Он, не отвечая, включил скорость, и машина сначала медленно поехала мимо выходящих из проходной людей, а затем, быстро набирая скорость, понеслась по улице. Жора спокойно разговаривал с «любимой» и, конечно, не видел, как за ним, соблюдая необходимую дистанцию, повторяя его маневры, шли две машины.

Вскоре «влюбленные» приехали к дому Борзовой. Закрыли машину и поднялись на третий этаж в ее квартиру…

Тростник услышал по радио, как центр вызвал «Ромашку» и приказал снять наблюдение за квартирой Крокета. Это еще больше смутило майора, и он начал искать причину столь неожиданной метаморфозы. Однако загадка так и осталась для него загадкой. Правда, в данном случае никакой вины за ним не было.

Ветров был в курсе всех событий, и поэтому только ему одному и удалось раскусить все хитросплетения, к каким прибегнул опасный преступник…

В ресторан… на прощание

Крокет взглянул на часы. Ровно семь часов вечера. Впереди еще уйма времени. И он предложил:

— Люда, может, сходим в ресторан?

Она взглянула на него и удивленно спросила:

— Георгий! Откуда у тебя столько денег? — И уже шутливо добавила: — Уж не воруешь ли, а?

— Нет, дорогая! Я — не вор. Слава богу, что мои драгоценнейшие родители в моем лице, а точнее говоря, в лице сидящего перед тобой страстно влюбленного поклонника, имели только одного-единственного сына. Постоянно думая о своем ненаглядном чадушке, они сберегли некоторую сумму, что позволяет теперь выпить чашечку кофе в приличном ресторане — и мне, и тебе, бесценное мое сокровище, — Крокет легонько прикоснулся губами к раскрытой ладони Борзовой.

Людмила засмеялась и повисла у него на шее:

— Наконец ты нашел возможность тратить собранные твоими родителями деньги. Скажи, сколько любимых может обеспечить эта сумма?

— Ох и ревнивая ты! Ну, собирайся! А то в ресторан не попадем.

Людмила начала собираться. Крокет подошел к окну и, глядя на стоящую во дворе машину, задумался. «А если старик копыта на сторону отбросит? Что с машиной будет? — рассуждал он. — Может, зря отдал документы Чеховскому? Сейчас можно было бы постараться переоформить машину на меня».

Неожиданно Крокет припомнил последние встречи с отцом. «Странно как-то вел себя. Уж больно за машину беспокоился. Как бы не заложил меня, старый хрыч! — беспокойные мысли роем носились в его голове. — Кто я ему? Сын? Только по документам числюсь. Странно, но я не помню его, когда был ребенком. Что я от него получил? Помню только пьяные драки. Мать бил, меня тоже не щадил. Однажды так поддел, что мигом под кровать сыграл».

Крокет поморщился, будто ощутил боль в боку от удара подкованным отцовским сапогом. «Нет, верить нельзя. Нужно заставить старика, чтобы завещание на машину было оформлено на меня. Правда, это может насторожить его, подумает, что укокошить хочу, в милицию ринется. Лучше пока отложить это дело. Черт с ним! Годика два-три можно подождать. Откинется Чеховский, возьму свои ксивы и составим дарственную. Надо только узнать, сколько ему сидеть осталось…»

Голос Борзовой вывел Крокета из задумчивости:

— Я готова. Пошли?

Они спустились вниз, вышли из подъезда, пешком направились в центр города и вскоре сели за столик в ресторане.

Тростник воспользовался паузой и позвонил Ветрову:

— Слушай, Игорь! Не похоже, что он ночью будет выступать. Привел свою подругу в ресторан и гуляет на всю ивановскую.

— Все правильно, Володя. К вам поехала смена. Передай им Краба, а сам приезжай сюда.

— Понял, еду…

Ветров был у себя. Когда Тростник вошел в кабинет, майор по телефону разговаривал с женой:

— Ты не волнуйся. Сегодня немножко задержусь, — успокаивал он Надю. Тростник не выдержал, вырвал трубку из рук друга и прокричал:

— Надя, привет! Ты не верь… Он, кажется, собрался трудиться налево, — и не дожидаясь ответа, передал Ветрову трубку. Игорь Николаевич молча слушал жену.

— Понимаешь, Надюша, этот наглец даже не успел разобраться до конца что к чему и отдал мне трубку. Ты, может, повторишь, что я слышал? — И повернулся к Тростнику: — Ну, что? Хочешь послушать?

Тростник засмеялся и, отчаянно махнув рукой, отказался взять трубку.

Ветров закончил телефонный разговор и выразил сочувствие своему сослуживцу:

— Что? Набегался?

— А ты что думал? Шлепая по следам, не очень-то отдохнешь!

— Ах, ах! Умаялся, бедненький! — подзадорил майор Тростника. — Ты лучше мне другое скажи: как он ведет себя? Вы могли насторожить его, вызвать излишние подозрения.

— Нет. Это исключается. Мы работали чисто… Слушай, Игорь, что это за фокусы? Мы ждем Краба — выходит Крокет… Завели в квартиру Крокета — выползает Краб.

— Старик, ничего здесь странного нет. Краб и Крокет — одно и то же лицо. Крокет думал вокруг пальца нас обвести.

— Вот это фокус! А я-то голову ломаю. Что за мистика, думаю: прямо на глазах Краб в Крокета, а Крокет в Краба превращаются! Зря только Рыбникова обругал. Ведь сам мог пустой клазет до петухов караулить. Да, но как же Краб? Не будет же он вместе с Борзовой кражу совершать! Насколько мне известно, она его знает как Крокета.

— В том-то и дело, что она и как Крокета не знает его. Он для нее — Клешнев, и больше никто.

В кабинет вошел Майский:

— Как я понимаю, сегодня ночью спать не будем.

— Естественно. Впрочем, ты уже забыл, как ночь выглядит.

— Помню. Не забыл. Теплой выглядит, Игорь Николаевич. — И тут же спросила: — А почему он повел Борзову в ресторан?

— Думаю, что для того же, для чего и снотворное купил.

— Игорь Николаевич, ей ничего не угрожает?

— Как тебе сказать? — Ветров на какой-то момент задумался. — Честно говоря, я и сам тревожусь. Если он своего лучшего друга не пожалел, то что ему стоит какая-то случайная женщина. Однако, как мне кажется, можно предполагать и другое. Скажем, нужно ли ему убивать Борзову? Тем более что копия ключа у него уже есть. А снотворное? А коньяк? Видимо, события развернутся так: она выпьет снотворное, разбавленное коньяком, а он пойдет на «дело». Вернется к утру, а Борзова и знать ничего не будет. Даже если бы он и попал под подозрение, то она первая начнет горло драть и доказывать, что ночью сей рыцарь дальше ее постели никуда не уходил.

Тростник подошел к столу и снял трубку прямого телефона. Ответил дежурный.

— Это Тростник. Меня никто не спрашивал? Да, да… понял вас… Спасибо… Я позвоню ей.

Ветров улыбнулся:

— Давай я позвоню. Поговорю, как ты с моей.

— Не хватало еще! — буркнул Тростник. — Моя таких шуток не любит.

— Что? Отлуп будет?

— Да ну тебя, — отмахнулся Тростник и направился к двери. — Пойду звякну, чтобы не беспокоилась.

Майский спросил:

— Игорь Николаевич, а кто на заводе знает о готовящейся краже?

— Директор, секретарь парткома и начальник охраны. Все будут ночью на заводе. Директор просил, чтобы и его взяли на операцию. Еле отговорил. Решили, что начальник охраны возьмет с собой лишь одного подчиненного, и хватит. Нас тоже будет немало…

Прошло около трех часов. Ветров получил сигнал, что Крокет и Борзова вышли из ресторана и направились в сторону ее дома. Майор позвонил Тростнику:

— Пора и нам. Бери ребят, встретимся внизу.

Через несколько минут два милицейских «козла» быстро неслись по вечерним улицам города…

Краб не спеша вел под руку Людмилу, развлекал ее анекдотами. Борзова была не в настроении, думала о чем-то своем, и болтливость спутника ее раздражала:

— Хочешь, я расскажу анекдот?

— О, давай! — и Краб, куражась, добавил: — Только не соленый.

— Бог придумал умных и дураков, решил их расселить на земле. А как расселить? Думал он, думал и решил: умных посадить в один мешок, дураков — в другой. Раскрутил оба мешка над головой и бросил их с огромной высоты на землю. Вот летят умные в своем мешке и поют: «А мы — умненькие, а мы — умненькие». — И неожиданно спросила Георгия: