Любой пост, начиная с молитв, исключения из рациона определённых продуктов, «обуздания лживого и злого языка», и заканчивая абсолютно строгим его проведением – молитвами и сухим голоданием (полным воздержанием от пищи и воды), являет собой людской подвиг, победу сынов и дочерей Господних над страстями и слабостями. Поскольку любое мало мальское постничество – вещь весьма серьёзная, волевая и суровая, светлый день Рождества Спасителя постящиеся сподвижники ждут с великой радостью, трепетом и любовью. Сорок дней Человек побеждал свою плоть, гордыню, похоть и лицемерие. Сорок дней в тяжком бою с нечистью Человек преумножал Божественную славу. И Человек победил! Выстоял пред тёмными искушениями. Да здравствует Человек! Славься, Рождество Сына Божьего!

***

К празднованию Рождества Христова верующий деревенский люд готовился ответственно и очень торжественно. Играя в сумерках Сочельника цветными витражами, статные величественные храмы распахивали для мирян свои объятия. В вечерние часы начиналась рождественская служба. Народу – не протолкнуться. Но не чужая, безликая и пьяненькая по паперти текла толпа, коей славятся в дни праздников великих приходы мегаполисов смердящих, а сплошь знакомые всё лица. Вот дедушка Омелька к алтарю спешит. Хоть и с клюкой старик, всё одно пришкандыбал в храм, радость православную излить. А вот и Алёнка Гузенчиха, свежа, красна молодушечка с румяными щёчками-яблочками. Нарядно, но строго её одеяние. Блаженно и чуть-чуть задумчиво лицо. Рядом с Алёнкой – бабуля Параска, славная на всю округу травница, с подругой Хиврей знаменный крест перстами налагает. И тётка Дарья тут. И Федька, с мельницы силач. А вот Парасюки́ – тётушка Ганна и дядько Микола, за руки взялись, готовятся к службе.

А народ прибывает. Кто-то задерживается у крыльца и мирно беседует с соседом или кумом. Иной прихожанин, размашисто перекрестившись, проходит внутрь службы. Старики, молодёжь, зрелые женщины, подростки, пузатые бородачи, плечисты молодцы – людей в храме не счесть. Хрустят тулупчики и расписные зипуны, шуршат пальто и кафтаны. Мужики торопливо сминают ушанки, комкают треухи. Женщины вяжут батистовые платки. Скрипят валенки и сапоги. Равнодушных или скучающих глаз не увидишь.

Ма́лую детвору взрослые обычно оставляли дома, караулить ранние ночные светила. Вспыхнувшая в ночном небе первая красавица-звёздочка напоминала о своей древней прародительнице, Вифлеемской звезде, возвестившей миру о рождении Спасителя.

Они (волхвы, прим. автора), выслушав царя, пошли. И се, звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними, как наконец пришла и остановилась над местом, где был Младенец. Увидев же звезду, они возрадовались радостью весьма великою, и, войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и, пав поклонились Ему; и, открыв сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну. (Мф. 2: 9–11)

Разномастен люд в храме, праздничен, смире́н, почётен. Светлы и несуетливы лица, чисты души, воздержанны помыслы. Покаянный сорокадневный пост позади. Прихожане готовы благоговейно встречать пришествие в мир сына Божьего Иисуса Христа.

Торжественное всенощное бдение начиналось…

***

Селяне, отслужившие утреннюю рождественскую литургию, в Сочельник оставались дома. Каждый из семьи наряжался в праздничные одеяния, примеряя самое лучшее, что имелось в гардеробе. Стол покрывался толстой белоснежной скатертью, сервировался расписной деревянной посудой и приборами. Блюд старались готовить не менее двенадцати, а то и тринадцати – в память о первых апостолах и Учителе. Иногда на столе раскладывали небольшие пучки сена. Зачем? Это было символичным действом. Новорожденный Иисус возлежал в яслях, которые покоились в небольшом стожке сена.

Семья погружалась в домашнюю приятную суету. Взрослые накрывали праздничный стол, разливали в пиалы и мисочки рождественское кушанье – кутью, ставили её в красный (красивый, праздничный) угол под образа. Детвора нетерпеливыми воробушками тёрлась у темнеющих окон. Уж очень им хотелось первыми встретить древнюю Вифлеемскую звезду. Для детишек увидеть в Рождество первую звёздочку было особым удовольствием и радостью.

Толкутся детишки по лавкам, любопытные носики расплющив об оконное стекло. Идёт негласный спор: кто же первым обнаружит сокровенную звёздочку, ту самую, которая Вифлеемская? Заметно, как от святого детского дыхания на стекло ложатся смешные запотевшие пятнышки. Вот! Теперь на них можно ещё и рожицы кругленькие, дурашливые, пальцем накалякать.

Веселится вовсю детвора, щебечет, балуется! Покуда кто-то один, самый пронырливый и шустрый, не завопит радостно: «Таточко! Маманя! Вон же она, звезда взошла! Я первый увидел её, заветную мою! Ура! Христос народился!»

Коль взошла Вифлеемская звёздочка – пора трапезничать. Семья без толкотни, с достоинством, с честью, рассаживалась по лавкам за богатый стол. Блюда все были постными, их разнообразие и аппетитный вид радовали взор. Обязательно к столу подавался рождественский каравай. Ах, какой он был душистый и вкусный! Свежий парной хлебушек источал аромат изюма, свежемолотого зерна, молока и тмина. Казалось, он один способен был заменить самые изысканные яства, присутствующие на трапезе. А рядом с караваем – царём стола, ему под стать, как королевская прислуга пред королём, лежали на подносах сладкие маковники, ватрушки с мёдом, пирожки с грибами, капустой, картофелем. Отдельно выставлялись подносы с яблоками, грушами, черносливом. Помимо овощей, фруктов и мучных блюд, хозяйка ставила посреди стола пузатый каганец (чугунок) с грибным супом или наваристым постным борщом. Святое дело!

Вечернее кушанье начиналось с благодарственной молитвы. Взрослые молились долго, степенно и чинно. У детворы молитвенный обряд проходил гораздо быстрее. Неумело и забавно перекрестившись, малышня шептала Боженьке, как другу лучшему, что-то своё, сокровенное, детское, тайное. И, управившись в делах молитвенных живее взрослых всех, нетерпеливо косилась на кутью и пирожки с грибами.

Помолившись, глава семейства брал пышный каравай и щедрою рукою отрывал добрый кусок хлеба. Первый хлебный ломоть хозяин дома преподносил милой жёнушке. Следующий ломоть – старшему сыну. После этого кусочек каравая передавался среднему сыну, а затем и младшему. После младшего сына очередной ломоть отправлялся старшей дочери, потом средней и, наконец, самой младшей малявке. При этом все желали друг другу счастливого Рождества, плодородного будущего года, с теплотой благодарили Божий год ушедший, даровавший им такой вкусный и щедрый стол.

Следом за караваем шла кутья. Семья бралась за липовые ложки и аккуратно зачерпывала кутью из общей миски, вразнобой нахваливая кулинарный талант хозяюшки дома. После кутьи вкушающие обязательно должны были попробовать от всех яств, представленных на трапезе. И в этом тоже жил великий смысл. За столом не принято было: пирожок не хочу, съем-ка лучше маковник и сахарную баранку. Или: кашу не буду, грибы не люблю, дайте мёда. Трапеза представляла собой мудрый воспитательный момент, прививающий молодому поколению терпимость и обуздание личных предпочтений.

За столом велись спокойные тихие беседы о Боженьке, о славных предках, о добрых и нужных делах, коими порадовала семья Пространство в минувшем году. Если детишки хотели в чём-то повиниться, они делали это смиренно и твёрдо. А затем, потупив глазёнки, обещались исправиться. С великой радостью семья принимала такое рождественское очищение. Этот ритуал весьма походил на преддверие Пасхального поста – Прощёное Воскресение, когда друзья и близкие просят друг у друга прощения. Семейка объединялась и прощала друг другу вспыхнувшие в злой час обиды и ссоры.

Рождество – исконно семейный праздник. Тем не менее, хозяева часто приглашали к столу соседей добрых и друзей. Праздновали широко, сытно, но и в то же время неброско, тихо, без буйных возлияний и горланящей возни. Традиции рождественского застолья исключали употребление алкогольных напитков. Коль проходил в святой и тёплый вечер странник мимо, убогий иль богатый – совсем неважно, его с радостью приглашали на трапезу. По древним обычаям, для случайных гостей при столе держали одно-два незанятых места. Существовало стародавнее поверье, что в Рождество Боженька перевоплощается в нищего и обездоленным прохожим наведывается на вечерю в добрые дружные семьи. Кому не хотелось принять такого Гостя?!