— У меня совершенно ясный приказ.

— Но у вас нет ордера. Или пойдем мы трое, или никто.

Судья с минуту беспомощно топчется на месте, потом

сдается.

— Vamos nucs! — Идемте!

В полумраке лестницы показались еще двое вооруженных револьверами, следующая пара дежурила у входа. Восемь человек. А у тротуара стояли две закрытые полицейские машины.

Через десять минут за нами опустилась тройная решетка панамской полицейской префектуры.

Мы плетемся по бесконечным коридорам и лестницам, охраняемые спереди и сзади. Ночной судья молчит, словно воды в рот набрал. Он даже не возбраняет нам говорить по-чешски.

В коридорах и за приоткрытыми дверьми помещений лежат вповалку десятки, а то и сотни полицейских. Шлепают карты, стучат кости, в углах валяются обтрепанные книжонки с шедеврами о Диком Западе. Гарнизон единственных в Панаме вооруженных сил, власти, за которой всегда последнее слово.

Конвойные впустили нас в просторную комнату. По углам здесь та же картина, что и в коридорах: люди в военной форме, не знающие, как убить время. У стены напротив двери с важным видом склонился над письменным столом офицер с золотыми погонами. Перед столом, прямо посреди комнаты, стоят три стула, а из двух углов помещения на них нацелены стволы тяжелых пулеметов. Великолепная режиссура!

Офицер встает, на лице его расплывается сладчайшая улыбка.

— Я майор Сатурнио Флорес, третий помощник начальника панамской полиции. Садитесь, пожалуйста, — и он с преувеличенным радушием пожимает нам руки.

Мы спокойно повторяем свой протест — совершенно формально; майор извиняется — также формально; фарс начинается. Полчаса отвечаем на вопросы, которые в тысяче вариантов уже слышали из уст репортеров, любопытствующих и автомобилистов-болельщиков всех трех частей света. Пора кончать всю эту комедию и идти отсыпаться.

— Майор, ответы на эти вопросы вы знаете из газет — вы же их читали, если заинтересовались нами. И знаете их из нашей корреспонденции, принятой и отосланной. Вам следовало бы поучить ваших почтовых чиновников. Они делают свое дело несколько дилетантски. Нож и цензурная печать были бы куда приличнее. И вообще почему вы приказали нас арестовать?

майор с минуту помолчал, поудобнее устроился в глубоком кресле и медленно прикурил сигарету.

— К сожалению, — говорит он, прячась за облако дыма, — я получил приказ свыше. Итак, приступим к делу. Каковы ваши дальнейшие планы?

— Они вам известны. Завтра утром мы выезжаем в Коста-Рику.

Майор еще раз пытается прикинуться заботливым.

— Но ведь Панама не имеет с Коста-Рикой сухопутного сообщения.

— Имеет, майор. Правда, о шоссе мы ке слышали, но между обеими странами есть железнодорожная линия. И в конце концов при необходимости мы, вероятно, найдем каботажное судно. В любом случае, вам известно из газет, что мы едем в Мексику.

— А затем намереваетесь в Соединенные Штаты? — спрашивает майор, наклоняясь над столом.

— Вы знаете, что Соединенные Штаты в общей сложности четыре раза отказывали нам в транзитных визах. Эго единственное из сорока государств, не считая Колумбии. Поэтому из Мексики мы вернемся домой.

Третий помощник начальника начинает резать слова, как бритвой:

— Итак, скажем точнее: вас действительно не интересует поездка в Соединенные Штаты?

— Простите, майор, но вам скорее следовало бы заниматься нашими планами в Панаме.

— Если так, то у меня было бы для вас иное предложение. Возвращайтесь в Южную Америку!

— А что нам там делать? Мы уже были там достаточно долго.

Флорес потерял самообладание. Резко поднялся и сунул руки в карманы:

— В таком случае садитесь на первый пароход и поезжайте в Европу!

— Благодарим за дружеский совет, майор, — спокойно отвечает Мирек, уверенный, что на этот раз Флорес зашел слишком далеко. — Но у нас имеется свой план путешествия. Разрабатывали мы его не на скорую руку и не в одну ночь, так что и менять не станем за одну ночь. Жаль, что вас так-мало информировали и ваш коллега из Кристобаля и офицеры-паспортисты с «Марко Поло». У вас с ними на редкость сходные взгляды на то, что нам следовало бы делать. А теперь просим вас ответить откровенно. Сколько времени нам придется сидеть тут?

— Это… это зависит от результатов обыска ваших вещей и от сообщения ночного судьи.

— Есть ли у вас еще какие-нибудь вопросы?

— Gracias, спасибо, достаточно.

Майор Сатурнио Флорес театрально закрыл папку с толстой стопкой бумаг, и вдруг лицо его принимает иное выражение, он удобно усаживается в кресле и приглушает голос.

— Прошу вас, забудьте теперь на время, что я майор полиции. Видимо, сеньора Эспалека особо заинтересует то, что у меня есть кофейные плантации. Что бы вы сказали о компенсации, например, за ваши автомобильные покрышки…

После полуночи в дверях появляется взмокший ночной судья. Почтительный поклон майору, минута приглушенного разговора — и майор отпускает нас, принося многочисленные извинения.

— Если позволите, вас отвезут на моей личной машине.

Дома было целое светопреставление.

— Нас заперли в пустой комнате, там, у вас, наверху, — пытается покороче рассказать о случившемся расстроенная

Лидушка. — У дверей выставили стражу. Внизу опустили жалюзи, закрыли на ключ двери и перерыли там буквально все, и ваши чемоданы тоже! Потом нас впустили обратно и, не сказав ни слова, уехали. Бандиты!

На следующий день мы все утро провели в полицейской префектуре, пробиваясь через заслон часовых, секретарей, отговорок и отказов, пока все же не вошли в кабинет по-лицей-президента, «сильного мужа Панамы», полковника Хосе Антонио Ремона. Он холодно выслушал наш протест и требование письменного извинения.

— Я признаю, что мои люди действовали не совсем тактично. Принести же вам извинения я могу лишь в устной форме. Очень сожалею, но у меня был приказ свыше.

И замолчал. Ибо сказал больше, чем намеревался.

По приказу свыше велел нас арестовать верховный командующий Панамы, человек, который вопреки результатам выборов посадил на президентское кресло своего кандидата. Начальник полиции в стране, не имеющей армии. Полковник Ремой действовал по приказу свыше!

Лишь спустя педелю после этого разговора мы поняли, в чем суть дела. Речь шла не только о провокации, шантаже и уговорах. Речь шла о большем. Спустя неделю во время работы мы обнаружили, что ночной судья похитил у нас часть дневников, записей и адресов.

После ряда странных и на первый взгляд случайных актов вмешательства из-за кулис это было первым открытым делом полиции. Чем же еще разнообразят наше путешествие режиссеры панамского фарса до того, как таможенники на нашей границе поставят нам в паспорта последнюю печать?

Вид карты был малоутешителен.

Мало утешала и та с трудом собранная информация, из которой мы кое-как составили себе представление о возможностях сухопутного сообщения с ближайшим соседом, Коста-Рикой.

Из всего этого бесспорным и не подвергающимся сомнению было лишь одно: по дороге туда не доехать.

Почему?

Потому, что дороги не существует.

— Можете попробовать поездом. Или морем, — говорили нам.

А менее остроумные добавляли:

— Не будь у вас автомобиля, можно было бы пойти пешком. Или еще на мулах. Это было бы наиболее надежно.

Действительно, мудрый совет. Дороже золота!

— Есть ли какое-нибудь водное сообщение из Пуэрто-Армуэльеса?

— И есть и нет. Когда как. Не воображайте, что там бог весть какой порт! Дорога к нему не ведет, она кончается в Давиде, и вам пришлось бы погрузить машину в вагон и проехать восемьдесят километров к морю. В Пуэрто-Армуэльесе перегружают одни бананы. В зависимости от этого и ходят туда пароходы. Иногда два в неделю, иногда один за месяц, а то и за три. Большего вам тут в Панаме никто ничего не скажет. И не поможет. Кого здесь интересует, кто и когда пошлет пароход за бананами в Пуэрто-Армуэльес? Ведь это такая даль! У черта на куличках!