Вот он на пути и первый двор, тётушки Марьи и дядька Василя Охри́пенков! Закутавшись в сумерки рождественской стужи, их заснеженная хатка сладко подрёмывает в сугробах. Из печной трубы витиевато завинчивается во мглу терпкий сизый дымок. Покрывая сугробы золотистым переливом жаркой обители, под окнами разливается мягкий свет, согревающий взор заблудшего вночи путника. Теперь понятно, что хозяева дома и с нетерпением поджидают пана Коляду и его последователей.

Торопливо втянувшись в глубину двора, толкаясь и хихикая, детвора толпится у крыльца. Затихает. Навостряет ушки. Прислушивается. За дверью льётся нежная, в несколько голосов песня. Пора!

Продравшись сквозь компанию и оббив с валеночек снег, Петька Рябой тянет рот до ушей и гулко стучит в дверь. Малышня как по команде грудится за его спиной.

– Кто тама? – откликнулся на стук весёлый хозяйский голос. И задорно добавил:

– Кому в такую сказочную ночь дома не сидится?

– Добрые хозяева, – живо ответил Петька, – отворяйте! Коляда пришёл, шутки-смех принёс! Кому пряника в лукошко, кому дулю в нос!

– Охо-хо, – притворно-торопливо заохали за дверью, – идём-идём, пан Коляда!

За дверью загремело и затарахтело. Что-то тяжёлое, улучив тёмный момент, ухнуло хозяину под ноги. Тишина. Беззлобно ругнулось. Ещё мгновение тишины. Бухнув, гулко зарокотало пустое ведро. Наконец, взвизгнула щеколда, дверь сеней распахнулась и в проёме явилось довольное лицо дядька Василя.

– А кто тута к нам пожаловал? – расплылся в улыбке хозяин. – Залетай-ка, ребятня, до дому, до хаты! Маруся, ну-ка встречай гостей!

Суетясь и толкаясь, детишки по одному прошмыгнули в тёплую, пахнущую овчинной шерстью, широкую залу. Первым по рангу затевал почин Петька. Потерев замёрзшей варежкой красный конопатый носик, он браво вытянулся и засеменил стихотворным речитативом:

– Щедрик-ведрик, добра вам, славные хозяева дома! Рождественский мороз, дай вареников поднос! Ну а к ним – кольцо ковбаски, шобы было всё, как в сказке! Взрослым селянам – святаго кагору, хлеба впору, счастья кучу, мало вздору. Шоб хозяйство рвалось в гору!

Тётушка Марья и дядько Василь, слушая задорные детские стишки и подперев руками бока, пританцовывали в такт колядки. К Петьке уже спешил Прохор свет Быков:

– Добры хозяева! – весело и немного смущённо бубнил он. – Дай Бог тому, кто в этом дому! Ему рожь густа, православна, пшеница свежа, крепка, колосиста, высока! Ему с колосу осьмина, а из зерна ему коврига, из двух зёрен – маковый пирог. Надели вас Господь и житием, и бытием, и достатком!

Закончив стих, Прохор взмахнул рукой, низко поклонился хозяевам в пояс и вернулся в полукруг из детишек, уступив место следующему рассказчику.

– Веселы колядки, добры! – смеялась тётка Марья. – Ай, молодцы, ребятушки! Мы таким гостям рады-радёшеньки, колядки в ладу слушать хоть до утра Божьего!

В обряд уже вступал Егорка. Протягивая хозяевам свой узелок с кутьёй, он трепетал, восторженно завывая в щербатый роток:

– Коляда, коляда! Христос родился, я веселюся! Киньте яблочко в лукошко – я поклонюся!

И тут же из полукруга его поддерживал Мишка:

– Да вы, добры селяне, и сами знайте! По гривенному славным хлопцам на пряники дайте! Да лещины жменьку добавьте нам в кишеньку!

Санька-малой, скрестив на груди ручонки и притопывая круглым валеночком, замечал в такт:

– Вы, люди, чуйте, да коляду готуйте! Яблочки, изюм, пряники, орешки – вот наши святы и веселы потешки!

И, наконец, самый маленький из всех, Виталька, картавя беззубым ротиком, будто подводя итог сказанному, выводил стишок по-детски старательно и неумело:

– Ведь бы-ва-ет Коляда накануне Лож-дес-тва! Коляда в гости плишла, доблым людям свет Иисуса пли-нес-ла-а-а!

И тоже протягивал свою кутью.

Закончив выступление, детвора в один голос восклицала:

– Добрые хозяева этой хаты! В Божий вечер тато и маманя наказали отнести вам кутью. Испробуйте, будь ласка, от чистого сердца состряпано!

И каждый из ребятишек протягивал хозяевам свой узелок с нехитрой снедью, разворачивал платочек и предлагал попробовать ароматное сочиво. Вооружившись деревянными ложками, Тётушка Марья и дядько Василь принимались за дегустацию древнего рецепта.

Как уже говорилось, неважно было, густая кутья у кого из ребятни имелась, наваристая, богатая иль редкая – так себе, рис с мёдом и водичкой. Хозяева по очереди пробовали кушанье из каждого узелка и наперебой восторгались медовыми яствами.

– Ах, какая вкусная кутья у вас, детишки! – подняв в изумлении чёрны брови, цокала тётушка Марья. – Давно я такой вкусной кутьи не едала.

– Эгеж! – покряхтывая, довольно басил дядько Василь. – Ловка кутья, навариста!

И в подтверждение они ещё полней черпали липовыми ложками вкусную кутью.

Закончив пробовать, хозяева тепло благодарили сияющих детишек:

– Спасибо, Санька! Петька, ну герой! Виталька, Миша, Прошка! Да и Егор, удалец! Вот удивили кутьёй, ей-Богу удивили! Ей-ей! Очень, очень вкусно, – нахваливали угощение тётушка Марья и дядько Василь. – А ну-ка, детвора, готовьте свои мешки, колядники святы! Наш черёд вас потчевать-благодарить.

Довольно засопев, детишки доставали из-за пазухи заранее припасённые холщовые мешочки. Раскрывали их пошире, а хлебосольные хозяева клали туда свои дары. Кому кольцо домашней колбасы жаловали, а кому – щедрую жменю конфет, печенья, орехов или сушёных фруктов. Сверх того, каждому пацаняке к дарам в холщовый мешочек прилагалась двугривенная монетка или, жутко даже молвить, цельный рупь.

Одаривая детские мешочки, хозяева приговаривали:

– Спасибо, детишки! За Коляду, за слова добрые спасибо! Ждём ещё в гости, приходите обязательно! А сейчас не задерживаем, бегите дальше! Несите, робятки, в хаты добрых людей песни, радость и веселье!

Подвязав мешочки со своими сокровищами и немного отогревшись в хозяйской хате, весёлая стайка направлялась к следующему двору. За вечер могли они обойти и пять дворов, и десять, а то и все пятнадцать. Колядование затягивалось иногда до полуночи. И так светло было на сердце у ребятни, что нет слов описать это трепетное сияние.

Если колядующие детки и задерживались в рождественском походе, взрослые всё равно ни капельки не переживали. В деревне жили добрые мирные люди и ничего плохого с детишками случиться не могло. Поэтому никто и не беспокоился. Даже и мысли не возникало о том, что в морозной ночи детишки могут угодить в какую-нибудь беду.

Возвращалась поздно домой пацанва, замёрзшая, но счастливая, страшно! И было ей радостных впечатлений на целый год. А сладких лакомств с орехами и фруктами хватало на несколько дней. Это если папка с мамкой на хранение не отберут. Наколядованные же деньги прагматично откладывались подальше на заначку, для покупки новых санок или деревянных коньков. Смотря к чему душа детская более лежала…

***

Современные серые дни скупы на традиции. Старославянские устои усилиями тёмных сил давно закатаны под асфальт, задавлены чадящим транспортом, залиты алкоголем, завалены наркотиками и заглушены телевидением. Не помнит человек себя. Забыл. А может быть, не забыл, а изначально не ведал предназначения светлого души своей заблудшей? Замылен похотью слащавой взор, сознание догмами чужими, меркантильными, залипло, словно жир в трубе канализаций. Несчастен современный человек. И выхода не видит.

Но стоит встрепенуться ему раз всего, лишь только раз один прислушаться к великому дыханию Природы, вдохнуть всей полной грудью ветерок Господний, да шелестом листвы блаженно насладиться, как чудо вдруг свершится! И в тот же миг, как в сказке доброй, как по волшебству, в душе забитого Системой человека, мир, засияв Божественной палитрой красок, вновь первозданным и красивым возродится! И вспомнит человек своих счастливых предков, славные заветы отцов. Себя вспомнит! Обязательно вспомнит! Сквозь твердь веков ясным солнышком сияют старославянские предания. И слабо будь-кому погрузить их во мрак забвения.