— Эх, не того сшиб! Этот раб спас своего господина! Э-эх, какого гада упустил! Гоните гадов в степь!

Дутовцы удирали к станице Краснинской.

Чеверев услышал громкое «ура» и увидел толпу с красным флагом. Это были верхнеуральские рабочие.

Но Дутов отступал недолго. Он не мог оставить свою базу в руках красных. И опять казаки пошли на Верхне-Уральск. Рассыпавшиеся всадники мчались к городу с трех сторон. Уже несколько часов продолжалась атака.

В цепи красных то там, то тут появлялась плечистая фигура Чеверева.

— Держитесь, товарищи, держитесь! Враг не вытерпит огня, отступит! — подбадривал он.

Но враг решил во что бы то ни стало взять город. Вот он стягивает в одно место всех всадников.

— Пулемет сюда! — приказал Чеверев и лег за пулемет сам. — Всем приготовиться к прицельной стрельбе! Сейчас казаки пойдут лавиной! Бейте их без промаха!

Прекратился треск, замерли стрелки. Лавина стремительно покатилась к центру красногвардейской обороны. Снежный вихрь кружился над конницей, блеснули обнаженные шашки. Но красногвардейцы не стреляли, подпускали казаков как можно ближе, чтобы бить без промаха. И только когда затрещал чеверевский пулемет, они открыли прицельный огонь. Кубарем перевернулось несколько казацких лошадей. Через упавших прыгали следующие. Перевертывались и они, но появлялись другие. Казалось, не будет конца этой орущей лавине. Но меткий огонь заставил дутовцев повернуть своих коней.

— Урр-аа! Атака отбита! — ликовали красногвардейцы. А Чеверев улыбался, вытирая вспотевший лоб.

— Товарищи! Приготовьтесь к новой атаке, — крикнул он, — гады еще попытаются!

Красногвардейцы воспользовались передышкой: запаслись патронами, гранатами, заняли более удобные позиции и вновь залегли. Местные рабочие и казачья беднота сформировали свою группу в помощь красногвардейцам. Однако дутовцев было больше. Красные нуждались в подкреплении, и верхнеуральцы послали за ним своих людей в Белорецк и ближайшие села.

Казаки не замедлили возвратиться. Но наткнувшись на огненный шквал, они поворачивались, скрывались и вновь появлялись.

Пять атак отбили чеверевцы. Уже раскалились стволы винтовок и пулеметов, осталось мало патронов, а враг шестой раз пошел в атаку. Он обошел красногвардейцев глубоким рейдом и ударил с тыла, не прекращая наступления и с фронта.

Разорвалась красногвардейская цепь. Чеверев метался туда и сюда, увлекая боевиков своим мужеством и удивляя их находчивостью в решении самых сложных задач боя.

Вот уже в ход пущены гранаты. Первая цепь с фронта отшвырнула казацкую кавалерию. Стволы пулеметов и винтовок повернулись в противоположную сторону, срезая первых всадников, ворвавшихся в город с тыла.

Казаки уже предвкушали победу. Они дико орали: «Руби красную сволочь!» — лихо мчались все ближе и ближе к красногвардейцам. И погибли бы чеверевцы, не отстояв города, если бы на помощь не пришли верхнеуральцы с казацкой беднотой из Форштадта. Они ударили в спину дутовцам. Огонь с тыла вызвал замешательство в дутовских рядах. Они не выдержали натиска и бежали в станицу Краснинскую.

Освободители города залегли в цепи, ожидая седьмую атаку. Но Дутов не успел подготовиться к новой атаке, в Верхне-Уральск прибыли новые силы красных.

Чеверевцы с радостью встретили подкрепление. Смешались новые шинели с потрепанными тужурками и шубами. Заколыхались в ликующей толпе шлемы со звездами, шапки и папахи с красными лентами. Бойцы обнимались, целовались. В этот миг раздался крик:

— Саша!

К Чевереву бросилась женщина с красным крестом на рукаве и сумке.

— Лида!

Сестра встретилась с братом.

— Лида, Лида, хватит, дай и мне поцеловать нашего земляка.

Александр Михайлович Чеверев в 1918 году.

Чеверев поднял голову.

— Лебедев! Вот так встреча!

И «пошел по рукам» наш герой. Чеверева тискали со всех сторон. А он только восклицал: «Ураков! Горбунов! Тараканов! Масленников!», узнавая все новых и новых земляков. Но вот круг разомкнулся и перед Чеверевым встал одетый в форму со звездами и стрелами на рукавах, улыбающийся командир прибывшей части.

— Ба! Товарищ Кадомцев! — воскликнул Чеверев. — Я едва узнал тебя. Что за форма на тебе?

— Это форма командира Красной Армии, — ответил Михаил Кадомцев.

— Армии?! — удивился Чеверев.

— Да. Теперь, друг, не гвардия, а армия создается. В феврале наше правительство издало декрет о создании Красной Армии и ввело форму для нее. Вот я и оделся, да половину своей части обмундировал. Всех-то не мог: не хватает пока.

Добровольцы чеверевского отряда с завистью осматривали форму красноармейцев.

Ночью Кадомцев повел объединенные силы в наступление.

В предрассветной мгле дутовцы заметили перебегающих красногвардейцев. А через несколько минут затрещали пулеметы.

Кадомцев приказал развернуться по фронту. В центре наступления оказался симский отряд.

Симцы попытались подползти к окопам врага и забросать его гранатами. Первый пополз Лебедев. Казаки открыли огонь по ползущим. Лебедев сунулся носом в подтаявший снег. По цепи пронеслось: «Ранен командир!»

Чеверева Лида бросилась к раненому.

— Лида, Уракова ко мне, — с трудом произнес Лебедев.

Через две минуты Ураков был около командира.

— Миша, прикажи отряду перейти в укрытие и командуй отрядом… Я… не могу, — сказал Лебедев.

…Не вынесли смертельного огня казаки, отступили. А над ними рвались и рвались шрапнели, пока кони не унесли ездоков за гору. Атака с тыла не удалась.

Комиссар Симского завода Осокин метался из угла в угол умовского кабинета.

Волнуясь, он говорил своему другу:

— Деловой Совет округа обязывает наш завод производить продукцию для сельского хозяйства. Дескать, это сейчас легче сбыть, чем военные повозки, которые завод изготовлял еще для царской армии. Кто, говорят, кроме вас, сможет изготовить такую продукцию? Аша? Она выплавляет чугун. Миньяр? Он катает железо, сырье для переделочных заводов. Вам и карты в руки.

— Ну и правильно! — вставил свое слово Немчинов.

— Правильно-то оно правильно, — с жаром заговорил Осокин, — но это производство требует увеличения рабочей силы. А у нас она убывает. В прошлом году отпустили военнопленных? Вот те сто человек ушли с завода. Нынче в январе против Дутова послали сто пятьдесят гвардейцев? Вот уже двести пятьдесят рабочих нет!

— Но на завод пришли новые люди, — возразил Немчинов.

— Да ты, Миша, пойми. Ведь и они у нас сейчас как бы временные!

— Это почему же?

— Как «почему?» А ты слыхал, что говорит Салов? Ведь он, как вернулся с каторги, каждый день твердит — «готовьтесь к бою». Ведь все рабочие и мы с тобой тоже каждый день по команде Салова ползаем по-пластунски, барахтаемся по-японски, колем штыком по мишеням и бьем прикладом по-русски. А для чего? Стало быть, для того, штобы в любую минуту быть готовым выступить против врага. Выступить, значит, оставить завод!

— Ну это же, Трофим Дмитриевич, на случай большой опасности.

— Так-то оно так, — продолжал Осокин. — А опасность-то нарастает. Не случайно созван Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов. Вот вернется наш делегат со съезда, что-то он нам скажет?

Вопрос о том, что сообщит делегат со съезда, волновал не только Осокина. Всех рабочих завода встревожил декрет Совета Народных Комиссаров, опубликованный в «Правде» 22 февраля. В нем прямо сказано, что социалистическое отечество в опасности. И о красногвардейцах, ушедших на дутовский фронт, ползут разные слухи. То говорят, что наши бьют, то будто наших бьют. На заводе во всех цехах ежедневно обсуждались эти вопросы. Тревога с каждым днем нарастала. Многие матери добровольцев обращались в Совет — «Скажите, где наши дети?» Председатель Совета Чевардин не знал, что ответить. Он уже готовился послать делегацию на фронт. И в тот момент, когда давал наказ делегатам, он услышал песню.