Что ты видел? — молча спросил я. — Что, Ной?

Я бросил взгляд через плечо на Джексона, который стоял и тихо разговаривал со своими родителями.

Что ты видел?

Глава 41

Записка для деда

Дед был одет в свой синий костюм — единственный костюм, который у него был, который он надевал на похороны моего отца много лет назад, когда был намного моложе и, как казалось сейчас, выше и как-то полнее, более целым.

Бородка деда была уложена, волосы опрятно причёсаны и убраны назад с его высокого лба. Он выглядел невероятно старым, маленьким и уязвимым, но владелец похоронного бюро наложил хороший реалистичный румянец на его щёки. Единственный раз в жизни он казался полностью расслабленным. Мама вложила ему в руки молитвенные чётки.

Я стоял перед гробом, едва смея дышать.

«Ох, деда».

Слёзы, которые я старался не проливать, вылились поспешным, внезапным потоком, вызывая взрыв агонии на моём лице. Мама говорила мне не приходить, не рисковать этим, но я не слушал. Как я мог упустить свой последний шанс увидеть деда, даже если его лицо успокоилось смертью? Как я мог не попрощаться с единственным человеком, которого когда-либо любил так полностью и всецело, как любил своего дедушку, с единственным человеком, который когда-либо любил меня полностью и без оговорок в ответ?

Я дышал ртом, пытаясь успокоиться. Маловероятно, что кости моего лица разлетятся на части, но давление на лицевые мышцы от слишком большого обилия слёз и легкомысленности могло растолкать кости в стороны, или так сказала мне медсестра и все остальные. Так что я дышал так глубоко, как мог, выталкивая воздух, стараясь быть спокойным.

Ни черта это мне не помогло.

Мой нос быстро забивался соплями, и Джексон вложил мне в руку салфетку. Ной обвил рукой мою талию и смотрел на деда большими, неуверенными глазами. После долгого мгновения он повернулся и уткнулся головой в меня.

— С тобой всё нормально? — тихо произнёс Джексон мне на ухо.

— Я выгляжу нормально?

— Это был риторический вопрос. Ты обещал, что не будешь слишком расстраиваться…

— Я в порядке.

— Просто не напрягайся. Только если не хочешь отправиться обратно в больницу…

— Я сказал, я в порядке!

— Хотел бы я тебе помочь, — признался Джексон.

— Ох, ради Бога, оставь меня в покое, чёрт побери! — огрызнулся я слишком громким голосом.

Джексон отстранился, нахмурившись.

Я потянулся и коснулся тыльной стороны холодной ладони деда.

Последний раз, когда я чувствовал себя таким несчастным, я был в этом же похоронном бюро, прощаясь со своим отцом, когда мне было десять лет, и я был так несчастен, что плакал и злился несколько дней. Почему я вёл себя в такой манере было тайной даже для меня; мой папочка определённо этого не заслуживал. И никто больше не страдал. Только я. Не знаю, почему я воспринял это так тяжело, или почему было так больно.

Стоя сейчас здесь, накрыв ладонью холодную руку деда, я думал о своём папе, но быстро оттолкнул эту мысль.

Я старался взять себя в руки, осознавая, что люди смотрят.

Мама сидела поблизости на диване, плача в носовой платок, пока разговаривала с тётей Маргарет, папиной сестрой, большой женщиной с большим ртом, которую можно было услышать за полквартала. Дядя Фред, единственный оставшийся в живых мамин брат, сидел один в стороне. Дядя Фред переехал в Мемфис много лет назад и теперь был для нас чужаком. Вокруг слонялись кузены, друзья и другие родственники, включая дедушку и бабушку Ноя по материнской линии, мистера и миссис Уоррен.

Все эти люди захотят поговорить со мной, я знал, так что старался поторопиться. Я мягко оттолкнул Ноя, жестикулируя, что мне нужно поговорить с дедом.

Он печально кивнул.

Я наклонился ближе к уху деда, шепча, что люблю его и всегда буду любить. Я хотел добавить ещё столько всего, или думал, что должен добавить, но не мог. Вместо этого я достал из кармана записку, которую написал раньше. Мгновение я перебирал её пальцами, а затем сунул в карман деда, в тот, который был на внутренней стороне его пиджака. Бросив один последний взгляд и похлопав деда по груди, я отвернулся.

Глава 42

Убийство было бы милосерднее

— Значит, это правда, — сказала тётя Маргарет, пока я стоял рядом с Джексоном и Ноем.

— Прошу прощения? — озадаченно спросил я.

— Вы спите вдвоём в одной кровати, — сказала она, позволяя своему взгляду переключиться на Джексона, с более чем очевидным неодобрением. — Леандра говорила, что это правда, но я не верила. Но Леандра сказала, что слышала это от Милли, которая преподавала раньше с твоей мамой. Милли дружит с Дебби, которая работала в столовой. Дебби сказала, что где-то это услышала. Она сказала, что вы даже ходите на мессу вместе. Благослови мою душу, но это же уму непостижимо! С тех самых пор, как я переехала, всё продолжает меняться.

Хотя тётя Маргарет не возвышалась надо мной, она была выше и намного шире и обеспечивала доминирующее присутствие. Её стриженные волосы были разделены на мелкие прядки и покрашены в три разных оттенка блонда в тщетной попытке скрыть её преклонный возраст. Её макияж, который выглядел так, будто его наносили шпателем, тоже держал настоящие года в секрете. Её руки-крюки были увешаны украшениями, которые так и кричали, что она удачно вышла замуж. Она была старшей сестрой моего папы и по большей части держалась на расстоянии.

— Леандра даже сказала, что слышала, что вы планируете пожениться. Я сказала: «Леандра, милая, не говори чепухи. Двое мужчин женятся? Может быть, такое делают в Голливуде, но не делают здесь, и по весомой причине». Серьёзно? Пожениться? И этот твой бедный мальчик… Интересно, что он, должно быть, чувствует. Я знала тебя всю твою жизнь, Вилли. Не могу представить, чем ты, должно быть, думаешь.

Пока она высказывала эти комментарии, рядом с нами встали родители Джексона.

— А вы очень большая женщина, не так ли? — произнесла миссис Ледбеттер, протягивая руку. — Я Юнис Ледбеттер. Мать Джеки. Какая ужасная вещь, смерть. А вы?

— Маргарет Спенсер, — ответила тётя Маргарет, делая большую паузу, чтобы посмотреть на костлявую руку, которая была протянута в её сторону. — Вы не отсюда, да, милочка?

— Господи, нет! Мы из Бостона. Вы были?

— Что я была, милочка?

— Вы были в Бостоне?

— Что ж, нет. Не припоминаю, чтобы была.

— Вы действительно должны там побывать. Там восхитились бы вашим макияжем. Я слышала, семидесятые снова в моде, но я не хочу в это верить. Эти расклешенные джинсы такие нелепые.

Тётя Маргарет нахмурилась.

— Разве это не удивительно? — продолжала миссис Ледбеттер. — Вилли и мой Джеки женятся. Это так в духе двадцать первого века, правда? Я сразу же стану бабушкой! Им, конечно, сначала придётся подписать бумаги, и, уж можете мне поверить, я не тороплюсь рассказывать всем вокруг, что я бабушка. Но вы-то уж точно бабушка.

— Ну, да, так и есть.

— Я так и думала. Вы добротно выглядите. Очень добротные бёдра. По вашему большому старому жёлобу, должно быть, бухнулись вниз все виды детей, могу себе представить. Вы должны дать мне совет о том, как справляться с внуками. Мой Джеки говорит, что они хотят усыновить еще детей. Только представьте! Мы со Стивеном родили одного и быстро пришли к выводу, что одного более чем достаточно. Все-таки устаешь, что вокруг бегает эта мелочь, которая постоянно блюет и писается в кровать и всё остальное. Об этом в книгах не пишут, так ведь?

— Не думаю, что пишут.

— Прошу заметить, что о многом может позаботиться няня, но всё равно. Этот запах!

— Мама! — обиженно произнёс Джексон.

— Я просто шучу, дорогой. Подожди, пока у тебя появятся свои.

— Что ж, кстати об этом, я как раз говорила… — произнесла тётя Маргарет.

— Я вас слышала, — сказала миссис Ледбеттер, кивая. — Я вполне уверена, что мы все вас слышали, дорогуша. Как иначе? Я всегда верила, что нужно высказывать своё мнение и говорить громко и уверенно. Я ненавижу людей, которые мямлят. Но вы… вам не нужен совет от меня на этот счёт, так ведь?