Лысый назвался Анатолием. На вид ему можно было дать более сорока. Одетый в превосходный серый костюм, с бабочкой, он вызывал к себе какое-то особое расположение. Собеседников, возможно, подкупали его непринужденная манера держаться, озорное настроение.

Анатолий сразу же обратился к женщинам:

— Что же вы не танцуете? — И не дожидаясь ответа, достал из кармана пачку сигарет. — Закуривайте.

— О! «Мальборро»!

Все с удовольствием закурили. Анатолий повернулся к Николаеву:

— Что же это ты? Звать — звал, а не угощаешь!

Николаев схватил бутылку с коньяком и разлил.

Лысый поднял рюмку:

— За милых, но прекрасных дам!

— А почему «но прекрасных»? — капризно надула ярко накрашенные губки одна из собеседниц.

— Мне так нравится, — рассмеялся Анатолий, и все дружно выпили.

Николаев уже изрядно окосел. Он наклонился к соседу и сказал:

— Толя, этот парень недавно откинулся, и твоя помощь, возможно, понадобится. Понимаешь?

— А кому я отказывал и когда? Сейчас не надо об этом. Позвони на работу — встретимся, поговорим.

Затем они пили за любовь, за успехи в любви и еще дьявол только знает за что.

Скалова никак не устраивала перспектива провожать одну из этих девиц. Улучив удобный момент, когда Анатолий пошел к своему столику, он вызвал в фойе Николаева:

— Слушай, Леня! Ты на меня не обидишься, если я смоюсь? Понимаешь, Краб должен прийти сегодня к Сашке. Я обещал, что буду.

Николаев был в хорошем настроении.

— Если надо, то о чем речь? Иди! Я возьму такси. Одну подругу подброшу домой, вторую — к себе поведу. А когда встретимся?

— Давай уж после воскресенья. Ты к тому времени что-либо подготовишь…

Пора его остановить

Генерал Романов вызвал к себе своего заместителя, Севидова и Ковалевского. Они коротко доложили о проводимой операции и плане дальнейших действий.

Генерал спросил:

— Батурина допрашивали?

— Мы решили пока этого не делать по тактическим соображениям, — ответил Матвеев. — Дело в том, что нам не был известен человек, который подделывает документы. А рассчитывать на откровенность Батурина не приходится. Но сейчас, благодаря Майскому, мы установили этого человека. Им оказался Пудов Анатолий Сергеевич. Работает в типографии.

— Его не задерживали?

— Нет, Виктор Алексеевич.

Начальник уголовного розыска пояснил:

— И задерживать пока нельзя. Видите ли, раз Ветров выяснил, что Крокет не арестован, а его документами пользуется другой человек, то из этого следует сделать вывод, что Крокету это выгодно. Скорее всего он скрывается под фальшивыми документами, изготовленными на другую фамилию. Об этом может знать Пудов. Но к Пудову надо приступать только при наличии доказательств его вины. Следовательно, надо получить правдивые показания от Батурина, допросить друга Краба — Шубака. Его возьмет сегодня ночью Ветров вместе с вильнюсскими товарищами. Там тоже есть своя сложность. Шубак вооружен и скрывается на даче сожительницы.

Далее. Мы считаем, что, пока Скалов работает с Николаевым и Гореловым, задерживать кого-либо из этих субъектов не стоит, тем более что лейтенанту, очевидно, удастся выйти на Краба.

— Кстати, а что отец Крокета? Чем он может мотивировать свое вранье относительно сына?

— Мы решили и здесь не торопиться, — ответил Севидов. — Беседа с ним вряд ли даст что-либо полезное. Вы помните, товарищ генерал, когда Горелов сделал оттиск ключа от сейфа?

— Да, конечно, помню.

— Пока так и не удалось установить, кто же владелец этой автомашины и кто женщина, которая была с ним. Номера, что были на этой машине ранее, похищены. Но здесь интересно и другое: автомобиль, с которого сняты номерные знаки, когда-то принадлежал… Николаеву. Сейчас мы проверяем версию, что машина, на которой приезжал неизвестный на кладбище, и машина, принадлежащая Крокету, — одна и та же. По крайней мере цвет у них один и тот же.

— Да, запутанная история, — улыбнулся Романов. — Смотрите, чтобы сами не опростоволосились. Скалову дайте задание заняться Николаевым и, если сможет, — Пудовым. Нам надо знать, какие документы подделал Пудов, а также какой «липой» располагает Краб. К слову сказать, и эта история с номерными знаками, очевидно, хорошо знакома Николаеву. Только учтите: нам нужно торопиться. Краб не должен больше резвиться. Пора его остановить…

Ночью на даче

Мало чего приятного сулит человеку осенняя, дождливая ночь, тем более если он окажется под открытым небом. Особенно неприятна такая ночь за городом, когда кромешная тьма, смешанная с холодным, проникающим под одежду дождем, окутывает все живое.

Не видно ни зги. Фонарик включать нельзя. Ветров уже основательно продрог, и его бил озноб. Но делать нечего. Именно сегодняшней субботней ночью решено взять Шубака.

Орехова, купив несколько бутылок спиртного, вечером приехала на дачу. Оперативные работники, в том числе и Ветров, видели, как Шубак долго не открывал дверь, выглядывая в каждое окно: не видно ли кого-нибудь постороннего. И только после этого впустил хозяйку.

Было решено, что лучше дождаться, когда Шубак уснет, приняв изрядную дозу горячительного. Все знали, что он пьет жадно и основательно. Проникнуть на дачу можно будет через крайнее окно, потихоньку выставив одно из стекол.

В операции участвовало шесть человек. К Ветрову приблизился капитан Станкус и вполголоса предложил:

— Что, Игорь Николаевич, начнем? Наверняка уже спят.

— Начинаем, — согласился Ветров и первым двинулся к крайнему окну. Рядом с ним шли Станкус и Манюлис. Остальным требовалось занять позиции вокруг дома. Надо было преодолеть всего лишь несколько десятков метров. Но время тянулось томительно долго. Шли буквально на ощупь. Наконец достигли дома и двинулись вдоль стены. Вот оно — крайнее окно. Станкус достал из кармана нож и осторожно начал отгибать гвоздики, которые держали стекло в раме. А дождь полил еще сильнее. Станкус, казалось, не торопился. Он медленно отгибал один гвоздик, затем осторожно вел пальцем но краю стекла, нащупывал следующий и принимался за него.

«Сколько же здесь гвоздей понатыкано! — подумал Ветров. — Как бы одежду не порвать».

Он наклонился к Манюлису и шепотом спросил:

— Где ящик?

— У меня, возле ноги.

Этот ящик перед наступлением темноты они нашли у забора соседней дачи и притащили с собой: удобнее будет лезть в окно. Но вот Станкус закончил работу. Он молча сунул в руку Ветрова нож и, вынув стекло, аккуратно поставил его в сторонке, прислонив к стене. Ветров вернул ему нож, нащупал возле ноги Манюлиса ящик-подставку, пододвинул его под самое окошко. Майор поднялся на это нехитрое сооружение и просунул руку в раму. Он нашел верхнюю защелку и открыл ее, затем проделал то же самое с нижней. Теперь нужно было медленно, сантиметр за сантиметром, открывать окно. Готово. Манюлис тронул Ветрова за рукав и шепотом предложил:

— Давайте — я первым.

Ветров, не отвечая, потихоньку влез на подоконник. Нащупал ногой пол и оказался в комнате. С его помощью ту же самую операцию проделали Манюлис и Станкус. Прислушались. В доме тишина. Медленно двинулись в другую комнату, где, по их предположению, спал Шубак. Майор нащупал дверную ручку и потихоньку потянул ее на себя. Что такое? Закрыто? Этого еще не хватало! Он попробовал толкнуть дверь в обратную сторону. Порядок: открылась! Из глубины комнаты доносился сочный, ритмичный храп. Игорь Николаевич сориентировался с какой стороны кровати спит Шубак. В кромешной темноте недалеко от постели нашел стул. На нем висел пиджак. Майор ощупал карманы. Так и есть! В боковом кармане пистолет. Переложил его к себе в карман и спокойно сказал:

— Зажгите свет.

Манюлис включил фонарик и осветил стену комнаты. Яркий луч уперся в черный выключатель. Станкус пальцем нажал на кнопку. Яркий электрический свет залил комнату. Шубак и Орехова безмятежно спали. Ветров, не скрывая иронии, кивнул на незадачливую пару: