Значит, Дорис надо заставить замолчать. Тут лишь два пути: или убить ее побыстрее, пока их еще не видели, или купить ее молчание — и покупать его до бесконеч­ности.

Кросс знал, как трудно противостоять шантажу. Из него самого получился бы прекрасный шантажист. Он бы выкачал из своей жертвы все деньги, до последнего пенса. А как поведет себя Дорис? Шантаж — дело не такое простое.

Кросс постарался припомнить все подробности ее поведения. Она знает цену имеющейся у нее информации — значит, она не так глупа, как кажется. Она очень ловко повела дело. Ее «вкусы», как она вырази­лась, пока что обойдутся ему не так уж дорого, но ап­петит приходит во время еды. Она не разборчива в средствах, жадна и лишена жалости. До какой степени возрастут ее требования, кто знает, но есть все основа­ния полагать, что она ощиплет его как цыпленка.

Дать ей куш и удрать в Южную Америку? Тогда она пойдет в полицию, чтобы ему отомстить, а по обвинению в убийстве его без разговоров выдаст любая южно-аме­риканская страна. Конечно, можно изменить имя; ис­чезнуть, уйти в подполье — но разве за этим он убивал дядю Чарльза?

Нет, он не может жить с таким камнем на шее. Кросс вспомнил голос Дорис и его всего передернуло. Как мерзко она хихикает! Как начала орать, когда Кросс попытался от нее отмахнуться! Куда только девалось кокетство и заигрывание! Она сведет его с ума. Пока она жива, у него не будет покоя.

Значит, надо ее убить. Да, с наслаждением! Но это нелегко организовать. Убийство дяди он тщательно продумал, подготовился, предусмотрел все — почти все — осложнения. С Дорис это не получится. Надо дейст­вовать быстро — у него в распоряжении не более двух суток. Да и то опасность велика. Когда ее фотография появится в газетах, привратник может вспомнить, что она приходила к Кроссу. Если между ними проследят связь, полиция сцапает его, не раздумывая. Два убий­ства за неделю, и в обоих замешан Кросс! Да, дела пло­хи. Кросс мрачно подумал, что так, наверно, чувствует себя генерал, когда тщательно подготовленное наступ­ление сорвалось и контрнаступление противника начи­нает набирать силу. Неужели счастье окончательно от­вернулось от него? Удастся ли ему еще раз придать со­бытиям нужный ход?

Кросс устал, настроение у него было отвратитель­ное. Надо выспаться — утро вечера мудренее. Вечером он встречается с Дорис, тогда и решит окончательно, как с ней поступить. Вдруг она окажется более сговор­чивой, чем он смеет надеяться.

Ровно в семь на следующий вечер Кросс остановил свой «Ровер» на кругу. Хорошо, что уже темно,— поду­мал он,— вряд ли кто-нибудь обратит на нас внимание.

Он знал, откуда появится Дорис, и внимательно ее выс­матривал. В пять минут восьмого она подошла к маши­не своей развинченной походкой. Он открыл ей дверцу. На ней была все та же кроличья шубка, а под ней он увидел платье из лиловой материи с блестками и безоб­разно-огромную переливающуюся искрами брошку. От нее так разило духами, что в машине стало трудно дышать.

— Ну вот, кавалер, я сказала в магазине, что ухо­жу,— объявила она, едва усевшись.— Ох и выдала же я этой стервозе! «Если вы воображаете, что я позволю

так со мной разговаривать,— говорю,— так этот номер не пройдет. Еще воображаете себя порядочной дамой,— говорю,— да вы с порядочной дамой и рядом не стоя­ли.» Жалко, что ты не слышал, как я ее отделала. Ох, выпить хочется! Может, зайдем в «Манки пазл», а?

Кросс включил скорость.

— Зачем нам здесь околачиваться?— спросил он.— Я заказал столик в «Мулин верт» на семь тридцать. Ес­ли мы опоздаем, его могут занять.

— Никому они его не отдадут, раз ты его заказал. Ты у них, небось, постоянный клиент, а?

Она толкнула его локтем.

— Нет, я там никогда не был. Мне этот ресторан рекомендовал один приятель. Это недалеко.

— Ну ладно, посмотрим, что за кабак,— сказала До­рис.— Хотела бы я видеть физиономию этой старой ко­ровы, если бы она узнала, что я ухожу от нее не просто так, а в компании с владельцем лакокрасочной фабрики мистером Артуром Кроссом. Вот бы у нее глаза на лоб вылезли! Чего она мне только не наговорила! Знаешь, что я ей сказала?—Дорис хихикнула.— Я сказала, что уезжаю на уик-энд в Париж. Она так и села.

— Ты ей сказала, что уезжаешь со мной?

— Что ты! Если я начну тобой хвастаться, могут по­думать, что тут дело нечисто.

— Умница. Какой смысл убивать курицу, которая несет золотые яйца?

— То есть как?

— Ну ты же сама сказала: если что-нибудь заподоз­рят, тебе от меня не будет больше толку.

— Не беспокойся, я умею держать язык за зубами, когда это мне выгодно. Другое дело в Париже — там тебя никто не знает.

— В Париже?

— Ну да. Я же сказала, что мы едем туда на уик-энд.

— Дорогая моя, в Париж нельзя просто так сорва­ться и уехать. Надо выправить паспорта и все такое.

— Вот и выправи.

— Конечно, можно попробовать.

— Вот и попробуй, тоже мне проблема. А вот Сай говорил, что может хоть сейчас забрать меня с собой в Штаты, только у него там нет жилья. Ничего, что я тебе о нем рассказываю?

— Рассказывай, сколько угодно,— ответил Кросс.

— Такой был славный парень. Огонь! А в тебе, я смотрю, рыбья кровь. Надо тебе добавить жару.

— Мне уже полиция дала жару.

— А я еще добавлю. Дай только срок. Слушай, а ты и вправду укокошил своего дядю?

— Ничего подобного. Я его любил. Зачем мне уби­вать его?

— Ну-ну, рассказывай! А денежки? Машина остановилась.

— Что, приехали? Какое-то завалящее местечко. По­ чему мы не поехали в «Трокадеро»?

— В другой раз,— ответил Кросс. Он пошел вперед, тихо назвал метрдотелю имя, на которое он зарезер­вировал место, и их с Дорис провели к угловому столи­ку. Он помог ей снять шубку и внутренне содрогнулся, когда лиловое платье предстало перед ним во всем ве­ликолепии.

— Херес или джин?— спросил он. Дорис задумалась.

— Пожалуй, сегодня буду пить херес,— наконец ре­шила она. Потом наклонилась к Кроссу и шепнула ему на ухо: — Джин уж очень будоражит.— Повернувшись к официанту, она добавила: — И, конечно, шампанское.

— Разумеется,— поспешил подтвердить Кросс.— Са­мое лучшее.

— Хочешь верь, хочешь нет,— сказала Дорис,— но я не пробовала шампанского с рождества, когда ездила с одним полковником в Брайтон. Вот был деятель! Все пытался меня напоить. А я ему говорю: «Полковник, для этого меня подогревать не надо.» И знаешь, что он сказал на следующее утро?

— Не представляю.

— Он сказал: «Твоя была правда, девочка.»

— Остряк,— сказал Кросс— Что будешь есть? Что-нибудь порекомендуете?— обратился он к официанту.

— Я хочу омара,— категорически заявила Дорис.

— Извините, мадам, сегодня омаров нет.

— Вон за тем столиком едят омара,— провозгласила Дорис.

— Они принесли его с собой, мадам.

— Еще что! Не верь ему, Артур. Пусть несет омара. Или пусть позовет метрдотеля.

— Сейчас позову, мадам.

Кросс с трудом сдерживал бешенство.

— Раз говорят нет, значит, и правда нет,— сказал он.— Некоторые в самом деле приносят свою еду.

— А почему тогда ты не принес? Тоже мне, называ­ется пригласил девушку в ресторан!

— Если ты устроишь скандал, завтра о нас напишут в газетах. Зачем нам неприятности? Давай закажем для начала суп из шампиньонов. Или посмотрим, какие у них закуски.

— Терпеть не могу грибы. Скользкая гадость. Хочу омара и больше ничего.

— Слушай, давай закажем свежую лососину. Успо­койся, Дорис. Выпьем шампанского и тебе будет все равно, лососина или омар.

— Прямо, все равно!

Подошел метрдотель и с холодной вежливостью нак­лонился к Дорис.

— Вы чем-то недовольны, мадам?

— Нет, все в порядке, благодарю вас,— заторопил­ся Кросс.— Мы решили взять ассорти и лососину.

Дорис сидела с надутым видом.

— Грязный французишка,— сказала она вслед уходя­щему метрдотелю.

— Давай лучше выпьем,— предложил Кросс. Дорис мрачно подняла бокал.— Паршивая забегалов­ка. Слушай, так дело не пойдет. Я хочу красивой жизни.