бессвязно шептала слова любви. Его запах будоражил, его ласки сводили с ума. Под моими ладонями скользили упругие мышцы, он был весь мой, а я его. Дракон и роза, фессалийское чудовище и девушка ниоткуда.

— Хочу тебя, — шепнул он, прижимаясь ко мне разгоряченной плотью. — Я так тебя…

— Да, Дитер, — простонала я. — Да…

Он приподнял мои бедра, раскрыл меня, как раковину. Было жарко, было хорошо, и я сама подалась навстречу, с восторгом ощущая, как упругая плоть заполняет меня изнутри. Дитер начал двигаться, сначала размеренно и мягко, потом все больше наращивая темп. Я взяла его в тиски своих ног и рук, подхватила ритм, вжимаясь в Дитера, растворяясь в нем, становясь с ним одним целым. Еще… не останавливайся…

— Еще! — стонала я, кусая губы, целуя мужа, когда он наклонялся ко мне. — Сильнее! Ох, Дитер!

Воздух вокруг нас наэлектризовался страстью и магией, между веками и глазными яблоками вспыхивали золотые искры, и магия клубилась во мне, набухая, как мыльный пузырь, состоящий из восторга и света. Вот сейчас… вот!

Я напряглась и задрожала, балансируя на грани оргазма. Потом пузырь лопнул.

Меня окатило пьянящей волной. Я задвигалась быстрее, закричала, почти теряя сознание от сладости и восторга, но в последнем порыве прижав Дитера к себе. И сквозь туманную пелену чувствовала, как он пульсирует внутри меня, дрожа и отдавая семя. И это было несравнимо ни с чем, что я чувствовала ранее: восторг и чувство наполненности. Мне этого так не хватало…

Ночь тянулась патокой, в окне ласково улыбалась луна, облетали лепестки цветов, а мои тревоги и печали облетали с души. Мы пили эту ночь без остатка, растворяясь друг в друге, становясь одним целым, потом я уснула на плече Дитера.

Мой сон был спокоен и глубок. Только под утро явился тревожный образ Оракула. Она бормотала под нос непонятные мне заклинания и сухими пальцами перебирала узелки.

— Черное зеркало, — едва разбирала я слова. — Черное зеркало…

Узелки шелестели и терлись друг о друга как панцири жуков.

Я вздохнула и открыла глаза. Меня немного мутило, робкие солнечные лчи проникали сквозь тонкие шторы.

Дитера рядом не было.

Поднявшись рывком на подушках, я подтянула одеяло к подбородку и осторожно позвала:

— Дитер?

Никто не отозвался. Тишина стояла пугающая, сердце сдавливало тревогой.

— Дитер? — повторила я.

Зазвучали торопливые шаги. Дверь распахнулась и на пороге появился мой муж: растрепанный и радостный. Он держал поднос с двумя чашками чая и ароматными булочками и, закрыв дверь ногой, бодро произнес:

— С добрым утром, моя майская роза!

Тревога сразу же испарилась, и я с облегчением рассмеялась, откинувшись на подушки.

— Дурачок! — пожурила его. — Испугал!

— Да, утром я бываю страшнее, чем на войне, — Дитер задумчиво поскреб щетинистый подбородок, поставил поднос на столик и, наклонившись, поцеловал меня в губы.

— Мм, ты так сладка! — сказал он, погладив меня по животу.

— А тебе все мало! — я бросила в него маленькой подушкой.

— Драконьи аппетиты, — усмехнулся генерал и передал мне чашку. — Осторожно, не обожгись.

— Спасибо, любимый, — счастливо проговорила я и отпила свежий зеленый чай, который умели заваривать только в Альтаре.

— Как тебе спалось, моя роза? — заботливо спросил Дитер, тоже прихлебывая чай.

Я вздохнула и призналась начистоту:

— Под утро мне приснился неприятный сон…

— Надеюсь, не обо мне, милая?

— Об Оракуле, — ответила я и наморщила лоб, вспоминая ее имя. — Тысячеглазая О Мин-Чжу. Так, кажется, ее называют.

— Да, ты правильно запомнила, — Дитер продолжил улыбаться, но между бровями уже наметилась взволнованная складка. — Она говорила что-то?

— Перебирала узелки… и повторяла «черное зеркало»…

Складка обозначилась резче, Дитер отставил кружку и внимательно поглядел в мое лицо. В зрачках блеснул золотой огонек.

— Черное зеркало, значит, — повторил он и задумался. — Ты помнишь легенду про него?

Кивнув так, что рыжие волосы завесили лицо, я откинула их легким движением.

— Да. Зеркало Небесного Дракона, которое он нес в подарок своей Розе, но уронил, и оно раскололось на осколки. Так появилось великое множество миров, и раз в тысячу лет в Черном Зеркале открывается портал, через который к нам могут явиться духи из других миров. — Подумала и добавила: — Наверное, так я и попала в Фессалию.

— Наверное, — откликнулся Дитер и снова поскреб подбородок. — Пути Небесного Дракона неисповедимы. Но что значат ее слова про Черное зеркало? Какое-то предостережение?

— Не знаю, — поежилась я. Сказать или нет про человека с каменным сердцем? А не примет ли Дитер это на свой счет? После того, как тебя с детства называют бездушным чудовищем, после стольких лет унижений и ненависти услышать такое из уст собственной жены будет ударом… Нет, нет! Лучше я скрою это до поры, до времени, тем более предсказания всегда так туманны…

— Жаль, что мы так и не встретили Оракула при дворце, — сказал Дитер, взял мою руку и поцеловал в ладонь. — Но ты так надеялась на это, вот и снится всякое.

Я вздохнула и сжала его пальцы.

— Любимый, — как можно мягче произнесла я. — Но ведь я встретила ее…

— Как? — Дитер выпрямился, еще не отпуская мою руку и не в силах поверить в то, что я сказала.

— Я. Встретила. Оракула, — ответила ему, открыто глядя в глаза.

Дитер отпустил мою руку и ласково погладил по плечу.

— Успокойся, любимая. Это был сон, всего лишь сон. Вот, выпей чаю, тебе сразу станет легче.

— Ты слышишь, о чем я говорю? — повысила я голос, отводя протянутую чашку. — Мне не приснилось это! Я встретила Оракула в Императорском саду, пока ты совещался в Зале Воинской славы.