* * * * *

Я завалился в нашу времянку в превосходнейшем настроении.

Ещё бы: хороший выигрыш, неплохой коньячок с собой и моральная победа над бывалыми картёжниками!

Иван опять что-то читал.

У Василия, как оказалось, имелись и апокрифы, про которые мы говорили со священником: «Хождение Богородицы в ад», «Евангелие от Марии», «Апокалипсис от Павла».

Иван, увидев меня, неодобрительно заметил:

– Ты совсем неплохо проводишь время!

– Я в отпуске, а попутно изучаю поле битвы.

– Сейчас это поле здесь, в этом доме!

– Я что-то не представляю, какой меч я должен точить. Это ты у нас сейчас полководец, а я – твой покорный адъютант!

– Ты должен точить свои мозги, они ещё могут понадобиться, и желательно трезвыми!

– Из нашей народной практики общения с чёртом известно: самых лучших результатов добивались только пьяницы. В голове не остаётся места для глупых размышлений, а этот чёртов хвост ловится чисто рефлекторно!

– Ты вместо чёртова поймаешь собачий, а сам чёрт убежит, и ещё задницу тебе покажет!

– И в этот момент я достану ружьё – и всажу ему полный заряд соли!

Но Иван был настроен довольно серьёзно:

– Ты их совершенно не знаешь. Они весёлые только снаружи!

И в этот момент я понял, кто прислал мне это сообщение.

Но у меня тоже есть к нему вопросы!

– Уже утром я буду, как стёклышко! Но ответь: почему ты не носишь креста, хотя был когда-то крещён? Это тебе приказал Дамиано?

Иван замолчал.

– Нет, совсем не он. Я действительно когда-то был крещён католическим обрядом. Я с отличием окончил школу при епископате, был рукоположен в экзорцисты, и мне прочили очень хорошую карьеру. Но потом я совершил грех, и меня не просто лишили должности, а предали анафеме. И с тех пор я не христианин!

– За что это тебя так? Ты продал свою душу Дьяволу?

– Нет, я убил священника.

– Ты, такой инфантильный? Не верю! И за что? Вы разные Евангелия с ним читали?

Иван жёстко ответил:

– Он совратил мою младшую сестру. Ей было четырнадцать, и она забеременела от него. Он мог бы отказаться от сана, и жениться на ней. Он мог бы пристроить их ребёнка в какой-нибудь богатой, но бездетной семье. Но он всё отрицал, и даже прилюдно назвал её «блудницей», которая пытается очернить «святых отцов церкви». А в Италии такого не прощают! Но я и так слишком много тебе рассказал. Ложись спать!

Я был просто потрясён, хотя кое о чём и догадывался.

Отец Павел был совершенно прав: совсем не «чайника» я опекаю!

Сказать ему, что час назад я получил от Демона взятку?

* * * * *

Утром я встал раньше всех.

Огромный плакат на входе в коммерческий банк призывал всех православных внести свою лепту на строительство новой часовни.

«Забавно будет: деньги Дьявола – и на такое дело!»

Весь выигрыш я перевёл на счёт интерната для незрячих детей, оставив себе сто рублей на пропивание.

Бокал пива за счёт Демона – не самый большой грех в моей жизни!

Грифон дремал в своей конуре, и при моём появлении дважды вильнул хвостом.

Я тихо прошёл мимо спящих хозяев к тем картинам.

Демон глядел на меня испытывающим взглядом.

– Благодарю тебя за помощь, но я не работаю на вас. Оставь богомаза в покое, и не чини никакого вреда всем тем, кто обитает в этом доме. И ты увидишь свою невесту!

Глаза на холсте ярко вспыхнули.

Или мне это показалось?

Открыв портрет Лилит, я прошептал ей:

– Потерпи немного, демоница, и ты встретишь своего супруга!

Её лицо вдруг смягчилось, и я увидел, что на картине вдруг что-то поменялось.

Матвей нарисовал на её локтях и коленках четыре детских черепа, а сейчас я видел только три!

Неужели Лилит пощадила чью-то несчастную младенческую душу?

Глава 26. Второй раунд

Матвей тяжело присел на кровать, готовясь к новому испытанию.

Он попытался поцеловать свой наперсный крест, но тут же его отбросил, словно его укусила пчела.

Василий ходил из угла в угол, и каждая минута ожидания для него была сущей пыткой.

Отец Павел тоже захотел присутствовать «на этом финале».

В этот раз он прибыл задолго до начала процедуры, и самолично помогал шофёру выгружать канистры со святой водой из багажника.

Когда он запалил своё кадило, мне почему-то очень захотелось ему спеть: «Синий туман похож на обман...»

* * * * *

В центре комнаты, лицом к лицу, стояли две картины, обе накрытые полотенцами.

За окном не было ни тучки.

Без двух минут одиннадцать Иван зажёг первую свечу.

Когда часы стали пробивать одиннадцать, он резко сдёрнул покрывало с первого холста:

– Амдусциас! Амдусциас! Амдусциас! Именем Архистратига Михаила вызываю тебя!

Буквально за минуту небо почернело.

Сверкнула молния, прогремел гром, и, наконец, полил долгожданный ливень.

Все собаки по всей округе опять громко завыли.

– Я здесь! – хрипло произнёс Матвей, и опять его губы при этом не двигались.

Глаза на портрете Демона ярко вспыхнули.

– Мы выполнили твоё условие! – чётко проговорил Иван. – Теперь ты выполнишь наше!

– Покажите мне мою Лилит!

Иван медленно стянул покрывало со второго холста.

Её глаза тоже загорелись, и ОНИ УВИДЕЛИ ДРУГ ДРУГА!

* * * * *

То, что я видел, совершенно разрушало все мои прежние представления о научном материализме: их глаза на полотнах разгорались всё ярче и ярче, и они светились сильнее электрической дуги!

Из них вылетели четыре молнии, которые вдруг распрямились, превратившись в яркие лучи. Две пары параллельных прямых, две зелёные и две красные, пересеклись где-то под потолком.

Встретившись, они тут же искривились, и стали переплетаться между собой, а буквально через секунду они стали единым целым.

Лилит и Амдусциас смотрели друг на друга, зрачок в зрачок!

Сначала этот луч был двухцветным, потом он стал синим, а затем стал переливаться всеми цветами радуги! Я никогда в жизни не видел ничего подобного: ни в голливудских «блокбастерах», ни на шоу Жана Мишеля Жарра!

Любая пылинка на его пути сгорала, испуская свечение тысячи солнц.

Какая-то глупая муха, залетевшая в комнату, неосторожно пересекла эту линию, и немедленно была испепелена без остатка!

Так прошла одна минута, вторая, третья, и ничто не могло остановить эту феерию!

Иван собирался продолжить церемониал, но я остановил его, взяв за руку:

– Не торопись: для нас одна минута ничего не значит, а для этих влюблённых даже секунда счастья может стать дороже всей оставшейся жизни!

Он всё понял, и не стал мне возражать.

Обе картины вдруг озарились каким-то сиянием: Амдусциас был в ярко-синем ореоле, а Лилит – в нежно-розовом.

Я заворожённо прошептал:

– Смотрите: Демон тоже может любить!

– И быть любимым! – заметил Иван.

– Он ведь тоже когда-то был Ангелом! – тихо добавил священник.

* * * * *

Так прошло минут десять.

Гроза прекратилась так же внезапно, как и началась.

Иллюминация над картинами стала гаснуть: мы возвращались в наш мир материализма

Матвей раскрыл глаза, и из его чрева опять раздался хриплый голос:

– Я доволен: вы нашли мне мою Лилит! А теперь закройте её образ от всех чужих глаз. И не мешайте мне достойно уйти!

Внезапный порыв ветра распахнул все окна, и свечи моментально потухли.

Сработали сигнализации у автомобилей во всех прилежащих кварталах, завыла пожарная сирена какого-то склада, а на улицу стали выбегать соседи, матерясь почём зря.

В городе, казалось, не осталось ни единой четвероногой твари, равнодушной к происходящему: все коты орали так, будто им намазали задницы скипидаром, все собаки завыли, словно их хозяев опять обокрали, и закукарекали все петухи, хотя до рассвета было ещё часа три.

Замычали и соседские коровы, и даже всегда спокойный ослик по кличке «Чубайс» заржал так, что пробудил в этот час смертельно пьяного хозяина.