— А штаба сегодня не будет, — вздохнув, сказал «хранитель сокровищ», — Владимира Викторовича нет, Южка больна, Сашки тоже нет, Эдик уходить собирается.

Я начал волноваться.

— Володя, тогда ты вместе с Юрой Овечкиным и Валерой Шейкиным мне поможете?

— Ничего не выйдет, — совершенно равнодушно ответил Володя, — скоро начнется игра в изыскателей — пойдем какую-то красавицу искать, нам некогда.

— Слушай, Володя, в одном пионерском лагере двадцать ребят заболело дизентерией. Откладывать ни на один день нельзя. Завтра утром — и все.

Володя опять думал невыносимо долго, наконец открыл рот.

— А все равно никто пить не станет. И я ни за что не выпью. Этот бактериофаг хуже керосина. В прошлом году в пионерском лагере силком заставляли. А у нас всем все можно, значит можно не пить.

Я разозлился на Володю ужасно, но смолчал. Все равно с таким тугодумом ни о чем не договоришься. Надо же было случиться, что именно в такой ответственный момент исчез Владимир Викторович, а тут еще эту игру в каких-то изыскателей затеяли. Сегодня же объясню Марье Петровне, тине Алексеева и тете Тосе, какая нам грозит страшная опасность, взрослые мне помогут предотвратить эпидемию.

Подвода между тем свернула с шоссе на проселочную лесную дорогу. Колеса прыгали по кочкам, корням и рытвинам. Чтобы ящики не упали, я поддерживал их левой рукой, а сам ухватился правой за край.

Наконец сосны поредели, показались зеленые палаточные улицы.

— Сворачивай ко мне, на Госпитальную, — приказал я Володе.

Мы приехали, когда шла вечерняя линейка. Эдик взобрался на пенек под мачтой и, звонко отчеканивая каждое слово, читал письмо, обращенное ко всем жителям полотняного городка.

Я собрался было выступить, оглушить их все страшной вестью о грозящей опасности и рассказать как можно спастись. Но ребята слушали чтение та внимательно, иные даже вытянувшись вперед, что мне пришлось подождать.

— «Кто не хочет играть, может оставаться в городке, — читал Эдик. — Но мы надеемся, что вы все, как один, встанете в ряды изыскателей. Каждому отряду будет вручен запечатанный голубой конверт; в нем вы найдете план маршрута вашего пути. Все маршруты разные, но везде вы встретите трудности и препятствия; ваше мужество, смелость и смекалка помогут вам их преодолеть. Победив препятствия, вы завоюете право называться изыскателями. Разными путями компас приведет вас к той неизвестной точке, где мы спрятались. Выигрывает игру не тот отряд, который первый увидит нас, а тот, который разведет костер и накормит нас горячим супом. Выигравший отряд получит право потребовать от других отрядов выполнить любое свое желание, и все будут обязаны подчиниться победителям. Итак, ждите! В неизвестный, но близкий день и час раздастся трехкратный сигнал тревоги и начнется игра!

Получите от тети Тоси на один день продукты.

Судейская коллегия игры в изыскателей:

Заслуженный мастер спорта — Эдик Шестаков

Главный путешественник — Саша Вараввинский

Начальник городка — В. В. Грушицкий».

Эдик кончил читать и передохнул. Он внимательно оглядел ряды слушателей, наверняка ему хотелось узнать, какое впечатление произвел его чеканный голос.

— Командиры отрядов, ко мне! — прозвенел в воздухе его категорический приказ. — Получайте голубые конверты! — «Ах, как он задается!» — подумал я. — , Командиры отрядов, вы должны мне дать честное пионерское, что пока не услышите трех сигналов тревоги, этот конверт не вскроете.

«Теперь пора!» — сказал я самому себе и выступил вперед.

— Ребята, внеочередное сообщение! Не расходитесь!

Эдик удивленно посмотрел на меня, однако крикнул:

— Подождите! Стойте на месте.

По-моему, я говорил горячо, красноречиво, даже страстно. Чтобы еще больше напугать слушателей, я сочинил басню о тридцати заболевших в двух пионерских лагерях и закончил свою речь пламенным призывом: всем завтра утром, еще до зарядки, безоговорочно выпить по сто граммов спасительной жидкости…

Я кончил, кое-кто переминался с ноги на ногу, иные вполголоса переговаривались, иные словно с недоумением смотрели на меня, а были и такие, кто отрицательно мотал головой.

— Надо было предварительно согласовать с Владимиром Викторовичем и с нами, — ледяным тоном процедила Марья Петровна.

Я обернулся. Наша воспитательница глядела на меня с явным недоброжелательством.

Эдик приказал:

— Линейка, расходись!

И все помчались с криками: «Изыскатели! Будем играть в изыскателей!» И ни одного слова о бактериофаге, словно я ни о чем сейчас не говорил.

Марья Петровна и Алевтина Алексеевна подошли ко мне, и обе вполголоса, но весьма энергично стали доказывать, что бактериофаг — это выдумки, что еще неизвестно — действительно ли заболел Витя дизентерией или просто объелся. Конечно, все мои страхи сильно преувеличены и раздуты.

— Лично я ни под каким видом не выпью, — отрезала Марья Петровна.

— Это в пионерских лагерях над каждым младенчиком трясутся, — насмешливо вторила Алевтина Алексеевна, — а у нас городок палаточный, у нас совсем другие законы.

Тетя Тося всячески меня утешала:

— Доктор, напрасно вы так расстраиваетесь. Витя заболел — его сразу и увезли в больницу, никто и заразиться-то не успел.

Я понял, что спорить с нашими женщинами бесполезно, и бросился искать Эдика. Он единственный, кто знает, где прячется Владимир Викторович. Пусть Эдик немедленно ведет меня к начальнику городка, я объясню, в чем дело. Владимир Викторович должен, обязан мне помочь.

— Ребята, не видели Эдика? Ребята, не знаете, куда пошел Эдик?

Нет, никто не видел пропавшего «заслуженного мастера спорта». И опять они прыгали и плясали вокруг меня и спрашивали, буду ли я играть в изыскателей, с каким я пойду отрядом.

Тонечка Баташова, тряся косичками, подошла ко мне, посмотрела на меня снизу вверх, заморгала своими бархатными ресницами и эдаким злым голосом пропищала:

— Все говорят — пить не будем. И я тоже не буду.

— А Эдик уже ушел к Владимиру Викторовичу? _ воскликнула Валя Гаврилова. — Раздал конверты и ушел.

— Ты видела, куда он пошел? Догони его, верни его.

Валя смахнула со лба непокорные космы.

— А где я буду искать? Он прямо в кусты шмыгнул.

Отчаянье охватило меня. Я был один против всех.

— Валя, — с мольбой в голосе потянулся я к девочке, — помоги мне раздать завтра утром бактериофаг.

Валя замотала растрепанной головой, ее широко расставленные глаза выразительно и, кажется, с сочувствием взглянули на меня.

— Ничего не выйдет. Ребята говорят, ваше лекарство очень гадкое. Значит, пить никто не станет, и мне тоже пить неохота.

— Поговори с одним из командиров отрядов, — с тоской попросил я Валю, — пусть тот разорвет голубой конверт; я посмотрю план, узнаю, как найти Владимира Викторовича, и пойду* его искать.

— Да что вы! — Валя удивленно уставилась на меня. — Они же дали честное пионерское не вскрывать конверты.

Я понял, что и этот шаг бесполезен.

У входа в амбулаторию сидела Наташа Толстенкова и старательно упаковывала в зеленую сумку медикаменты. Она даже не посмотрела на меня.

— Наташа, помоги мне завтра утром раздать лекарство, — без всякой надежды попросил я.

Наташа вскинула на меня свои круглые, непривычно строгие глаза.

— То не хотели со мной разговаривать, не пускали ухаживать за больными, а теперь — помогите, — горько упрекнула она, внимательно проверяя пробку на склянке с йодом. — Я подслушала, Марья Петровна говорила Алевтине Алексеевне — ваше лекарство ни капельки не помогает. И никто пить не захочет, и я тоже. Вы мне лучше скажите, — переполненная чувством собственного достоинства, спросила «главный врач», — будете ли вы играть в изыскателей, или мне придется одной оказывать пострадавшим медицинскую помощь?