— Уходи, уходи, еще заразишься, — не останавливаясь, ответил я.

— Ну что я вам такое сделала? — горько упрекнула она.

Я не обернулся, хотя и сознавал, что снова жестоко обидел «главного врача». Мне просто некогда было с ней объясняться.

Не успел я сделать и десятка шагов, как меня снова позвали.

Южкина голова выглядывала из палатки для больных мальчиков. Щурясь от яркого солнца и улыбаясь, Южка крикнула мне:

— Здравствуйте, доктор! Что это вас сегодня не видно? А я выздороветь хочу. Скоро начнется игра в изыскателей.

— Мне не до игры, — глухо бросил я на ходу, — Витя Панкин очень болен,

— Чем, чем? Что с ним? — высунулась из-за Южки быстроглазая сорока Валя Гаврилова, а следом за Валей из палатки с лаем выскочила несносная собачонка Джек с явным намерением цапнуть меня за полу белого халата.

Я не стал обращать внимания ни на Валю, ни на Джека и заспешил дальше.

Младшие только что вернулись с купанья, старшие — с работы.

По оживленным палаточным улицам сновали возбужденные и веселые ребятишки.

Я хотел у них узнать, где найти Володю Дубасова, а они прыгали и танцевали вокруг меня и спрашивали:

— А вы будете с нами играть в изыскателей?

И никто из этих жизнерадостных сорванцов не подозревал, что тут, рядом с ними, страдает и мечется в жару тяжелобольной их товарищ, что, возможно, скоро вспыхнет эпидемия дизентерии.

— Так где же Володя? Мальчики, не видели, где «хранитель сокровищ»? — обращался я то к одному, то к другому.

Володя — хозяин подводы, только он может отвезти бедного Витю в больницу. Где же Володя?

— А он пасет Разноглазку, только никто не знает, на какой поляне, — равнодушно ответил Юра Овечкин, сегодняшний дежурный командир.

Колхоз ежедневно давал нам гнедую лошадку, очень смирную, старенькую; один глаз у нее был светло-голубой, другой — темно-коричневый. Вот почему прозвали ее Разноглазкой. Это добрейшее существо было самым ценным Володиным сокровищем. Каждое утро Володя приводил ее с колхозного конного двора, сам поил, задавал овса и сена и никому не доверял вожжей. За водой, за дровами, в город за продуктами ездили мальчики дежурного отряда, а правил только он, Володя Дубасов.

— Мальчики, неужели никто не знает, где Володя пасет Разноглазку? — спрашивал я с нарастающим беспокойством.

Нет, никто этого, не знал.

Все эти дни мальчики и девочки самым бессовестным образом мучили и тискали лошадку, то заплетали в косы ее гриву и хвост, то, ухватив за уздечку, гоняли по площади Радости, то вдвоем, даже втроем садились на нее верхом.

В конце концов Володя потерял терпение и в свободные часы стал уводить свою любимицу в какое-то неизвестное место. Там в тайне от всех он ее пас. Я знал, что даже к обеду он не всегда возвращается.

«Что же мне делать? Как отправить Витю в больницу?» — с ужасом спрашивал я самого себя;

В такой трудный момент мне особенно недоставало Владимира. Викторовича. Он бы немедленно поднял тревогу. Весь городок отправился бы искать Володю и Разноглазку.

Я поймал Эдика. Тот шел с полевой сумкой, битком набитой бумагами, а в левой руке нес авоську, наполненную почему-то школьными компасами.

— Эдик, ты не знаешь, где Владимир Викторович?

— Знаю, но не могу сказать, — отчеканил «заслуженный мастер спорта». — Вам известно, что в один из ближайших дней начнется игра в изыскателей?

Я вспылил.

— Какое мне дело до вашей игры! Знаешь ли ты, что у нас в городке эпидемия дизентерии? Заболел Витя Панкин.

— А это опасно? — быстро спросил Эдик.

— Конечно, очень опасно. Могут другие заразиться.

— Ну, хорошо, я скоро увижу Владимира Викторовича и все ему передам.

Я начал сердиться.

— Эдик, пойми, мне срочно нужен Владимир Викторович. Он организует поиски Володи Дубасова и Разноглазки.

— Доктор, ну, послушайте, Владимир Викторович забрался так далеко… — начал уговаривать меня Эдик.

— Ну, так помоги мне ты.

— Не могу, мне некогда! — отрезал Эдик. — Обратитесь к дежурному командиру.

«Заслуженный мастер спорта» очень невежливо повернулся ко мне спиной и важно зашагал со своей сумкой и авоськой.

Дежурный командир Юра Овечкин, выслушав мой взволнованный рассказ, удивительно равнодушным голосом мне сказал, что сейчас ни о каких поисках Разноглазки нечего и думать. Старшие отряды работают на поле, младшие — купаются. Впрочем, до обеда осталось каких-нибудь сорок пять минут. И то Юра ввиду исключительных обстоятельств отменит тихий час и даст команду идти искать «хранителя сокровищ» с его конягой.

Весть о том, что заболел Витя Панкин, распространилась по всему городку. То один, то другой прибегали ко мне в лазарет. Но в их вопросах что-то не чувствовалось тревоги.

— А что с Витей? Чем он заболел? — И опять они мне задавали все то же назойливое: — А вы будете играть в изыскателей? — И, не дождавшись ответа, тут же убегали. Все были так переполнены предстоящей игрой, что в их Головах просто не хватало места для беспокойства за больного товарища. А о дизентерии я никому, кроме Эдика, не успел проговориться.

После обеда отряды построились на площади Радости. Юра вкратце рассказал о предстоящей боевой операции.

— Идем, идем искать Разноглазку!

И поиски начались. Отряды разошлись в разные стороны. Одни начали спускаться в левый овраг, другие- в правый. Третьи углубились в густой ольховник. Я пошел вместе с ними.

Искать что бы то ни было всегда очень интересно. А прочесывать лес, медленно пробираясь вперед, когда оба соседа едва различаются сквозь ветки… Да это совсем как на войне. Мы осторожно крадемся, раздвигая кусты…

— Не разговаривать! Тише! — донеслась издали команда Юры Овечкина.

Понятно, надо молчать. Володя ни за что не станет откликаться, а, наоборот, услышав наши голоса, постарается увести Разноглазку подальше в кусты.

Мне пора было возвращаться в городок к больному. Я отстал от других и поднялся к нашей поляне.

В зеленоватой полутьме палатки Витя лежал на раскладушке и тяжело дышал. Комары облепили его нос, лоб, щеки, но он не чувствовал их укусов. Я стал обмахивать ветками папоротника его пылающее лицо и ждать вестей о Разноглазке.

Крадучись подошла к палатке «главный врач» Наташа.

— Уходи, уходи! — прогнал я ее. Она молча покорно ушла.

Только в пять часов вечера явились отряды — все исцарапанные, но переполненные изыскательским азартом. Они привели Разноглазку. Тут же Володя ее запряг, и мы с ним повезли бедного Витю в городскую больницу.

Врач, пожилая женщина, осмотрела Витю и выслушала мой взволнованный рассказ. Ей тоже показалось, что у мальчика наблюдаются признаки дизентерии; впрочем, она не была уверена: окончательно может подтвердить только бактериологический анализ. Придется мальчика оставить в больнице. Врач меня напугала: в одном пионерском лагере сперва один заболел дизентерией, от него заразилось четверо, затем еще двое. На всякий случай нужно принять самые энергичные и неотложные профилактические меры. Не позднее завтрашнего утра все должны выпить по сто граммов дизентерийного бактериофага.

Распрощавшись с бедным Витей, мы отправились на санитарно-эпидемиологическую станцию. Уже совсем к вечеру мы получили там сто восемь флакончиков этого самого бактериофага, упакованных в четыре деревянных ящика, и поехали домой в городок.

По дороге я стал объяснять Володе, что слово «бактериофаг» в переводе на русский язык означает «съедающий бактерии». Вот выпьет каждый завтра утром натощак за полтора часа до еды по флакончику, запьет кружкой раствора соды, и все дизентерийные бактерии в его кишках и в желудке неминуемо погибнут — будут съедены этим чудодейственным лекарством. Я приду; сегодня на заседание штаба, все объясню, и мы вместе разработаем, как завтра утром организовать раздачу бактериофага.

Флегматичный Володя долго думал, опустив большую голову, изредка понукая Разноглазку.

Как медленно он соображает!