Отведав вкуснейших яств, семья не забывала и о своих домашних животных. Сыто покряхтев, глава семейства одевал толстенный тулуп и направлялся в конюшню, проведать верную лошадку. По пути заглядывал он и к коровке-кормилице Зорьке. Лошадка получала двойную меру отборного овса, а коровке полагалась душистая охапка сена. Послаще, разнотравнее, посытнее собирал хозяин в стогу эту охапочку! Праздник ведь!

Детишки, ненадолго отпросившись от стола, натягивали смешные зипунчики и бежали в сарай к своей подружке – козочке Машке. Про верного своего четвероногого друга – пса Лапчика, тоже не забывали. И собачке с козочкой полагалась вкусная рождественская вечеря!

Кота Котофеича искать было не нужно. Этот вечно ленивый, толстый и сыто урчащий укротитель печных лежанок, будь то праздник иль обыденная трапеза, неизменно находился на своём боевом дежурстве – караулил под столом, в ногах у детей.

***

После ужина начиналась вечерняя развлекательная программа – вручение подарков. Детишки ждали этой минуты с радостным нетерпением. Под довольное похохатывание родителей улюлюкающая мелюзга бросалась носить из сеней небольшие охапки сухой травы. Наносив крутой стожок, детишки тащили его под кровать, сооружали там миниатюрное уютное гнёздышко, зарывались в сено и, смешно бурча какие-то сказочные заклинания, загадывали исполнения самых сокровенных желаний. Так наивен и трогателен был этот детский обряд, что сердца взрослых переполнялись нежностью и любовью.

Сидит себе ребятня в гнёздышке под кроватью, только сопение носиков и невнятный шёпот молитвы слышатся оттуда. Да глазки детские, святые пятачки, так ласково в гнезде блестят, счастливо!

Для укрепления заклинания детишкам надобно было прочитать следующий заговор: «Коляда, Коляда! Иисус пришёл, счастье в мир принёс! Славься, имя Божие, всем на радость! Как Христос даровал нам свет, так пускай этот год дарует нам много-много урожая!» По преданиям, такой заговор способствовал летнему созреванию пшеницы, ржи, овса, а также увеличивал выводок цыпляток и утят по весне.

Пока детишки читали заговор, взрослые не мешкали и живенько доставали заранее припасённые подарки и угощения. Расторопно, крадучись, на цыпочках, они раскладывали гостинцы под ветвями сосен и ёлочек, которыми украшались стены жилища.

Совершив таинство, ребятня, вся в стерне и сухих стебельках, порядком запревшая, но при этом и жутко счастливая, показывалась из гнезда на свет Божий. А тут их уже ждали подарки! И желание каждого малыша, каким-то немыслимым для него образом, обязательно свершалось в этот светлый, наполненный любовью и счастьем, свят вечер.

***

Отдельно в детских игрищах стоял поход с песнями и колядками по соседям. Для детишек этот поход был не обязанностью, а особенным развлечением. Тут нужно приостановиться и подробнее описать происходящее. Было всё так.

Глубже к ночи, где-то, может быть, часикам к семи-восьми вечера, детвора, собравшись в компании по пять – десять человек, отправлялась колядовать. Колядование – это праздничный обход соседей с чтением обрядовых стишат и постановками сюжетов о Рождестве Спасителя. Для колядования нужно было запастись двумя важными вещами: стихом-колядкой и кутьёй. Кутья, о которой я уже упоминал выше – это главное рождественское блюдо. Без этого угощения не обходится ни один Сочельник, ни одно Рождество. В давние времена у православных христиан был обычай: в ночь перед Рождеством они замачивали в ключевой воде сушёные хлебные зёрна, а когда ядрышки разбухали, их приправляли мёдом, цветочной пыльцой и подавали к праздничному столу. Пищу эту прозвали сочивом, ну а вечер, соответственно, Сочельником. Именно сочиво стало прообразом кутьи.

Кутья – рождественское блюдо из замоченных пшеничных зёрен (или отваренного риса), мёда и фруктов. Насыщенность кутьи зависела от благосостояния семьи. Зажиточные хозяева готовили шикарную кутью из отборной пшеницы, в которую добавляли мёд, грецкие орехи, лещину (фундук), маковые семена, чернослив, грушу, изюм и яблоки. Кашу заливали ягодным компотом. Менее обеспеченные хозяева готовили проще: отваренный рис заливался теплой медовой водичкой или компотом, а затем заправлялся маковыми семенами и орешками. Так тоже было вкусно.

К условленному времени детишки собирались в каком-нибудь проулке. У каждого в руках – плотный узелок с кутьёй. Сборы длились минут двадцать. Кто-то толкался между товарищей, гыгыкал, баловался, бросался снежками, стукал друзей по шапкам. Иной, более ответственный хлопец, про себя повторял стихи волшебной колядки, чтобы не сбиться в самый ответственный момент. Кто-то ещё не подошёл – хата окраинная, дверь снегом замело, никак не выйти. Еле-еле откопавшись и торопливо поскрипывая валеночками, хлопцы с конца деревни припаздывали на сборы. Наконец, все собирались. Замолкали. И вокруг вдруг замирала тишина.

Господи, как же прекрасна рождественская зимняя ночь! Прекрасна, от земли до неба! Развернув бескрайние полы небесного плаща, над деревенькой парит синевато-хрустальная мгла. Серебряным бисером рассыпаны по небу звёзды. Каких только нет! Тут тебе и огромные, манящие, молочно-белые, яркие. Алые, сияющие, совсем с малюсенькую козявочку. И фиолетовые, и рубиново-красные, и изумрудно-зелёные точечки светятся. Мороз крепчает, и уже за минус двадцать идёт дело. А ты стоишь, очарованный сказочным небосводом, от изумления не можешь и глаз отвесть. Светила настолько призывны и соблазнительны, а тёмная бездна так нежна и заманчива, что, кажется, привстань на носочки, оттолкнись немножко от земли, и взмоешь ввысь к прекрасным звёздам!

А небо, почуяв тотчас светлые порывы детских душ, старается вовсю и угодить желает. И вот уж звёзды затевают дружный хоровод. Мигают снизу, сверху, по горизонту россыпью, и снова сверху! Их лёгкий грациозный танец вдруг озарить стремится заблудший путник-метеор. Нещадно тьму звенящую, морозную, собою прорезая, он звёздочек прелестных ясный лик свечением Творца в излёте освещает. Довольны звёздочки, игривы, милы. Бурлить всей гаммой световой прекрасное ночное небо начинает! А ты застыл, безмолвный, онемевший, красоты Мироздания созерцая. И, кажется, песчинка маленькая ты в таком Вселенском хороводе. Иль не песчинка, а наоборот, хозяин и воитель всех галактик! И так прекрасно на душе.

Сизые размывы небосвода разрезает сталь полнолуния. Безмолвная бледнолицая луна, царица бездонной высоты, властно овладевает небом. Её холодный равнодушный свет ложится на пушистые сугробы. И белый бархат вдруг вспыхивает синевато-серебристыми искорками! Ну, точно волшебство!

Путаясь в дальних огнях, рассыпаясь мириадами прозрачных снежинок, в звенящей морозной мгле гудит батюшка зимний ветер. То всемогущий он, то еле уловимый. То с ног сбивающий, всю ярость бурь собою поднимая, то нежный, ласковый, морозный, томный. И сеет батюшка кругом снежинки, сеет, сеет, как сеятель от всех щедрот душевных парные земли крепким хлебом засевает…

Господи, как же прекрасна рождественская зимняя ночь! Прекрасна, от земли до неба!

***

Топает детвора гуськом сквозь толщу снега, по деревенским улицам тихим, праздничным. Корявые сугробы-великаны выше головы тянутся, нависают, стремятся шантрапу поймать, запутать, со стежки сбить. Но гигикающая, восторженно повизгивающая ребятня, как взвод бойцов отчаянных и смелых, не отступает и дружно продирается к месту своего назначения.

Православная стужа давит не на шутку. Всё норовит под тулупчики детские забраться, дыханием морозным пощекотать. Но нет, не получается. Закутанная в тулупчики заботливыми руками мамочек, детвора отважно и весело противостоит Зиме. Вот и ворчит недовольно стужа, пыхтит, ругается. И покусывает за носики детские, да за щёчки румяные.

Где-то во мгле соседней улицы звонко щебечут девчата. Слышно – засмеялись. Эхом им откликнулся собачий лай. И снова прыскает девичий смех в ответ! Понятно. На колядки выдвинулась компания из девчонок постарше.

Шустрая ватага малышни покоряет очередной заснеженный поворот. Санька да Мишка, Прохор, Виталька, Егор. Над всеми верховодит Петька Рябой. Он самый старший, самый серьёзный. Ему достанется чуть больше наколядованных богатств. За ответственность.