– А почему ты думаешь, что это не он разбил машину?

Не поворачиваясь от подоконника, Лукин начал говорить.

– Да я ключи у него отнял от «Мерседеса», в пятницу, когда он здесь нажрался и драться-то начал! Запретил вообще тогда машину брать.

– Ну?

– Чего «ну»?! В полиции говорят, что замок на двери взломан и сигнализация отключена.

– Так может это он? С пьяных глаз чего не выдумаешь…. Ты майора-то нашего этим делом озадачил? Чего он планирует делать?

– А-а… – Ефим Маркович расстроено махнул рукой. – Какие-то отпечатки они там уже сделали, на экспертизу отослали, теперь свидетелей ищут. Вроде кто-то из моих соседей пацанов молодых около машины видел…. Не знаю, мне сейчас не до этого.

Ефим так стремительно шагнул к столу, что Татаринов даже прекратил жевать.

– Ты чего?

– Короче, Николай, я решил!

На этот раз Николай Дмитриевич был действительно внимателен.

– Знаешь, что он заявил мне в пятницу?! Ты не представляешь! Этот маленький ублюдок уже пообещал продать свою долю в агентстве заводским бандитам, ну, этим, братьям Утюжниковым. А сам на их деньги хочет открыть модный ресторан. Со средиземноморской кухней!

Ефим с неприятной гримасой повторил слова сына.

– Ну и ты…?

– Ну, я и решил, что пора ставить парня на место! Совсем зарвался сынуля!

Не очень-то и взволновавшись услышанным, Николай Дмитриевич опять принялся неспешно раздвигать пальцами разложенные по всему подносу куски разного мяса. Выбрал ломтик сырокопчёного, положил на него полоску белого несолёного сыра.

– Не расстраивайся. Ещё древние фараоны утверждали, что времена меняются, что всё люди говорят только о своём, а дети наши никак не хотят слушаться своих родителей.

– Да пойми же ты! Последние полгода мы с тобой только и делали, что нянчились с моим сыном: «Вадик то, Вадик сё…». А он.… Как нарочно, как издевался! Мы-то понадеялись, что они смогут нас подменить, по-резвому, по-молодому, с образованием! С нашей-то помощью…

– Ты понадеялся.

Татаринов остро взглянул на партнёра маленькими внимательными глазками.

– Это ты решил подарить ему кусок нашего общего дела. Разве я неправ?

– Ладно тебе…

– Николай. – Ефим Маркович вплотную пододвинул стул к столу и трудно опустился на него. – Я предлагаю нам с тобой прямо сейчас определить день свадьбы наших детей. Не откладывая. Только не перебивай меня, прошу! Я всё продумал. Назначаем сами дату, не ждём, пока эта размазня набегается где-то и примет решение! Когда известен срок – это всегда дисциплинирует. Во-первых.

Сидеть, имея под самым носом столько мяса и отчего-то упрямого партнёра, было свыше сил Лукина. Он опять вскочил и принялся расхаживать по кабинету.

– Вадим весь этот год получал прибыль со ста сорока рекламных щитов в Октябрьском районе и в Заречье. И ты прекрасно знаешь, что это весьма приличные деньги. Так? Так. А какую практическую пользу он принёс нашему с тобой агентству? Ноль! Я предлагаю его наказать.

Ефим Маркович опёрся обеими руками на то место на столе, откуда Николай по собственной инициативе, но очень нехотя убрал свой изобильный поднос.

– Как?

– С января ему – никакой прибыли! И он обязан возвратить мою долю. То есть мы приводим всё в первоначальный вид, как было до его появления здесь. Ты был тогда прав, извини. Плохо, конечно, что я тебя тогда не послушался, думал, что всё-таки сын, что сразу же почувствует ответственность за своё собственное дело.… Во-вторых, одновременно с внесением изменений в документы, предупреждаем его, что совсем выгоним из фирмы, если к свадьбе не образумится.

Ковыряясь спичкой в зубах, Татаринов возражал Ефиму вяло и негромко.

– Ты – папаша, тебе, конечно, видней. Хотя…. То есть ты хочешь ему по ушам по полной схеме проехать, правильно я тебя понял?

– Конечно! Чего тянуть-то?!

Всё своё свободное время Николай Дмитриевич Татаринов заполнял вкусной едой и любимыми шахматами.

Играл он преимущественно сам с собой, иногда – с компьютером, ещё реже – разбирал задачи и этюды в специализированных шахматных журналах. Ефим Маркович, наоборот, терпеть не мог такого нудного уединения, но его, тоже талантливого игрока, с признанным уважением приглашали поиграть в покер очень сильные и сведущие в этом деле городские люди.

Думать и считать партнёры умели.

Не верить друг другу они научились за долгие годы ведения совместного бизнеса.

Каждый из них и сейчас вёл свою игру.

Татаринов и Лукин привыкли всегда защищать свои деловые интересы вместе. Это было оправданно и логично. По-дружески. Женить детей – тоже решение общее. Мощное дополнительное усиление существующих бизнес-позиций, да и просто отцовская забота о судьбе своих детей, в конце-то концов. Но, независимо от их почти ежедневных разговоров на эту тему, каждый чувствовал, что в этот раз у них что-то не получается.

Их время уходило.

Бороться с новыми обстоятельствами плечом к плечу становилось бессмысленным и неперспективным.

Они думали всегда одинаково. И поэтому решения приняли такие схожие и одновременные. Ведь каждый умирает в одиночку…

Информацию они теперь собирали поспешно и много, но вот делились ею в последнее время не очень охотно.

Ефима уже не раз предупреждали, что Кирилл, финансовый директор агентства «Новый Альбион», начал довольно-таки часто встречаться с представителями их потенциальных конкурентов. И это их славный Кирюша, которого они взяли к себе прямо со студенческой скамьи и за пять лет работы упаковали парня и опытом, и знаниями, и связями…!

Знал про суету Кирилла и Татаринов. Но пока молча ждал.

Выборы мэра решали многое. Расклад мог измениться мгновенно. Каждый из них готовился к предстоящим событиям по-своему.

А теперь вот вздумал мешаться под ногами ещё и Вадим со своими провинциальными гангстерами…

– Послушай, ты был вчера в мэрии, как Юрик-то там настроен?

– Нормально, вроде без особых истерик. Говорит, что поддержка ему обещана и в правительстве, и по партийной линии. Готовится. Думаю, что не мешало бы нам встретиться с ним в ближайшее время. Ты как?

– Как пионер. Для любимого мэра – всегда готов!

Со скрипом Николай Дмитриевич развернул своё кресло к окну. Задумчиво поморщился, не глядя на Лукина.

– А как внешне он?

– Ты это про остаточные явления?

– Да, да.… Про пьянки его.

– Излишеств пока нет, чаем зелёным балуется на публике-то. А так.… Не знаю.

– Я к тому, что нужно бы нам с ним как-то поплотнее на эту тему пообщаться. Ну, на предмет гарантий…

– Каких?

Страшно хотелось курить, но выйти в эти минуты из кабинета Татаринова было бы ошибкой. Ефим понимал, что такой разговор нужно доводить до конца.

– Каких, каких.… Таких. Финансовых, разумеется. Сейчас он просит денег на свои выборы, а потом запьёт в очередной раз, и узнавать нас с тобой на какое-го время перестанет…. Это не очень правильно. Нехорошо, я бы сказал.

– Давай, заострим. Полечим его, если что, как тогда. На полгода хватит. Никто ни о чём не догадается, а мы хоть какую-то уверенность будем иметь. На выходные в бане определимся, как и что, а потом вытащим его куда-нибудь на разговор. Так, чтобы наедине.

– Хорошо.

В одиночестве думать всегда лучше.

Не нужно отвлекаться на слова другого человека, говорить ему что-то совсем необязательное. Выстроил свои нужные мысли по порядку, посмотрел на то, что получилось, со стороны; потом, если что-то не так, не нравится, взял, да и передумал их по-новому. Никто и не мешает.

Николай взглянул на шахматную доску, даже взялся за пешку на правом фланге, но, немного помедлив, встал с кресла. Прошёлся от стены до стены, сходил к холодильнику, поставил туда всё то, что не успел доесть за столом. Покачал головой, налил и выпил рюмку водки.

Без закуски, просто так, для духа.