Порой я думаю о том,

Что сделал я,

За что не стыдно пред лицом

Небытия.

Но сторонились все кругом:

Враги, друзья.

Я сеял добрые цветы;

Я был пастух

Оберегал от темноты

Смятенный дух.

Пел голос мой средь немоты,

Но мир был глух.

И все? И это весь отчет?

А та, что мрак

Сожгла и встала у ворот,

Как добрый знак?

Все внемлет, все хранит, все ждет…

Да будет так.

«Я слышала звук рояля.

Так призрак бы играл».

«Рояль? Ну что ты? Едва ли.

Зайди — пустует зал.

Рояль был стар и не в моде,

Расстроен, продан потом».

«Вот снова! И голос вроде.

Престранный дом.

Прислушайся. Вторит тихо

Сопрано. Не слышишь? Там!»

«Не бойся же так, трусиха,

Никто не мешает нам».

«Дверь, слышал ты, заскрипела?»

«Помилуй, мы здесь одни».

«Но слышу ведь — вот в чем дело.

Пойди взгляни.

Здесь спальня? Нет, я не смею

Войти. Чья-то тень в дверях».

«Тут некому быть. Смелее.

Пойми, это просто страх.

Со зреньем твоим и слухом

Ночь шутит. Ты будь хитрей».

«Здесь странно! Собраться с духом!

Уйти скорей!»

«Очнись! Ты теперь во власти

Иллюзий. Твой нежный ум

Смущают чужие страсти.

Ты слышишь давнишний шум.

Дом стар. О любовной паре,

Здесь жившей, был разговор.

Что ж, видно, в хмельном угаре

Стоит с тех пор.

Привычки их были странны

Любовников тех. Старик

Свой миф излагал пространно.

Должно быть, уже привык.

Мне пульс, признаюсь, ускорил.

Но нам не должно быть дела

До тех, кто тут пел и вторил,

Чья кровь кипела».

Все ту же песню птица поет,

Точь-в-точь, как пела тогда,

Ту, что мы слушали ночь напролет

В минувшие года.

Какое же чудо! — ее мотив

До времени сего

Доносит мой слух, не упустив

Ни ноты из него!

Да только птица поет не та:

Та уже стала землей,

Как те, что в минувшие года

Слушали вместе со мной.

Я мог бы жить столетие назад

И так же Дорсет объезжать устало,

И в Лалворт Коув заехать наугад,

И Время б за руку меня поймало:

«Ты видишь юношу?» — и я в ответ

Кивнул бы: «Вижу. Он сошел, наверно,

Со шхуны, вставшей близ Сент Элбанз Хэд.

Что ж, юноша такой, как все, примерно».

«Ты видишь юношу?» — «Я вижу, да.

Темноволосый, хрупкого сложенья,

По виду горожанин. Та звезда

Его приворожила, без сомненья».

«Ты видишь?» — «Но оставь меня, прошу!

Мне в путь пора. Меж тем уже стемнело.

И силы на исходе. Я спешу.

Ответил: вижу. Но скажи, в чем дело?»

«Так знай: на смерть свою он едет в Рим.

Лишь мы с тобой его проводим ныне.

Сто лет — и мир последует за ним,

Чтоб праху поклониться, как святыне».

Я не хочу исподтишка

Добиться права стать женою,

Чтоб выбраться из уголка,

Где жизнь — свидание с тобою,

И не прельщусь я новизною,

И глухомань не прокляну,

Коль суждено тебе судьбою

Всегда любить меня одну.

Минутных встреч я буду ждать

С неукоснительным терпеньем,

И времени не совладать

С моей любовью и смиреньем,

Не выжать слезы сожаленья

Из глубины увядших глаз,

Когда не встанет тень сомненья

Иль тень чужая между нас.

Я заметил смену погоды

По глухому скрипу окон

И, как ветер бьется у входа,

Я услышал сквозь полусон.

Он швыряет мертвой листвою

Внутрь, в дом, ко мне на кровать,

Точно дерево еле живое

Хочет мраку о чем-то сказать.

И листок меня тронул, и с дрожью

Я подумал, что ты в мой дом

Вошла — и стоишь — и можешь

Наконец рассказать обо всем.