Кстати сказать, «Юнайтед фрут компани» вполне справляется и с остающимися пятнадцатью процентами панамского валютного рынка и, таким образом, держит экономику этой страны крепче, чем компания Панамского канала пли кто-либо иной. Стоит ли удивляться, что представление о Панаме, Коста-Рике, Никарагуа, Гондурасе, а отчасти и о Сальвадоре во всем мире затуманивается общим, не очень-то почетным титулом банановых республик. «Банановая империя» — такое название не более приятно, но оно ближе к истине.

В Давиде ни для кого не секрет, что губернатора провинции избирает и сажает на пост директор банановой компании. Конституционные органы, официально назначающие губернатора, еще никогда не противились скромным предложениям директоров «Юнайтед фрут», которые столь же любезно решают за них вопросы таможенных тарифов и инструкций. Всем абсолютно ясно, что делают они это но принципу «своя рубашка ближе к телу». «Чирики ланд компани» увеличивает свои прибыли всеми средствами. В пограничной области эта компания не забыла присоединить к банановой монополии также и монополию на сухопутный и морской транспорт. Благодаря единственно]'! железной дороге, строительство которой стоило сущий пустяк, она контролирует перевозки через границу как на панамской, так и на костариканской стороне.

Насколько выгодна эта монополия на несколько десятков километров рельсов, мы испытали на собственной шкуре.

В Давиде мы в конце концов перестали удивляться редкому единодушию панамских жителей в оценке положения и влияния Соединенных Штатов Америки на эту маленькую страну, лежащую между континентами. В самом деле, тут никому, буквально никому не приходит в голову серьезно отрицать тот факт, что Панамой правят американцы. Правят открыто и бесцеремонно. Но как они это делают?

Нам пришло на ум сравнить их со сторожем на детской площадке, который предоставляет малышам копаться в песке как им заблагорассудится. Они могут строить тоннели, делать пирожки, досыта играть в любую игру. Они даже могут выдумать правила игры, сели дело касается только игры. Но пусть попробуют что-нибудь выкинуть со сторожем! Дети знают, что хотя на нем красивая фуражка и он страдает ревматизмом, но у него есть еще и палка.

Правила игры тут совсем не сложные. Да и зачем им быть сложными в стране, где на территории в половину Чехословакии живет немногим больше восьмисот тысяч жителей? Большинство из них политикой не занимается уже потому, что просто не знает, что такое политика. Грамотное меньшинство населения также не заинтересовано принимать в игру остальных. Это те взрослые дети, которым хочется играть в игру по-своему. А к малышам они относятся лишь как к поклонникам и пешкам.

Но и грамотное меньшинство панамских граждан не особо лезет в политическую жизнь, так как у него и без того хватает дел, чтобы удержать душу в теле. Они еще не сознают, что повседневную жизнь нельзя отделить от политического строя государства, С их точки зрения, политика — это дело богатых, которым не сидится на месте. Мелкий землевладелец, ремесленник или рыбак, по существу, боится и бывает рад, когда заплатит налог и остается в покое.

Поэтому вся политическая жизнь Панамы вращается вокруг нескольких самых богатых семейств. Для них политика— крупный бизнес, ибо она приносит деньги и власть. Первое всегда, второе — время от времени.

Представители этих семейств ничем не рискуют, не ораторствуют, не пишут прокламации, не выдвигают кандидатур. Они лишь расставляют семейных часовых во все политические группировки.

Совершенно иначе обстоит дело с теми, кто хотя и не систематически, но зато часто сменяется в политическом созвездии Панамы, с теми, кто не желает оставаться в тени. Это не только президенты, бургомистры, префекты и судьи, но и целые группы людей, которые кормятся тем, что аплодируют своим светилам и надеждам. Когда в Панаме успешно совершается дворцовый переворот, начинаются должностные перемещения во всех учреждениях — от президентского дворца до почты, от директора до швейцара.

В соответствии с этим, разумеется, выглядит и их деятельность. Каждый, кто вместе со своим фаворитом занимает новый пост, знает, что на этом месте он продержится, может, два дня, а может, два года, но вряд ли дольше. Он знает, что размер его жалованья вообще не связан £ деятельностью. Место и должность — это вознаграждение за голос. Вы скажете, что здесь торгуют совестью? Что это неприкрытая коррупция? Зачем такие громкие слова? Ведь это же в Панаме!

Она молода и прелестна.

Она — секретарь директора страхового общества.

Она на редкость откровенна.

В Панаме она выглядит белой вороной, так как, принадлежа к высшему свету, работает в конторе. Ее отец был панамским дипломатом, а муж умер через год после женитьбы. На ее руках мать и дочка. Сколько времени она работает?

— Неполных два года. С того времени, как на пост опять вступил президент Ариас.

— А много служащих сменилось тогда?

— Почти все. Из мужчин остались лишь приверженцы Ариаса, пережившие его предыдущее падение. Вновь нанятые все являются его сторонниками.

— А женщины?

Сеньора Перес с явным смущением подбирает слова ответа.

— Как бы вам сказать… избирательное право у нас имеют только мужчины, женщинам при помощи политики в учреждение не попасть. А новые шефы ищут секретарш, готовых к определенным… скажем, уступкам. У меня было преимущество в том, что это место мне устроил влиятельный шурин, — поспешно прибавляет она с прямотой, исключающей какие бы то ни было подозрения.

— А в чем, простите за любопытство, заключается ваша работа?

— Собственно говоря, ни в чем. Я секретарь директора. Раньше я и не предполагала, как мало для этого нужно. Стенографии я не знаю, начала было учиться печатать на машинке, но бросила. Впрочем, никогда до этого я в канцелярии не работала, и место у меня не потому, что я в нем остро нуждалась. Работать ради заработка — это меня бы дискредитировало в глазах общества.

— Так зачем же вы ходите на службу?

— Там чудесный охлажденный воздух. В контору я прихожу к девяти, а в три уже дома. Как раз после самой сильной жары. За несколько этих часов я отвечу на телефонные звонки, запишу двадцать визитов, вскрою поступившую корреспонденцию, отдам на подпись оформленные письма и… вот и все.

Итак, труд ради заработка дискредитирует панамскую женщину. Но почему? Отчего на работу здесь смотрят свысока?

— Не все. Только белые женщины из высших общественных кругов, а их не так уж много. Поймите, каждая хочет выйти замуж. За бедняка она не пойдет, а богатый стыдится за женщину, которая работает. Слишком умную он не возьмет— боится за свой авторитет. И поэтому женщина этой категории старается одеваться лучше других, получить аттестат за среднюю школу и не очень обременять себя культурой. После замужества она оставляет домашнее хозяйство, доверив его индианке или метиске, о детях заботится няня, круг интересов со свадьбой не изменяется. Женщина продолжает интересоваться платьями и тем, что происходит в свете, а главное — завидует красоте и нарядам других…

Столь же трагикомичны судьбы политических личностей. Только один президент позволил себе здесь выпустить панамские денежные знаки с собственным портретом. Это был его последний президентский акт. Сторож на панамской детской площадке схватил палку, ибо эта игра уже запахла независимостью. Панамцы имеют право выпускать мелкие монеты даже с портретом конкистадора Бальбоа, казненного более четырех столетии назад, но в своей республике они могут расплачиваться лишь единственными деньгами: американскими долларами. Это основное правило игры. Пока оно выполняется, с президентского кресла падают, не расшибая себе лба.

Президент Ариас, бывший панамский консул в Гамбурге и, вероятно, потому страстный приверженец Третьей империи, до 1941 года осуществлял свои расистские теории на панамских китайцах. Под угрозой ареста и высылки он принуждал их продавать имущество своим политическим сторонникам по ценам, в десять раз меньшим действительной стоимости. Но вот разыгрались события Пирл-Харбора, и Соединенные Штаты вступили в войну. В те тревожные дни Ариас неблагоприятно выделялся на политической арене, находясь в столь чувствительном месте, каким был межокеанский канал. В одну прекрасную ночь над ним вдруг нависла угроза ареста. Полиция полечила приказ свыше. Тогда Ариас бежал из Панамы. Куда? Ну конечно же, в Соединенные Штаты Америки.