— Ты имеешь в виду Сталина? — спросила дочь.

— И Ленина тоже, — ответил он.

— Похоже, что это святые Борис и Глеб, — заметил Юрий Иванович, разглядывая две иконы, на которых он поначалу признал апостолов Павла и Петра, — Видите, у них в руках пучки ржи? А Бориса и Глеба раньше называли «святыми пахарями».

— Я ни одной молитвы не знаю, — с грустью произнесла Маша.

— Я тебя научу, — улыбнулся Юрий Иванович. Вадим Андреевич перехватил его нежный взгляд, подаренный дочери. Если раньше ему было неприятно, что она встречалась с Костей-торгашом, то сейчас он не ощущал того горького отцовского чувства утраты, родного человека. Тогда все произошло неожиданно, врасплох, а отношения Маши и Юрия развивались у них на глазах. Молодой Хитров ему нравился, по газете у них никогда не было споров. Юрий Иванович прекрасно понимал, в какую пропасть тащат страну перестройщики, написал интересную статью о том, что весь цивилизованный мир превратно знает о России, русских. Диссиденты и перебежчики в печати и эфире злобно нападали на страну, особенно на русских. Они ведь быстро стали консультантами по России в издательствах, учебных заведениях, благотворительных обществах. Клеветали на русских, всячески навязывали издательствам только своих русофобских литераторов. Благодаря этим специалистам на Западе не переводили талантливую русскую литературу, за очень малым исключением. Переводили в надежде купить некоторых писателей, перетащить их на свою сторону. И Запад разочаровался в русской литературе, живописи, вообще искусстве. Каково же было удивление иностранцев, получивших возможность в СССР побывать на выставках современных художников, почитать настоящую русскую прозу, а не русскоязычную, которую им десятилетиями навязывали «друзья Запада»! Но таких людей из-за границы было мало, национальное русское искусство, литература не рекламировались и Запад, как и прежде, получал из России лишь суррогаты, но зато «своих». Кто пролез в первую очередь в Пенклуб? Опять же писатели-русофобы, не пользующиеся в России никакой популярностью, да нужно сказать, что и за рубежом диссиденты-писатели издавались с трудом и мизерными тиражами, принося, как правило, убытки частным издателям. Но именно их, диссидентов, настырно рекомендовали, навязывали консультанты по русской литературе. Литературные начальники, пользуясь своим служебным положением, часто бывали за рубежом и тоже навязывали, особенно в соц-странах, издателям свои серые творения, в свою очередь издавая не менее серые творения зарубежных литначальников.

— Давайте вместе помолимся, — предложила Маша — Юра, ты начинай, а мы будем повторять — Они с Юрием переглянулись, Вадим Андреевич улыбнулся:

— Молитва — это внутренняя потребность каждого, и верующие молятся не просто так, а по какому-то поводу, наитию, что ли.

— Пока вас не было, я разговаривала с Богом, — серьезно сказала Маша. — Дойдет до него моя импровизированная молитва?

— Твоя — дойдет, — со значением произнес Юрий Иванович. Вадим Андреевич посмотрел на него, но промолчал. Или Хитров подыгрывает Маше, или… Не верит же он в Бога на самом деле?..

Домой они вернулись, каждый думая о своем, да и тропинка не позволяла идти рядом: шли цепочкой. Вадим Андреевич так и не смог понять, что имел в виду Юра, когда сказал: «Твоя — дойдет». Впрочем, чего голову ломать? У них есть свои тайны, знаки, намеки — и ладно. Поскорее бы у них сладилось. Великолепная будет пара: оба красивые, рослые, белоголовые, большеглазые, у таких и дети будут красивые… Подумав о внуках, он опечалился: как быстро жизнь летит! И как все в ней повторяется по раз и навсегда заведенному круговороту: люди рождаются, стареют, умирают, оставляя после себя подобных себе. И так бесконечно, пока существует на земле род человеческий. Но вечен ли этот род? Не вырыл ли он, создав вредоносную цивилизацию, себе сам глубокую могилу? Гибель лесов, дыры в озоновом слое, Чернобыль, ядерные испытания, загрязнение рек, морей-океанов, атмосферы?.. В мире неспокойно, война в Ираке показала, что в любой момент может вспыхнуть вселенский пожар и охватить всю планету… Будь они прокляты, эти хитроумные Одиссеи-политики, которые так свободно распоряжаются жизнями миллионов людей! До чего дошло: ООН — казалось бы, самая мирная организация на земле — распорядилась начать военные действия против маленького Ирака. А сколько радости было в Америке и Израиле, когда уничтожили сотни тысяч мирных жителей? Навалились всей Европой и еще гордятся победой! Обаятельные, улыбающиеся президенты не сходят с экранов телевидения, но что и кто руководит их поступками, решениями? Уж точно не Бог, а скорее всего — Сатана! Только он может навязать им человеконенавистнические идеи. А у Сатаны на земле хватает своих адептов, которые масонскими ложами, деньгами, угрозами держат в своих руках якобы избранников народа. Да и вряд ли пройдут в президенты или премьер-министры те, кто неугоден тайным всесильным мафиям, ведь они дают деньги на избирательные кампании. Сейчас мы знаем про сатанинские деяния римских цезарей, про наших душегубов навроде Ивана Грозного, Сталина, Берии, но многое еще и скрыто от глаз людских. Наверное, пройдут еще века, когда тайны нашего века, нынешнего времени для всех наших потомков станут зримыми…

Уж который раз ловил себя Вадим Андреевич, что как ни закаивайся не говорить, не думать о политике, все равно она назойливо врывается в твое сердце, душу.

Вес клянут политику, перестройку, давно не слушают парламентских краснобаев, до чертиков надоели лидеры со своими вязкими безграмотными речами, но не говорить о политике не могут — наверное, потому что опасность нашего существования на земле носится в воздухе, как и призрак начинающейся на окраинах гражданской войны. Чем нынешнее время отличается от Смутного времени средневековья? Так же страдает народ от произвола властей, бесхозяйственности, от неустроенности, надвигающегося голода, от яростной грызни нынешних бояр, заседающих в многочисленных думах. Казалось, при Брежневе был полный мрак, а сейчас многие на селе, да и в городе вспоминают те годы, как золотой век, когда все было в магазинах, никто не думал о голоде и не запасал мыло, соль, спички, как в войну. А то, что генсек нацеплял на себя ордена-медали и золотые Звезды Героя, так что такого? Как говорится, сам сидел в кормушке, сам широко жил и своих не обижал. Скольких он артистов и писателей, прославляющих его, наградил, сделал лауреатами? Не счесть! Подумаешь, мычал по бумажке? Зато теперь в парламентах наперебой горло дерут без бумажки, а толку? Красуются перед телезрителями, рвут микрофоны друг у дружки, дают интервью, прикидываются друзьями народа, а сами давно оторвались от своих избирателей и хапают себе из казны не хуже чем брежневские прихлебатели…

— Неужели мы никогда не вылезем из этого? — вырвалось у Вадима Андреевича, когда они подошли к дому.

— Из чего? — с улыбкой спросила Маша. Она по пути нарвала небольшой букет полевых цветов.

— Из дерьма, — мрачно заметил Юрий Иванович — В которое страна попала благодаря политиканам и… — он запнулся.

— Врагам русского народа, — жестко вставил Вадим Андреевич. Значит, Хитров тоже, как и он, думал о политике…

— Не ищите внутреннего врага, а ищите врага внутри себя, — произнесла Маша явно где-то вычитанный афоризм.

— А я поймал подлещика! — встретил их улыбающийся Дима. В руке у него не менее чем полукилограммовая плоская рыбина с помутневшими глазами, — А еще один сорвался…

— Самый большой… — засмеялся Юрий Иванович, — Ты собрался, Дима? Завтра чуть свет выезжаем.

— Уезжайте! — засмеялся мальчик — У меня с завтрашнего дня летние каникулы.

— И молчал! — покачала головой Маша.

— Я Толику Пипчуку письмо напишу — ты передашь? — посмотрел он на сестру.

— Давай я ему лучше твоего леща отвезу?

— Ради Бога — для дружка не жалко и серьги из ушка! — улыбнулся Дима. — Только он в конверт не влезет.

— Остряк! — заметила Маша, — А ты не врешь насчет каникул? Я видела, деревенские мальчишки нынче шли с сумками в школу.