Бойцы сняли с него наручники и пихнули вперёд.

Монах тут же упал на колени, лихорадочно крестясь и стукаясь головой об пол.

Игорь Николаевич повернулся к отцу Павлу:

– Вот вам руль, – сказал он, протягивая ему ключи, – а вот вам «сруль»!

Он показал на распластавшегося на полу шофёра.

– Спасибо, Игорь, сочтёмся, – ответил священник.– А теперь у нас будут внутренние разборочки.

Прощаясь, Игорь Николаевич пристально посмотрел на меня:

– Между прочим, моё предложение о трудоустройстве остаётся в силе. И хочу расписать ещё одну «пульку». Только в этот раз без подсказок из телевизора!

И он вместе со своими «кентаврами» уехал.

Иван подошёл к кающемуся грешнику и положил руку на его голову.

Через минуту он повернулся к нам:

– Он чист, в нём нет Демона!

Отец Павел с омерзением кинул шофёру рясу:

– Оденься, бесстыдник! И крест свой надень, Ирод ты окаянный. Опозорил меня перед всем приходом!

Григорий вскочил с коленно-локтевой позы, надел крестик и рясу, и опять стал стучаться лбом об пол.

Наше присутствие здесь было излишним, и мы с Иваном пошли спать.

Глава 28. Лабиринты, лабиринты, а я маленький такой!

Я расслаблялся пивком в забегаловке «Тоска зелёная», когда к ней подкатила «чёрная Катя».[31]

Оттуда неторопливо вылезли четыре Омоновца, и стали внимательно разглядывать всех посетителей, переговариваясь на каком-то непонятном языке. Наконец, они подошли ко мне.

Лица их, как всегда, были скрыты масками, только не совсем обычными: у большинства «групп захвата» они напоминают большие шерстяные носки с прорезями для глаз и рта, а у этих были ещё и отверстия для бороды и рогов.

Небритые и рогатые менты никак не укладывались в привычную картину мироздания, но мне в этот момент было совсем не до философии.

«Спецназовцы» были огромного роста, и от них исходил какой-то странный запах, похожий на аромат навоза. Один, похоже, «старшой», показал на меня:

– Этот!

Ничего не спрашивая, не предъявляя никаких удостоверений, они подняли меня со стула, кинули в «воронок», застегнув за спиной наручники, и куда-то повезли.

В какой-то момент «автозак» тряхнуло, и шум от колёс прекратился. Но через какое-то время он опять появился, и машину тряхнуло ещё раз, но уже сильнее.

Наконец, мы где-то остановились.

Дверь открылась, и меня пинками загнали в какое-то помещение без вывески.

С меня сняли браслеты и посадили на скамеечку напротив дежурного, сидевшего за толстым стеклом.

Бойцы отрапортовали ему: «Третий!», и вышли, вероятно, за «четвёртым».

Дежурный, в форме официанта с бабочкой на шее, держал в руках ромашку, наслаждаясь её ароматом. На его столе лежала дубинка, пистолет, кандалы и книга «Искусство убеждать собеседника».

Он честно меня предупредил:

– Всех, кто сюда входит, если им не повезёт, подают Минотавру на завтрак. А тех, кому повезёт – на ужин! С чем предпочитаете быть съеденным? С капустой или картошкой? Какие приправы любите? Рекомендую сою с горчицей.

– С дихлофосом! – грубо ответил я этому служаке.

– Будет сделано! – невозмутимо ответил он. – Распишитесь в книге заказов!

Он нажал какую-то кнопку:

– Вам сюда!

* * * * *

Массивная дверь открылась с ужасным скрипом, и я переступил порог.

«Коридоры кончаются стенкою, а тоннели выводят на свет!»

Странно: конвойного за спиной не приставили, меня не обшмонали, и ничего не конфисковали. Мне оставили всё: и наплечную сумку, и мобильник, и сигареты с зажигалкой. И даже бабки не тронули!

«Странные менты какие-то!»

Меня только что «кинули», но не на деньги, а в прямом смысле: в Лабиринт!

Я осмотрелся: каких-то диковинные катакомбы со множеством перекрёстков.

Ещё из детских книжек я знал, как вести себя в такой ситуации: следуй правилу «правой руки»! На любом перекрёстке надо поворачивать только направо, и никогда не менять руки. Только так ты не заблудишься, и, рано или поздно, куда-нибудь всё-таки выйдешь!

* * * * *

Длинный тоннель освещался масляными лампами.

Впереди справа лежала куча больших камней, испещрённых какими-то глубокими царапинами, похожими на дело рук человеческих.

Я сфотографировал парочку таких на телефон.

Зачем я это сделал? Кому нужны будут потом мои снимки?

Не знаю, но перед смертью всегда хочется что-то сказать тем, кто ещё остаётся жить после тебя.

Прощальный поцелуй жены, и её теперь правдивый ответ на сто раз заданный ранее вопрос: «Почему, дорогая, у тебя такие яркие белые волосы, у меня – чёрные, а у нашего Хуана – рыжие? И почему у младшего Доминико такие узкие глаза?»

Получестный рассказ слепого пирата о том, где спрятана карта капитана Флинта, где искать его сокровища, и кого надо «замочить» в первую очередь, когда клад будет найден.

Громкое заявление бездетного дяди-алкоголика, что именно он является единственным законным наследником престола Лотарингии! А спрятал он ту Папскую грамоту под лавкой в одном из кабаков Неаполя, когда её хотели отобрать ретивые служаки герцога Де Гиза. Он в тот момент был сильно пьян, но хорошо запомнил: хозяйку таверны звали Франческа. И ещё: у самого входа в харчевню висели деревянные сапоги!

* * * * *

А вот и первый сюрприз: глубокая длинная яма.

Такую просто так не перепрыгнешь: длина – метров шесть, не меньше.

Я не олимпийский чемпион по прыжкам, да и выпитое пиво не позволяло сегодня устанавливать рекорды.

А в яме предусмотрительно поставили кол, для кандидатов в мастера спорта и перворазрядников: не сможешь побить мировое достижение – не прыгай!

По левому краю, возле самой стены, чья-то наверняка добрая душа когда-то положила деревянную доску. Она была узкой, прогнившей от сырости, но других вариантов попасть на ту сторону просто не было!

Стараясь сохранить равновесие, я медленно пошёл по ней боком, цепляясь руками за камни, торчащие из стены. Если бы она была гладкой, я бы точно грохнулся в эту яму, прямо на кол!

«Минотавр, оцени мою самоотверженность! Я тащу свои жиры, белки и углеводы к твоему столу, а не оставляю их в этой яме, безо всякой для тебя пользы!»

Доска скрипела под моими ногами, но не проламывалась.

«Маленький шажок человека – огромный шаг всего человечества!»[32]

Второй шаг. Третий. Четвёртый. А на середину доски лучше не наступать!

И едва я ступил на земную твердь, за моей спиной обрушился потолок, окончательно отрезав путь к отступлению.

«Интересно, сколько ещё впереди подобных капканов? Мы так не договаривались!»

И сам же себе возразил: «А мы с Минотавром ни о чём и не договаривались!»

Каждый новый пролёт позволял мне ознакомиться со всё новыми достижениями тоннелестроительства различных эпох. Перекрёстки попадались уже реже, но от этого мне не стало легче: они были теперь всё более, и более заковыристыми.

По моим прикидкам, я блуждал в этих катакомбах уже часа три.

Чтобы определиться со временем поточнее, я посмотрел на мобильник. Толку от него здесь никакого, разве что «встроенные ходики». Но часы там отсчитывали время назад!

Впереди лежал какой-то глиняный сосуд, залитый воском, и я вспомнил: до появления промышленного консервирования многие народы так хранили вино, сидр, и все другие подобные напитки.

Он был заметно крупнее знаменитого «Рижского бальзама», но и амфорой назвать эту бутылку было явным преувеличением.

Там не было ни этикетки, ни надписи, ни штампа ОТК, только толстый слой пыли.

* * * * *

Омоновцы докладывали своему дневальному, что я у них – «третий».

Возможно, те двое пошли тем же путём. Чего доброго, и шляются где-то неподалёку.

– Мужики! Это ваш пузырь?

Ответило мне только эхо.

Попали они в другую западню, или их уже сожрал этот гад?

А интересно, что там внутри?