По трубам побежала вода, в проржавевших частях протоков образовались похожие на коровье вымя капли. Одна из них застыла над головой Ипсилона, вот-вот готовясь сорваться вниз.

Мужчина приподнял голову, вглядываясь во мрак над собой, не задумываясь о мраке вокруг и в себе. Он словно смотрел на манящее небо в самый теплый летний дней, когда облака не решаются потревожить ярчайшую голубизну небосклона.

Тут капля стремительно понеслась вниз, разбилась о его щеку, оставив едва ощутимый след.

– Абсолют… – пробуя слово на вкус, произнес Ипсилон. – Место, где человеческая грязь не тревожит душу. Все эти животные должны быть благодарны, что я избавил их от этого мира. Но вряд ли они могу избавить меня от него. Но тогда, кто же?

Ипсилон втянул влажный воздух в легкие, готовясь дать ответ на свой вопрос.

– Чтобы открыть им путь в мир богов, нужна была лепешка с эфирными маслами. Плоть к плоти. Древние сжигали жертв на кострах, находя в этом… естественность? Животное или человек, разницы никакой – жертва. Жертва. Так что это сработает, да, точно сработает. Прямо в Абсолют. Я достаточно терпел. Я убью человека.

Чье-то легкое прикосновение приласкало его кривую спину.

– С тобой вместе, конечно, с тобой.

Он расправил плечи, кивнул самому себе.

В этот день Ипсилон впервые за долгое время вышел из дома дальше, чем на несколько метров.

Из труб «промзоны» валил дым, растянувшись почти параллельно земли кремовой змейкой. Живот ее был подсвечен ярко-розовыми рассветными брызгами, складывающимися в серых складках в насмешливые улыбки. Деревья нагибались, вглядываясь в незнакомое застывшее лицо. Ветер злобно кусал за щеки, запутывая черные волосы, но мужчина был непоколебим.

Его ужасная решимость отпечатком легла на лицо, пробороздив морщины у лба и носа. Мир кричал ему вслед, он молчал.

Он шел действовать.

Мысль, родившаяся в больном сознании, поначалу не имела власти. Она была маленькой каплей, но дожди превратили ее в озеро, а потом – в море и, наконец – в океан. Он с шумом ввалился в лабиринты сознания Ипсилона, затапливая все тупики и проходы.

Этот лабиринт он воздвиг в одночасье, чтобы спрятать в нем монстра – своего минотавра. Он ходил по самым дальним уголкам и тупикам, и можно было забыть о его существовании, хотя бы на то время, пока звук копыт не слышен гулким эхом.

Монстр, пожирающий всех, кто окажется в одной ловушке с ним.

Но чтобы построить ее, нужно самому выкладывать стенку за стенкой, пока однажды, забывшись в работе, не заблудишься в созданных собою поворотах. Не зная выхода, будешь бродить по темным дорожкам, боясь увидеть в очередном тупике очертания спрятанного монстра.

Ты сойдешь с ума.

И тогда в убийственной волне ты увидишь лишь спасение. Она перекрутит кости в пыль, заполнит легкие тяжелой водой, но едва бьющееся сердце будет спокойно – точно так же кости перемалывают и минотавру.

* * *

– Добрый день, вам столик на одного? – с фальшивой улыбкой обратилась официантка.

По ее лицу явно читается нежелание подходить к новому клиенту, но деньги, деньги. Деньги решают все.

– Да… – нерешительно оглядевшись, ответил Матвей.

По адресу, который назвал заказчик, располагалось кафе с покатой крышей, похожей на спелую рыжую тыкву.

Матвей нервно перебирал пальцы в пустых карманах, раздумывая над всем и одновременно ни над чем. Лицо Евгения Михайловича не вынырнуло из множества других лиц посетителей, и мужчина облегченно выдохнул.

– Нет, нет, – спохватился он. – Столик на двоих, пожалуйста.

Официантка терпеливо кивнула.

Матвей чувствовал тяжесть чужих взглядов. Отчего-то вдруг он стал ощущать себя белой вороной среди других посетителей.

Сконфузившись, мужчина опустил голову вниз и быстро прошел на указанное место.

Высокие спинки стульев позволяли спрятаться от навязчивых лиц, однако они и скрывали входящий людей, так что Евгения Михайловича Матвей не увидит до самого последнего момента, пока тот не подойдет вплотную.

Выдохнув, он пролистал меню, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, но сердце бешено стучало, а комок нервов в желудке продолжал болезненно пульсировать. Страх, непонимание и смущение боролись внутри, как троица голодных волков за овцу, пытаясь перегрызть друг другу глотки, и каждый их укус доставался Матвею.

– Дорогой, ты очень бледный. Хорошо себя чувствуешь?

Матвей вздрогнул.

– Да, все хорошо, мам, не беспокойся.

Поерзав на стуле, мужчина безразлично вперил глаза меню. Ламинированные листы во многих местах покрыты липким слоем грязи, а в заломах застряли мелкие песчинки.

«Черт, где же этот Михайлович?».

Трудно представить, что все эти люди вокруг просто живут обычной жизнью. Никто из них не видит паразитов, наверняка большая часть даже дальше своего носа не видит. Они растут, ходят в школу, университет, идут на работу, и не сталкиваются ни с чем, что потревожило бы их душу. Они смотрят телевизор, покупают одежду.

Если…

Если эти паразиты и, правда, не плод воображения – многие ли поверят в их существование?

Вероятно, кто-то попытается заработать на этом деньги, придумает кучу развлечений, но задумается ли откуда они пришли?

Есть ли в нашем мире место для чего-то неизведанного и таинственного?

– Дорогой, ты очень бледный. Хорошо себя чувствуешь?

А, что если это место и есть мир неизведанного и таинственного?

– Да, все хорошо, мам, не беспокойся.

Может, все, что мы принимаем за «нормальность» и есть настоящий хаос, который мы пытаемся засунуть в рамки своего сознания?

– Официант, счет, пожалуйста.

– …не хочу брать телефон, он мне звонит уже в сотый раз…

– Прекрати себя так вести!

Хаос нельзя разложить по полочкам, нельзя его проанализировать.

Звон посуды.

– Что это такое?

А мы?

Мы – часть его?

– Дорогой, ты очень бледен. Хорошо себя чувствуешь?

Чушь!

Что я несу?

Я умом никогда не отличался.

Матвей в задумчивости приподнял голову.

На месте напротив него сидела, сложив руки на коленках, старуха в сереньком пальто. Лицо ее покрывала толстым слоем косметика с резким и приторным запахом, что в особенности было заметно, когда губы кривили улыбку.

– Это ведь вы были тогда в метро? – спросил Матвей, удивившись столь неожиданной встрече.

– Да, ты получил приглашение?

– Да, – озадаченно протянул мужчина. – Это все… существует?

Старуха улыбнулась.

Внезапно Матвею стало дурно. Дурно от того, что сидит с какой-то старухой, от того, что размышляет о паразитах и о мире в целом. Разве так уж сложен его мир?

Когда это случилось?

Он откинулся на спинку стула, тяжело и часто дыша.

– Посмотри на себя, Матвей, ты чувствуешь бурю эмоций? – обратилась старуха. – Для тебя, неизбалованного чувствами, это тяжело, но попробуй подумать, насколько прекрасна открытая тебе истина – мир многослоен, причудлив, искажен, наполнен всеми забытыми уголками, как лес реликтовых деревьев. Аккуратней, предупрежу тебя я, ты можешь в нем заблудиться.

– Чушь, – раздраженно отмахнулся Матвей. – Я сейчас понял только то, что хочу избавиться от вас и ваших паразитов. Уходите. Оставьте меня.

– Я не могу, я не имею над ними власти. Откуда такое название? Ах, да… – старуха слегка пожала плечами. – Твой заказ?

К столику подошла официантка, неся на руках большой серебристый поднос.

– Я ничего не заказывал…

Матвей приподнялся, пытаясь разглядеть содержимое подноса.

Первым послышался звук – мерзкая возня, а потом на бордовую скатерть упала пара желтоватых червей. Они подкатились ближе к мужчине, в разные стороны тыкаясь черными булавочными головками.

– Что это, боже… – отшатнувшись на стуле, выдохнул Матвей.

Девушка поставила поднос на стол.

Черви скатывались со склизких по-младенчески пухлых тел, извивались на столе, на друг друге.

– Сначала копошится в земле, – улыбнулась во все зубы старуха, протягивая руку к верхушке живой горы. – Потом в тебе.