смерть от ее ядовитого поцелуя развита даже в целую поэму.

Темы философские, почти всегда, носят комический харак-

тер, — тут мы найдем рассуждение о хаосе, о вселенной, но,

в конце концов, Вселенная воплощается в образе Девы.

Итак, тема любви вот тот общий центр, который восста-

навливается с трудом в причудливо-переплетающихся ломанных

линиях. Она слагается из двух струй, противоположных по своему

настроению. Одна, соответствующая основному шутливому

колориту „Странника", это — легкие мимолетные увлечения,

где автор является „странником" и в области любви, загляды-

ваясь „мимоходом на красоту" и называя себя „грешником

по этой части". В окне его привлекает „ангел не дева", в саду

Тульчина он вспоминает о польке, „которой он смотрел в глаза",

рассказывает в полунамеках свое приключение с хозяйкой

1361

квартиры. Но под этим эпикурейским гоном пробивается скры-

тая, намеренно — маскируемая лирическая струя, отражаю-

щая серьезное чувство, действительно владевшее им в это

время.

В архиве Вельтмана в папке под № 2279 находится по-

ходная тетрадь в переплете, где в мелких полустертых стро-

ках заключен документ его сердца. Это черновики писем

и стихотворений к любимой им женщине, переплетающиеся

с набросками „ Странникаа, при чем выражение личных пере-

живаний использовано затем как литературный материал, что

придает найденной рукописи особый интерес.

Колыбелью его любви является Бессарабский край, где

он служил в войсках во время Турецкой кампании, вот

почему—„остальная половина света для него пуста и незначи-

тельна" („Странник" I ч.). Быстрое развитие ее падает на

1830 год, когда он, по болезни, жил в Кишиневе и в Яссах.

Вельтман сам определил характер своей любви, назвавши

Екатерину П. П . „ з в е з д о й , сияющей над его жизнью, от ко-

торой его отделяет огромное пространство". Действительно,

это было страстное стремление, почти без надежд на дости-

жение (так как Екатерина П. — жена другого, очевидно, сослу-

живца В.) истинно романтическое „Sensucht", о котором Ога-

рев сказал: „Вечно желать и страдать... Слезы любви к чему то

недостижимому, я их люблю. Плачу и благословляю"2).

В выражении этого чувства звучат все характерные звуки,

из которых слагается аккорд романтической любви, являю-

щейся лейтмотивом своей эпохи, получившей даже теорети-

ческое обоснование, как часть целого мировоззрения 3).

В рукописи вслед за черновиком „Эскандера", написан-

ным 10 июня 1829 г. в лагере при Шумле, т. е. до встречи

с Е. П., упоминается впервые ее имя в составляемом акро-

стихе „Екатерина", а затем в стихотворении: „Толкование сна

К. П. П.", с французским эпиграфом: „Вы прекрасны, как

счастье того, кого вы полюбите", после чего открывается

длинный ряд писем, большею частью на французском языке.

В момент наибольшей напряженности чувства, когда В. те-

ряется в неразрешимых противоречиях и вынужден не встре-

чаться с К. П., после письма от 26 марта, в тетради идут

наброски, озаглавленные: „Продолжение путешествия по гене-

ральным картам".

1) „В .Московском Некрополе" имеется Писемская Екатерина Петровна,

род. 1795, ум. 1847, приблизительно годы подходят, но кто она была уста-

новить не удалось. 2) Г е р ш е н з о н , „Образы прошлого", стр. 437.

8) Этому посвящена, здесь не печатаемая, специальная глава моей ра-

боты „Из истории романтической любви",

1361

Во II части тетради, носящей название „Мысли", различ-

ные размышления, афоризмы, исторические справки, выписки

самого разнородного характера: о храме Юпитера, о рудни-

ках, об индийской смоковнице и т. д., то есть вся та „энци-

клопедия", которая использована в „Страннике", снова пере-

плетается с письмами и стихотворениями к „Kitty", как назы-

вает ее В. (тоже и в другой тетради — папка № 2298). Сле-

довательно, „Странник" выростает на почве личного чувства

и одновременно с ним и является выходом из замкнувшегося

круга сердечных переживаний. Писатель сам говорит об этом

в ненапечатанных строках: „Друг мой милый, чувствительный

мой Александр, как ты убит судьбою, кто более пожалеет

тебя, как не я, сердце твое, душа, чувства, мысли, я — другой

ты, нераздельный с тобой и наставитель твой. Тебе необхо-

димо рассеяние, ты угнетен обстоятельствами, ты окован

страстью, ты испытываешь страшные чувства, ты наказан,

и за что же — за доверчивость к таким пламенным, таким

нежным, таким сладким словам и взорам... поедем путешест-

вовать". (Папка № 2279).

Но любовь эта входит в его произведение основной, хотя

и намеренно скрытой струей, раздробленной на части и являю-

щейся перебоем для других тем.

Названию „Странник" В. придает другое, более глубокое

значение: „Так, милый, добрый друг мой, до встречи с тобой

я буду странник, только ты в состоянии остановить полет

мой и приковать меня к блаженству" (гл. 68). Он стремится

к берегам Тавриды, потому что там его друг.

Усталый путник, там я сброшу

Печалей тягостную ношу,

И с гор, как водная струя,

Скачусь в объятья друга я.

Это относится несомненно к К. П., так как та же мысль

выражена в стихотворении, посылаемом ей 30 мая 1830 года.

Вечно я грустил о друге,

Я везде искал его,

Но не мыслил, что на юге

Встречу друга моего.

(П. № 2298).

И пред внимательным читателем проходит ряд настроений

и переживаний, намеренно скрытых. Автор сам обнажает этот

свой прием: „хотя я не буду писать во многих местах ясно,

но ни за что не соглашусь толковать настоящего смысла не-

которых случайных выражений, которые на пути моем встре-

тятся44 (I ч. 9 е.). Недаром Лихонин жаловался, что „многие

1361

из его намеков непонятны и нуждаются в пояснительных при-

мечаниях" *).

Для этой цели он прибегает к р а з р о з н е н н о с т и це-

лого, н е д о г о в о р е н н о с т и , намекам, иносказа-

т е л ь н о с т и . Тема любви начинает разворачиваться со сцены,

когда к автору, поспешно заканчивающему свой туалет, вхо-

дит приятель и говорит: „по словам молвы влюблены ужасно

вы". „Вечер промчался... я даже решился петь". Для любопыт-

ных помещен куплет: „Откройся мне о друг мой нежный"

(гл. 41). После этих брошенных вскользь намеков следует

длительный перерыв, и лишь в 63 главе после ряда всяких

иных перебивающих друг друга тем, он рассуждает отвле-

ченно об обетованной земле, где испытывает „сладость дружбы,

бесконечность любви". После чего в 64 главе дано неожидан-

ное признание: „я ее люблю... она, меня любит... что же...