Где моя Лаладжи,

Где она, где она?

Там, вдалеке она,

В той стороне:

С кем-то прощается,

И улыбается,

И собирается

В гости ко мне.

Где же теперь она?

Где же теперь она?

Вышла за дверь она,

Полем идет;

По шелестящим

Рощам и чащам,

Шагом летящим

Время не ждет!

Ширь над холмами

Ветром напоена,

Легкой стопой она

По крутизне

Сходит все ниже,

Ниже и ниже

Значит, все ближе,

Ближе ко мне…

О, постелите

Перины пуховые,

Простыни новые

Тонкого льна,

Сливки возьмите

От лучшей коровы и

Скатерть из вышитого

Полотна!

Жду я сегодня

Милую в гости

Бросьте, все бросьте

Другие дела!

Где же достану я

Яства медвяные,

Туфли сафьянные

И зеркала?

Что она скажет

Такая красавица?

Как ей понравится

Скромный мой кров?

Слуг маловато,

Еда грубовата,

Нету ни злата,

Ни пышных ковров!

Видно, напрасны

Приготовления,

И нетерпение,

И суета:

Все здесь так бедно,

Скудно и бледно,

Даже любовь моя

Слишком проста…

Где ж моя Лаладжи?

Скоро ль дойдет она?

Вот она, вот она

Там, за мостом!

О, поглядите же!

О, выходите же!

О, проводите же

Милую в дом!

Лаладжи входит…

Да неужели?

Двери запели…

Небу хвала!

О, как мила она!

Как весела она!

Вот и пришла она,

Вот и пришла.

I

В полночный, поздний час

Я у стола сидел, полуодет,

Над родословием своих отцов.

Луна сквозь незашторенный проем

Струила в спальню водянистый свет,

Она круглилась, как дельфиний глаз,

Сквозящий за волной зеленоватых, беглых облаков.

II

Над генеалогическим листом,

Над древом предков в тишине склонясь,

Вдруг ощутил я: на листе возник

Глумливый лик — сплетенных веток вязь

Явила мне усмешку Колдуна;

Мне подмигнул пергаментный старик,

Указывая в сторону окна.

III

И в зеркале окна,

В той глубине, которой нет конца,

Узрел я прародителей своих,

Внесенных в родословные листы

Прилежными чернилами писца;

И узнавал я в них

Знакомый взгляд, осанку и черты.

IV

И понял я тогда:

Мой каждый вздох и слово на земле,

И каждый мой порыв предвосхищен

Зеркальною шеренгой близнецов,

Чей правофланговый в дали времен

Скрывается в такой туманной мгле,

Куда не досягнуть ни взору, ни догадке мудрецов.

V

«Так вот в чем суть!

Упавшим голосом воскликнул я,

Я просто подражатель и двойник,

Пытающийся сам себя надуть,

Что у меня, мол, воля есть своя!»

Моргнув, пропал с листа глумливый лик,

Растаяло в окне зерцало Колдуна.

И снова в нем — лишь тучи да луна.

Кто-то вдруг постучал по стеклу,

К окну снаружи приник;

И я увидел, вглядевшись во мглу,

Моей возлюбленной лик.

«Я ждать устала, — сказала она,

Столько дней и ночей;

Моя постель холодна, холодна,

Приди ко мне поскорей».

Я встал, прижался к стеклу лицом,

Но в раме было темно:

Лишь бледная бабочка хрупким крылом

С размаху билась в окно.

Ночь Рождества, и стайка ребят

У очага в поздний час.

«Они уже все на коленях стоят»,

Промолвил старший из нас.

И мы представили: темный хлев,

Воловий теплый уют,

И как, соломою прошелестев,

Они на колени встают.

Фантазии детства! Их волшебства

Развеян зыбкий покров.

Но если мне скажут в канун Рождества:

«Пойдем, поглядим на волов

Туда, через огород и овраг,

Где был коровник и луг»,

Я встану и выйду в холод и мрак,

Надеясь тайно: «А вдруг?»