Но пока ещё человек спит. Нет у него ни звёздного неба, ни весёлых колядок, ни сказочных заснеженных тропинок во мгле рождественской стужи. Ничего нет. Мёртвые улицы дурно пахнущих городов загромождены бетоном жилых многоэтажек, неоновыми громадинами торговых центров, безликими постройками коммунального хозяйства. Ежеминутную опасность несут они беззащитной детворе. Не успеешь сориентироваться, Система – хлоп, и сожрала в один момент! О том, чтобы на ночь отпустить своё чадо колядовать, теперь и речи нет. А если по дороге какой-нибудь педофил попадётся или безумный маньяк? Или просто подвыпивший негодяй с ножом и палкой? А скольких детишек похитили подонки «на конструктор»? А скольких сутенёрские твари продали в азиатские притоны?

Вот и сидит современный человек запертым в своём каменном многоэтажном курятнике. Каждый на своём этаже. Взрослые хлещут горькую за рождественским праздничным столом. Детишки через стенку тупеют за компьютерными играми, наминают химические торты из гипермаркета, запивают их ядовитыми газированными напитками. Дежурно ликующая семья дежурно тянет резиновые улыбки, дежурно произносит тосты во славу Божию, дежурно распевает дифирамбы приходу очередного щедрика-ведрика. Дежурно. Фальшиво. Лицемерно. Заключённо.

Рождество Христово нынешняя человеческая цивилизация проводит совсем по-другому…

Кафе «Ночной клуб»

2000 год. Украина. Зима. Рождество Христово.

Сегодня у нас в кафе была особенная смена – пятничная. День людный, насыщенный, бедовый, непредсказуемый. У розничников конец недели всегда ознаменован бойкой торговлей, а в этом году неизменно поддатая пятница ещё и с Рождеством Христовым умудрилась совпасть. Столики забронированы, заказы по кухне исполнены, посетителей сегодня будет, ой-ой-ой! Все придут. Даже мой тестюшка, Александр Глебыч, и тот в гости к нам пожаловал. Глебыч, как и большинство новоиспечённых пенсионеров, первейший противник стариковских подъездных посиделок, горластых доминошных состязаний и тупого скисания у телевизора. Вот и заглянул к нам на дискотеку. Пообщаться. Да и возлияниям предаться тоже не грех. Рождественский пост минул, в законные права вступил зимний мясоед. Его приход нужно срочно отметить. Чем не повод погреться чашей терпкого рубинового вина?

Для предприятий торговли и общепита пятница – всегда день особенный. Вернее – особенно кассовый. Это вполне объяснимо. Трудовая неделя, задрипанная и утомлённая, плетётся к финишу, близятся долгожданные выходные. Народ, побитый и затасканный рабскими буднями Системы, устремляется подлечиться во всевозможные увеселительные заведения. А прыткие и оборотистые торгаши – вот они, тут как тут, растянули свои предпринимательские сети, ждут. Ладошки потирают. Сегодня ещё круче – пятница, и к тому же Рождество! Возможно ль такое упустить?! Денежек в кассе будет, ого-го!

Ах, эти именитые пятницы! Всенародные пятницы-проказницы. Полны столы закуски, смех, танцы, музыка. Новые знакомые, хмельная компания, друзья, подружки! Если шампанское – то ящиками, если пиво – то канистрами! Если шашлыки – то целыми подносами! А наутро – ещё и нерабочая похмельная суббота. А потом и отсыпное воскресенье. Как тут народу не веселиться? Вот и оттягиваются, кто как может. До полнейшего алкогольного угара и потери пульса. Или до окончательного разорения бумажника.

В такие разгульные дни недовольные тоже найдутся. Вот, к примеру, наши доблестные секьюрити. Кому-кому, а охране сегодня точно придётся попотеть. Шумные праздничные вечеринки имеют одну отвратительнейшую особенность: частенько они превращаются в места бурных споров и горячих разборок. Происходит это приблизительно так. Часикам к восьми-девяти вечера заведение наполняется галдящими, разномодными, разнохарактерными и разновоспитанными гостями. Посетители приходят всякие-разные – молодёжь, студенты, торгаши, бизнесмены средней руки, преподаватели младших классов, воспитатели детских садов, менты, врачи, бандиты в кожаных куртках и широких спортивных штанах с жирными лампасами, водительский и слесарный рабочий люд. Шумными компаниями они рассаживаются за столики, оглашают официантам заказ. Пять – десять минут, а вот уже и официант с полным подносом подоспел. Литровый графин беленькой на стол – бэмс!, рюмочки – цок, цок, цок!, тарелки с закуской – дрымсь!, салфеточки – шорх, шорх!, вилки на салфетки – дзинь, дзинь!

Вздрогнет народ по первой стопочке – со свиданьицем! Послушает музыку, перекинется парой-тройкой фраз. Между первой и второй, любому дураку известно, перерывчик небольшой. Скоренько нальют по второй, ещё треснут. За друзей. Закусят грибком малосольным. Снова сообразят, по третьей. За любовь, за присутствующих дам или за тех, кто в море. Взвизгнут огурчиком, хрустнут колечком репчатого лука. Кинут по четвёртой рюмахе. Ну, четвёртый тост тоже все знают. Во все года, во все века четвёртый тост – за мужика! После четвёртой народ приостановится. Выдохнет. Оприходует нарезочку мясную. В общем, классический вечер по Салтыкову-Щедрину. Точь-в-точь «Пошехонская старина»: первая рюмочка – колом продирается, вторая – соколом быстрым скользит, а третья – маленькими пташками, за галстучек – бульк, бульк! Да-да, для сварения-с желудка-с!

Публика подобреет и наконец-то расслабится.

А спустя часика эдак полтора-два, когда маленькими пташками улетит граммов по пятьсот – семьсот на душу населения, притопнет народ каблучком – хоп! Поведёт плечиками – оп-па! Раскинет пошире локти, заломит ручки за голову – эх-ма! И как развернётся сущность русская, святая, бесшабашная – только держись, братцы! Визги, гомон, крепкие забористые ругательства – голосистый пятничный шалман сорвётся в пляс и вмиг утонет в киловаттах убойной музыки. А после, как водится, встрепенутся гуляки, да и проснётся вдруг удаль молодецкая. Распрямятся плечи богатырские, вырастут за спиной крылья необъятные. Ну как тут без потасовки? И началось в колхозе утро! «…А ты кто такой? …а ты кто? …я-то? …ты-то! …а чё такое? …да ничё, зыришь скользко! …я, типа, зырю? …ты, мля, а кто ещё? …да ты сам мою бабу маслишь бэнями своими похотливыми! …да больно надо маслить! …ага-ага, я вижу!» Ну, и всякое такое, подобное. Охрана при этом должна быть настороже.

Кому-то придётся разжёвывать, что уж настолько вызывающе вести себя и вовсе негоже. Кого-то нужно будет оттаскивать от такой же косой жертвы. Кого-то – выпроваживать на улицу, освежиться. Словом, для охранников с пятницы по воскресенье разливалось море кропотливой и нервной работы. И, что самое печальное, зарплата-то у ребят к выходным нисколечко не прибавится. Ставка! Оттого и пригорюнились гвардейцы по своим постам: около входной двери, возле гардероба, у стойки бара. Лица суровые, непроницаемые, озадаченные. Пацаны готовятся к служебным испытаниям. И дискомфорт на душе. Зарплата ведь по пятницам – та же самая! Эх!

***

Зато бармены с официантами светятся, словно новые копейки. Повелитель барной стойки, Юрий Константиныч, весь солидный такой, надушенный пахучим одеколоном, довольно шевелит пышными кавалерийскими усами и важно натирает тонкие стеклянные бокалы. Ловкие девчонки-официанты шуршат по залу фирменными юбками, поправляют скатерти, сноровисто расставляют по столам увесистые хрустальные пепельницы, круглые баночки с острыми специями и блестящие салфетницы. Диджей Колян упал в глубокое клубное кресло, придвинул к себе огромный микшерный пульт, не торопясь раскладывает компакт-диски, синхронизирует электронные плееры, нарезает с ноутбука на флешку подборку танцевальных треков. Вижу, что-то старательно записывает на клочке бумаги, пыхтит, отмечает какие-то циферки.

По дансполу мягко струится ямайское регги – Колян проводит музыкальную разминку. Часы показывают девятнадцать ноль-ноль. В зале пока никого. Но для пятницы это вопрос десяти минут, сколько раз проверено. А вот как только появятся первые клиенты, самое время диджею «мутить клёвый движ» – врубать погромче музыку, тушить освещение, запускать светоаппаратуру. Но если вдруг на дансполе во время «движухи» случится какая-нибудь стычка или драка, то «клёвый движ» переименуется молодёжью в «голимый движ». Наш коллектив двумя руками за «клёвый движ»!