ГЛАВА 9. Конкуренция личных интересов

С высоты своей позиции на склоне крутого холма, под солнцем, высоко стоящим в небе, Дорвиллан наблюдал за длинной процессией, петляющей внизу по дороге. На щербатых вихляющих колесах тряслись ветхие телеги, запряженные изможденными ослами и болезненно тощими лошадьми и волами.

На этих телегах ехало больше женщин, чем мужчин, и больше старых, нежели молодых, за исключением совсем уж юных. Дети носились вокруг от телеги к телеге, от повозки к повозке, играя в затейливые игры о воображаемых великих приключениях. Глядя на угрюмые лица возниц, Дорвиллан понял: их родители отчаянно надеялись, что любые подобные приключения так и останутся воображаемыми.

Они откликнулись на зов доброго фермера Стайлеса, и среди каравана было несколько его доверенных людей. Зима вступала в свои права, дороги опустели, и Стайлес отправил повозки на север к фермерским землям на окраинах Лускана, призывая народ присоединиться к десятидневному путешествию в Порт Лласт, в новый дом.

И действительно, Порт Лласт благоденствовал по сравнению с предыдущей осенью. С помощью Дзирта и его друзей и с подкреплением из недавних разбойников горожане вернули все земли города до самого моря и почти закончили новую стену, которую больше разрушали приливы, чем действия сахуагинов. Катапульты вдоль внешней стороны утесов были отремонтированы и укомплектованы людьми… ну или полуограми, в зависимости от обстоятельств. А самым лучшим было то, что дюжина лодок снова стала пригодной для плавания, и под защитой «настенной артиллерии» в гавань можно было доставить щедрый улов.

Всего пару месяцев назад Дорвиллан объяснил Дзирту, что остался в умирающем Порте Лласт только из преданности упрямому и стоическому населению городка, и его ответ явно указывал на его искреннюю веру в то, что город доживает свои последние дни. Но теперь воспоминание о тех словах, о тех сомнениях, почти смутило эльфа.

И вот перед ним шли новые горожане, и галдеж играющих детей опять наполнит улицы Порта Лласт, и по правде говоря, Дорвиллан не надеялся, что этот звук вернется в израненный боями, запятнанный кровью город.

— Если они туда доберутся, — напомнил себе эльф и обругал себя, возвращая внимание на извилистую дорогу к северу от процессии. У них впереди было много дней путешествия, но Дорвиллан боялся, что ничего не может быть опаснее, чем эти первые шаги. Он приложил руку к глазам и прищурился, глядя на север, представляя неровный горизонт Лускана. Верховные капитаны города бросили этих людей, это правда, но Дорвиллан сомневался, что эти же самые верховные капитаны потерпят аналогичное отношение к себе.

Эльф позволил каравану пройти мимо его позиции на юг, затем взял лук и двинулся на север, разведывая дорогу.

Солнце было еще на полпути к горизонту, когда он достал лук и прицелился в группу из четырех всадников гарнизона Лускана, неспешной рысцой направляющихся на юг.

В нерешительности Дорвиллан пожевал губу. Знали ли они о тайном исходе? И если да, то отправили ли они сообщение на север?

Когда с севера, скача во весь опор, появилась другая группа всадников, он закинул лук за спину. Всадники встретились и перебросились парой слов, и эльф стал свидетелем, как на юг без промедления отправилась объединенная группа уже из десяти человек.

Дорвиллан следовал за ними как тень, мчась по возвышенности, по более прямой тропе, чем петляющая дорога.

Когда солнце на западе зашло за горизонт, на землю опустились зимние сумерки, и далеко на юге появилось несколько лагерных костров. Дорвиллан сомневался, что всадники на дороге внизу могли видеть их, так как они тоже остановились и зажгли свои собственные факелы.

Дорвиллан приложил к губам рог и выдул длинный и заунывный сигнал.

Через несколько мгновений на этот сигнал ответили с юга.

Эльф посмотрел на дорогу, где кружил лусканский патруль, некоторые указывали в его направлении. Однако он не слишком-то волновался: этим водоплавающим палубным швабрам никогда не найти его ночью в лесу.

Они, очевидно, даже не собирались пробовать, и Дорвиллан воспринял это как обнадеживающий знак, поскольку глупые пираты понятия не имели, что сигнал рога предупреждал караван об их приближении. Один сигнал означал, что в отряде меньше десятка воинов, и что люди в караване будут готовы к их прибытию.

— Он неизменно притягивает много внимания, — заметил Громф, явно забавляясь.

— Его не так сложно найти, — ответил Киммуриэль.

— У тебя есть Джарлакс, который постоянно его разыскивает.

Киммуриэль кивнул, обдумывая эту мысль.

— Но ты разговариваешь с… Джарлаксом почти так же часто, как я. — Псионик чуть не сказал «со своим братом», но мудро поправил сам себя. — Я всегда удивлялся, почему архимаг просто не найдет изменника и не покончит с ним, раз и навсегда. С твоим магическим мастерством Дзирт До'Урден, конечно же, не доставит тебе особых хлопот.

— Конечно же.

— Тогда почему?

— А почему не Бреган Д'Эрт? — возразил Громф. — Разве такой великий трофей, как голова Дзирта До'Урдена, не поднимет вашу репутацию и ваши расценки?

— Джарлакс, — без колебаний ответил Киммуриэль. — Он уже давно решил, что Дзирт не наша забота, и запретил разыскивать его с целью обогащения.

— И как ты считаешь, почему?

— Личная дружба, судя по всему, — сказал Киммуриэль. — Это всегда было главной слабостью Джарлакса.

— Больше, чем слабостью, — заметил Громф.

— Тогда почему ты против этой миссии? Ты мог бы его найти и избавиться от него.

— С какой целью?

— Ради награды.

— Я — архимаг Мензоберранзана, и стал им задолго до твоего рождения. У меня есть все богатство, вся власть, вся роскошь, все время и вся свобода, на которую когда-либо мог рассчитывать любой мужчина в Мензоберранзане. Какую бы выгоду принесла мне смерть Дзирта?

— Он убивал членов твоей семьи.

— Так же, как и я.

Киммуриэль, конечно, не слыл весельчаком, но и он чуть не разразился хохотом от манеры, в которой ответил Громф, так невозмутимо, словно это было в порядке вещей, и подобные события выглядели неизбежным итогом, что, несомненно, имело место среди первых Домов Мензоберранзана.

— Он тебе нравится? — спросил псионик.

— Я его не знаю и знать не желаю.

— Значит, ты ценишь его наследие? — упирался Киммуриэль. — Я абсолютно уверен, что Джарлакс восторгается этим воином из Дома До'Урден за его побег из лап жриц Мензоберранзана.

— Тогда Джарлакс — дурак, которому следует лучше скрывать свои чувства, — ответил Громф, прозрачно намекая Киммуриэлю, что тот находится на опасном пути. — Королева Ллос жаждет хаоса, и таким образом Дзирт служит ее цели, если не самой Ллос.

Киммуриэль был удивлен, что Громф так открыто признал то, о чем шептались по всему Первому Дому после смерти Верховной Матери Бэнр от топора дворфа, друга Дзирта, больше века назад. Кроме того он понял, что не собирается и дальше прощупывать Громфа в таком ключе, и он не был настолько глуп, чтобы продолжать давить на столь могущественного дроу, как архимаг Мензоберранзана.

— Вряд ли Верховная Мать Квентл Бэнр отнесется к Дзирту До'Урдену так легкомысленно, когда ей вернут ее привилегированного внучатого племянника на плите, — сказал Киммуриэль, возвращая беседу к тому, с чего она началась: к откровениям Тиаго и его желанию разыскать Дзирта До'Урдена.

— Не надо его недооценивать, — сказал Громф.

— Ни того, ни другого, — напомнил Киммуриэль. — Но пока что я не уверен в возможностях заявленной свиты Тиаго Бэнра, этих двух бродяжек Ксорларрин: Сарибель и Равеля. Могу заверить, что Дзирт окружил себя грозными союзниками.

— Тиаго молод и нетерпелив, — заметил Громф. — Вероятно, он скоро изменит свой курс.

— След очень горяч, — сказал Облодра.

— Ну так остуди его, — ответил Громф именно то, что хотел услышать псионик.