углах, в Пеше не придавали особого значения заболеваниям детей. Врач не был приглашён

сразу, и болезнь быстро распространилась.

Узнав о заболевании, учитель сказал своим ученикам, чтобы они не ходили в те дома, где

есть больные. Но уберечь их от заразы все же не удалось, так как в школу приходили матери,

отцы, братья и сёстры болеющих. Напрасно учитель пытался разъяснять им, что это опасно

для учащихся. Нельзя же было стоять всё время у входной двери и никого не впускать. А в

результате через неделю после первого заболевания в выселке заболела девочка и в школе.

На следующий день заболел ещё один ученик, и срочно был вызван врач.

Характерно то, что, хотя больные дети имелись в каждом доме, за доктором никто не

хотел ехать. Но по просьбе школы ехали охотно: за привоз врача брали пять рублей. И не

успевал ещё доктор зайти в школу, как в кухню уже набивалось пять-шесть человек из тех, у

кого дети тоже нуждались во врачебной помощи.

Через четыре дня после первых двух заболеваний в школе свалилось еще четверо.

Наступили трудные дни. Было ясно, что эпидемия захватит и остальных детей, не болевших

ранее корью (а болела до этого корью только одна девочка).

Прекрасным изолятором могла бы служить одна из вышек, но там был такой мороз, что

нечего было и думать помещать туда больных детей. Пришлось отвести под изолятор

спальню девочек. Она была отделена от коридора невысокой заборкой.

Стояли тёплые солнечные дни. Жители Заполярья испытывают огромную радость при

наступлении весны. Первые весенние лучи солнца особенно действуют на детей: кончилась

ночь многодневная, скоро короткое полярное лето, полное движения, жизни. Но сейчас

школьники смотрели в окно на переливы искрящегося снега с глубокой грустью.

Подбегали к учителю.

– Я пойду...

– А ты знаешь, что будет, если простудишься?

Ещё бы не знать: рядом с классом лежали двое тяжело больных. При малейшей возне

товарищей они стонали:

– Ребята шумят. . Худо...

Один день выдался особенно тёплым. В классе от солнышка стало жарко. С грустью

смотрели ребята в окно. Вот уже неделя, как никто из них не выходит на улицу.

– На улицу хотите? – спросил учитель.

– А разве можно?

– Сегодня можно... Только наденьте малицы, закройте рот и играйте на солнце около стен

дома.

В один миг класс опустел. Но уже через четверть часа все вернулись.

– Что так скоро? – удивился учитель.

– Места мало... А дальше ветер. Чего так стоять около стены-то?

– Давай лучше учиться, – предложил Миша Апицын. – Скучно так.

Его поддержали остальные.

Вот и настала страдная пора. Около восьми часов в сутки занимались чтением, счётом,

письмом, рисованием. Особенно налегали на письмо.

– Надо, – говорили, – теперь писать немножко научиться. Читать уж немножко умеем.

И не уставали писать часа два подряд: списывали с книги, записывали песни, чтобы не

забыть их летом.

Болевшие в легкой форме даже не хотели ложиться в кровать. Но двое с наиболее

тяжёлой формой кори пролежали в кровати по десять дней и были страшно удручены, что

отстали от товарищей в занятиях. Особенно сокрушался Вихтур Васильевич господин

Апицын.

– Поздно приехал, – жаловался он учителю, – а теперь заболел. Вот беда-то...

В конце карантина заболел и учитель. К вечеру у него поднялась температура до 39,5. И

несколько дней ребята занимались самостоятельно.

Три вечера провели без учителя, одни. А еще через два дня большинству уже можно

было выходить на улицу.

Хорошо, что переболели все без особых осложнений и скоро поправились. День выхода

на улицу, на солнце был днем великой радости, всеобщего ликования.

* * *

В двадцатых числах марта приехала в школу бабушка Кольки Апицына.

– За парнем приехала, – сказала она учителю. – Парня надо. Старуха, старуха стала...

Чум ставить не могу. В Индигу сын едет, чум ставить некому без Кольки. Надо Кольку!

– А как же вы зимой без Кольки чум ставили? Ведь у отца Кольки жена есть. Она разве

не может помочь ставить чум?

– На Индигу едем. Промышлять надо... Нету здесь промыслов: ни песца, никого добыть

не можно. На Индигу надо. Там есть промыслы-то. Кто повезёт Кольку, как останется?

Некому парня везти. Надо парня. Надо чум ставить.

Колька же, страшно смущённый, удрал из класса.

– Ну что же, твоё дело... Хочешь – так вези. Колька у тебя сам большой, спроси, как он...

– Ой, правда... большой Колька. А куда он ушёл?

Ребята мигом отыскали Кольку. Смеются:

– Поехал наш Николай! Бабка на сани посадит – увезёт.

Кольке стыдно за бабушку: как же, никто ещё не думал приезжать, а она прикатила...

Обидно Кольке. И на бабушкин вопрос он твёрдо отвечает:

– Ним (нет)

– Ой, беда, ой, беда, – голосит старуха. – Почему?

– Учиться хочу, – отвечает Колька.

Ничего бабушка не могла поделать с внуком: так и не поехал. Уезжая, она строго

наказывала учителю:

– Дохтуру-то, дохтуру-то ты его не показывай.

Но при первом же приезде доктора Колька показался ему сам.

Товарищи смеялись:

– Попадет тебе теперь от бабки.

Через несколько дней приехал отец Кольки.

– За парнем приехал. Собираюсь на Индигу.

– Поговори со своим парнем. Не поехал с бабушкой, а с тобой, может быть, и поедет...

Только рано ты увозишь его. Подождал бы, когда распута начнётся. За это время твой Колька

ещё многое мог бы узнать.

Увел отец Кольку в деревню – там разговаривал с ним. Через час Колька вернулся в

школу.

– Поедешь? – спросили ребята.

– Нет.

Следом за Колькой пришел и отец его.

– Оставляю, – сказал, – парня. Сбили меня: не учат, говорят, в школе. Колька рассказал,

чему учат. Ладно... Оставляю – пусть учится.

Но Кольку ждало ещё одно испытание. Десятого апреля бабушка опять приехала за ним.

На этот раз она привезла с собой новенькие пимы и... красную сатиновую рубаху, которую

пообещала отдать, если внук поедет домой.

Не смог Колька устоять перед великим искушением надеть на себя такую красивую

рубаху. Подошел к учителю:

– Я поеду.

– Твоё дело.

– Поеду.

И на этот раз уехал. Ребята говорили, что до школы Колька ни разу не нашивал рубахи.

Видимо, так и было...

* * *

Весть о том, что вся школа болела корью, ускорила приезд родителей и за другими

детьми. Вслед за Колькой разъехались и остальные ученики.

С грустью покидали ребята дом, где прожили четыре с половиной месяца, где научились

читать, писать и считать. Тепло прощались они с учителем, с завхозом, с уборщицами.

Уныло и пусто стало в помещении школы: те, кто наполнял его своим гомоном, весельем,

улетели, как улетают птицы.

Но теперь учитель был уверен: как возвращаются птицы, так и его питомцы непременно

вернутся.

ИЗ ПОТЁМОК ВЕКОВ

1

Нет деревьев, нет кустарников, нет ни домов, ни фабричных труб...

Нет дорог, нет ни вех, ни столбов...

Есть небо и земля. И на земле – ничего, кроме снега.

Утро, день, вечер, ночь – ничего этого тоже нет в зимней тундре. В полдень, как и в

полночь, голубовато-серая мгла вместо дневного света. В полдень, как и в полночь, на

безоблачном небе – звезды да луна.

Под мертвенным светом луны да мерцающих звёзд изредка проносятся по снегу тёмные

островки. Узорчатое кружево рогов плавно покачивается над ними. Это ненцы

перекочевывают по тундре, перегоняют оленьи стада с одного пастбища на другое. За

оленями движется облако колющей, леденящей пыли... Проходят минуты – рогатый островок