Каратели пороли стариков и старух, принуждали выдать своих сыновей и внуков, скрывшихся в лесу, куда сунуться не решался ни один отряд.

Весть о зверствах карателей подняла всех лесных людей.

— Веди нас в бой, товарищ Соколов, — требовали партизаны, находившиеся у Соленого ключа.

— Надо перебить всех карателей в поселке, — предлагали партизаны Широкого дола.

— Нельзя действовать в одиночку, — урезонивал товарищей Масленников, — наши связи выдал карателям провокатор. Сейчас все, кого мы успели предупредить, скрылись в лесах. Нам еще не известны их новые убежища. На заводах и в деревнях сейчас свирепствуют большие отряды карателей. Есть сведения о том, что в наш район направлены части самого лютого карателя генерала Каппеля. Против таких сил надо выступать вместе с другими отрядами.

— Што ты предлагаешь? Неужели мерзнуть, голодать и ждать, пока нас здесь по одиночке переколотят?

— Я предлагаю создать такую обстановку, при которой каратели боялись бы жить в Симе. Перекрыть все въезды в Сим, взять под обстрел уфимскую дорогу, убивать всех карателей, которые попытаются пойти этими путями.

— Они пройдут по железной дороге! — заметил кто-то.

— И там надо портить путь, создавать панику в тылу врага, — убеждал Масленников.

Партизаны согласились с доводами своего начальника.

Начальник партизанского штаба Николай Афанасьевич Масленников (фото 1917 г.).

Все чаще и чаще бушевали метели. Мерзли партизаны в землянках в пещерах. Они с тоской поговаривали о бане. Но командиры групп и начальник штаба не разрешали идти в родной поселок.

— Идите к надежным кордонщикам, пчеловодам, охотникам в лес или ближайшие деревни.

— Но у нас же есть надежные квартиры и в Симе, — возражали бывалые разведчики, — можно без опаски зайти к кузнецу Брылкину. Этот укроет и новости расскажет.

— Верно, — поддержал другой бывалый разведчик, — я однажды у Брылкина встретился с еральскими партизанами. У него скрывались Сорокин и еще четверо с ним. А когда стало невмоготу скрывать, Брылкин вывез их в большом коробе под навозом в лес, а там и до Миньяра.

— А мы иногда переночевывали в семьях Насоновых, Васюковых, Пупковых, Головяшкиных и Черновых. Нет, эти не выдадут, — добавил третий разведчик.

— Они-то не выдадут, но вы их подведете, вас же знают «новые жандармы», — убеждали командиры.

— А я, ребята, мылся в Серпеевке. Там привечают лесных людей Куликов Николай Емельянович со своей женой Федосьей Тихоновной. Они и баньку истопят, и чайком угостят, и ни одна душа в деревне не узнает о тех, кто у них побывал.

— А я ходил к кордонщику Калинину. Он не отказывал и в ночлеге, и в питании. Хороший мужик. Бывало, я сплю, а он на часах. Этот не выдаст.

— А кто из вас бывал в Сплавном курене у старого охотника Курдакова? Вот мужик, займет тебя рассказами так, што и про горе забудешь. У него и сейчас живет группа новичков.

— Ну, расхвастались. У нас много хороших друзой. Народ понимает за што мы страдаем.

Вдруг в стороне Сима затрещал лес. Хлопнули одиночные выстрелы, прострочил пулемет и все смолкло.

— Ох, мать честная! Знать, наших кавалеристов расстреляли, — предположил Усачев, — пешие разведчики еще не вернулись?

— Вон, вон они мчатся, — ответили сразу несколько человек, выбежавших из землянки.

По лесу бежали на лыжах шесть человек.

— Товарищ начальник разведки! — с ходу крикнул разведчик, — по уфимской дороге в Сим прошел вооруженный отряд белых около четырехсот человек. Мы следили за ним до Провальных ям, а потом помчались сюда. И вот сейчас мы услышали стрельбу. Видимо, это стреляли из поселка по тому отряду.

— Вот загадка, — размышляя вслух, сказал Масленников.

— Очередные разведчики! — крикнул Усачев. — Немедленно в поход! Трое следите за дорогой и трое отправляйтесь в Соколовскую группу, узнайте у них, што им удалось установить.

На другой день на взмыленных лошадях прискакали Заварзин и Хорьков, одетые в белогвардейскую форму.

— Сим окружен белогвардейскими патрулями. Чтобы отвлечь их, мы поехали в сторону Катава, как бы в свою часть, которая находится в Кропачево. Патруль пропустил нас по этой дороге, но следил за нами, пока мог видеть. А мы за умовской дачей свернули вправо вокруг Лысой горы, Синих камней, через реку, горы и сюда.

По железной дороге днем и ночью от поселка до станции снуют казаки. Сейчас в Симе очень много солдат, почти в каждом доме по три да по четыре, — докладывали разведчики начальнику штаба.

— Кто и в кого стрелял?

— Своя в своих. Со стороны Уфы прибыло какое-то пополнение. Их приняли за наступающих партизан. Но, видимо, скоро выяснили и прекратили стрельбу.

— Что это по-вашему, наступление или отступление, почему так много солдат в Симе?

— Это мы не смогли выяснить.

— Эх, жаль. Придется еще разведывать.

— А может быть, подождем возвращения разведчиков от Соколова? — предложил Усачев.

— Ну подождем, — согласился Масленников. Разведчики возвратились от Соколова на следующий день.

— Ну, выкладывайте, что узнали, — предложил Усачев.

— Наши товарищи перехватили трех белогвардейцев, скрывшихся в лесу во время перестрелки. Оказывается, они из Казаяка. Там стоял 45-й стрелковый полк. Он раскололся. Половина отказалась идти в наступление против красных. Чуть не передрались между собой. Но разошлись мирно. 388 человек пошли в тыл по уфимской дороге и напоролись на каппелевцев в Симе. Во время перестрелки некоторые солдаты скрылись в лесу, остальных каппелевцы обезоружили и увели в Сим.

— Э-эх, какую силу мы прозевали, — с сожалением сказал Масленников.

— Да-а, — согласились все, слушавшие сообщение разведчиков.

— Товарищи, а ведь колчаковская-то армия трещит по всем швам! — радостно заключил докладывавший разведчик. — Возможно, в этом есть и наше участие. Помните листовки, которые мы забросили в этот полк?

— Возможно, — согласился Масленников, — но сейчас надо думать, как выручать восставших солдат.

Партизаны задумали рискованную операцию: налететь ночью на поселок и освободить восставших солдат. Но не успели подготовиться, как услышали опять стрельбу. Грохнуло несколько винтовочных залпов, потрещал пулемет и все смолкло.

— Што это? Снова загадка.

Только ночью партизанские разведчики установили, что в трех верстах от Сима по Уфимскому тракту у Глиняного ключа расстреляны обезоруженные солдаты, очевидно те, которые отказались воевать против красных. Трупы лежат в разных местах — на полянке, за ключом, на опушке леса и в лесу.

Тяжелые думы овладели партизанами. Они долго молчали после сообщения разведчиков. И вдруг почти разом взорвались:

— Бить, бить гадов надо! Ведите нас, командиры!

— Товарищи, товарищи! — убеждали командиры. — Рассудите поумнее. Тех солдат, на поддержку которых мы могли рассчитывать, уже нет. Вы представляете, какая армия находится в Симе, если в каждом доме по три-четыре солдата, а может и больше? Да еще какие солдаты! Это ж каратели, палачи, которые будут сражаться до последнего. Что может наша горсточка сделать с такой армией?! Они перебьют наши семьи, прежде чем мы сможем что-либо сделать во время налета. Нет, товарищи, надо мстить им, не вступая в открытую схватку.

Разумные доводы командира сдерживали пыл партизан. Однако все твердо решили не тратить ни одного дня на выжидание, вредить колчаковцам всеми средствами, и разделились на мелкие группы.

— А вам, Петр Михайлович, вместе с Михаилом Ивановичем предлагаю пойти в Катав, — сказал Масленников. — Свяжитесь с Костей Борцовым, договоритесь о выступлении в мае. Это, пожалуй, лучшее время. Пусть он готовит своих к этому времени и свяжется с Саткой и Юрюзанью. Остальным поручаю разыскать в лесу молодежь, скрывающуюся от колчаковской мобилизации, втяните ее в дело. Сам я схожу к Соколову, договоримся о действиях его группы и постараемся встретиться с Рындиным.