Ну, а остальные, конечно, еще не заслужили такого почетного имени. Что мы искали? Только мундштук от горна — и все.

И вдруг — воззвание без подписи, и нам предлагают стать изыскателями!

Весь городок точно встрепенулся. Все — и старшие и младшие — толпились возле доски объявлений, гадали — что это за «Операция-40» И кто повесил листок с цветными буквами.

Одна только Галя Клейн, презрительно блестя очками, фыркала: «Маленьких забавляют!» Но никто даже не обернулся на нее.

Возникло подозрение: не дело ли это рук «заслуженного мастера спорта» и «главного путешественника»?Но никаких доказательств никто привести не мог, а оба мальчика самым категорическим образом уверяли, что знать ничего не знают.

И вдруг на третий день «болезни» Южки Владимир Викторович и Саша исчезли. Да, да, обедали вместе со всеми, а во время тихого часа, даже не отметившись у дежурного командира (случай совершенно невероятный), пропали, да еще как — вместе с маленькой палаткой Владимира Викторовича; сейчас на ее месте остался только гладкий деревянный помост. А чемодан и другие личные вещи начальника городка обнаружили в штабной палатке; там же на столе лежал листок бумаги со ' следующим стихотворением:

Это малопонятное стихотворение без подписи только еще больше напустило туману. Почему Владимир Викторович и Саша «не зря» убежали? — спрашивали мы друг друга. Впрочем, как там сказано, надо запастись терпением, подождать, и мы отправимся на поиски.

Марья Петровна вспомнила, что несколько дней тому назад Владимир Викторович говорил: «Хочу испытать, как городок проживет без меня». Он собирался уехать на несколько дней в Москву.

Но вряд ли его нужно искать в Москве. Зачем ему там палатка? Он исчез при загадочных обстоятельствах в неизвестном направлении, да еще прихватил с собой Сашу и палатку.

Спросили часового Ирочку Растеньеву.

Та только удивленно вытаращила свои огромные глаза и дрожащим голосом залепетала:

— Я ничего не видела, ничего не знаю.

— А куда же ты смотрела? — спросили Ирочку.

— А я смотрела, как птички на небе летают, — ответила она, всхлипывая.

Тогда все набросились на Эдика.

«Заслуженный мастер спорта», побледневший и несколько испуганный, стиснул свои тонкие губы, зажмурился и сказал:

— Хоть перепиливайте меня пополам, ничего не открою.

Мальчишки, не добившись никакого толку, напустили на Эдика девочек.

Те обступили возможного свидетеля исчезновения начальника городка и Саши и начали его всячески увещивать:

— Милый Эдик, ну, пожалуйста, ну, скажи! Мы — никому ничего…

Эдик долго крепился, говорил, что скоро все откроется, но девочкам не терпелось узнать именно сегодня, даже сейчас.

Валя Гаврилова отвела Эдика в сторону, и он ей под страшное честное пионерское, под строжайшим секретом признался, что он, Эдик, придумал одну «законную» игру, которая называется «Изыскатели». Владимир Викторович и Саша помогали разрабатывать подробности. этой игры. Скоро весь городок пойдет искать… А что искать и где искать, он, «заслуженный мастер спорта», никогда не скажет, потому что раскроет всю тайну и все дело испортит и тогда будет неинтересно.

Валя поняла, что лучше отступиться от Эдика. По она была известная болтушка, и через пять минут весь городок уже знал, что скоро начнется игра в изыскатели. И все пойдут искать… А что искать? Ах, да, не иначе, как портрет неизвестной красавицы.

Я обратился за разъяснениями к Южке, все еще лежавшей в лазарете.

Южка вспомнила: да, еще весной в Москве Владимир Викторович говорил, что, если в городке станет хотя бы капельку скучно, он покажет такую общую игру, что все тотчас же забудут всякую тоску. И наверняка сейчас и начинается эта игра.

— А Эдик мне сказал, что это он придумал игру, — воскликнул я.

— Ну, чего он врет! — рассердилась Южка. — Разве Эдик сумеет? Придумал Владимир Викторович, а ему нужны были помощники, вот он и выбрал Эдика с Сашей.

В день исчезновения Владимира Викторовича и Саши вернулся из туристского похода пятый отряд. Явились они вовремя, рапорт отдали по всем правилам, никакой собачки в ведре не притащили, значит — все было в порядке.

После ужина мы собрались слушать доклады путешественников, побывавших на линолеумном заводе, но многие были так взбудоражены предстоящей таинственной игрой, что слушали против обыкновения плохо, шумели, шептались и цветные образцы, линолеума рассматривали совсем равнодушно.

Перед самым отбоем зашел ко мне Володя Дубасов.

— Доктор, пойдемте, Витька шибко заболел. Витя Панкин был одним из участников похода, но на докладе я его что-то не заметил.

Я тотчас же встал, захватил с собой градусник стетоскоп и пошел к Вите. Нырнув к нему в палатку, я с первого взгляда понял, что Витя заболел серьезно. Лежал он весь красный и потный, дышал тяжело, прерывисто, а температура у него поднялась до 39,2.

Кое-как я стал его слушать. Сердце билось очень сильно, как всегда при высокой температуре. В легких я не нашел ничего. Зато язык был весь белый и живот сильно вздулся. На мои настойчивые расспросы Витя только мычал и, наконец, невнятно пробормотал, что у него сильные боли в верхней части живота.

Володя тоже участвовал в походе; он вспомнил, что Витя на каждом привале набрасывался на щавель и слопал его, наверное, целую охапку, еще из болота воду пил.

— Видимо, просто засорился желудок, — решил я. — Во всяком случае, Витю надо немедленно в лазарет. Но куда? Вот, Володя, — упрекнул я нашего «хранителя сокровищ», — отняли вы у меня одну палатку. Куда мы теперь Витю поместим? В палатке для мальчиков ведь Южка и Валя спят.

Володя низко опустил свою большую кудлатую голову. Он и так был очень расстроен болезнью друга…,

— А если его к вам в палатку? — посоветовал он.

— Да, к сожалению, больше некуда, — вздохнул я про себя и взял Витю под мышки. Володя схватил его за ноги, и мы понесли больного. Осторожно, чтобы не задеть маленькие елочки, которые росли в палатке, мы поставили вторую раскладушку рядом с моей и положили на нее Витю.

Я применил все те средства, какие полагается применять при сильных болях в животе. Витя спал очень беспокойно, поминутно стонал, вскакивал, бредил. Я тоже не мог уснуть. Моя раскладушка стояла очень близко от Витиной головы; протянув руку, я касался его пылающего лба…

— Я иду, иду, вижу — он сидит на цветке. Я подкрадываюсь, подкрадываюсь… — бормотал он в бреду. — Взмахиваю сачком… Это махаон. Он большущий, как носовой платок, весь желтый, с черным, а шпоры длинные, длиннее ножей… А какой красавец! Он на огонь похож!.. Поймал, поймал махаона! — Витя протянул обе руки вперед и вдруг бессильно откинулся на подушку.

Перед рассветом он заснул тяжелым сном и проснулся только в десять часов.

— Эх, Витя, Витя, другие туристы оказались сознательными, никто из них не заболел, а ты решил, раз всем все можно, значит можно наедаться всякой дрянью. И вот что с тобой получилось. Если бы Витя просто объелся, у него, несомненно, к утру спала бы температура. В десять часов я поставил ему градусник, оказалось 38,8. У меня даже дыхание приостановилось. Уж не дизентерия ли у него? Да ведь он перезаразит весь городок! Немедленно везти его в городскую больницу! Я побежал искать «хранителя сокровищ». Где Володя? Он распоряжается подводой.

У входа в мою палатку на лавочке сидела Наташа Толстенкова.

— Доктор, я вам помогу ухаживать за Витей, — кротко попросила она. Ее круглые широко раскрытые глаза глядели на меня с такой надеждой,