Я прикусила губы и уставилась на огонь. Не смотреть. Или посмотреть? Я подумала, что мое поведение насмешило бы местных девушек, которые привыкли не то что видеть раздевающихся мужчин, но и запросто их раздевать… Но я родилась на Земле. И если здесь боялись растратить деньги, дома мы боялись растратить чувства. А потому не бывало так, что люди сначала становились близки физически, а уже потом думали, любят ли друг друга.

Близость для землян давно перестала быть повседневностью. Никто не раздавал поцелуи направо-налево, кроме разве что дружеских, оставаться девственницей до встречи с единственным считалось правильной, честной преданностью. Люди доверяли чувствам всецело, и чувства доверяли им, потому, наверное, и проблем с памятью прошлых жизней не было. Правда, никто не помнил их все до единой, только те частички, что казались особенно важными. Земляне умели возвращать память, а затем перерабатывать её в опыт. Поэтому ни у кого не возникало проблем с неопытностью, но при этом люди сохраняли ласковую трепетность первого раза.

Я прекрасно знала, что в этом мире всё было иначе.

Алеард между тем лег рядом, и я обрадовалась, что важные мысли помогли мне стать смелее. Я осторожно подвинулась к нему.

— Думала о Земле.

— Вспоминала дом? — спросил он, заправляя мне за ухо непослушную витую прядь.

— Нет. Вспоминала, что для землян есть любовь. Мы стремимся узнавать, но делаем это иначе, чем здешние люди. Наверное, им будет трудно понять нас, как нам нелегко понять их.

Алеард кивнул и медленно подвинул меня ещё ближе, чуть повернул и оказался сверху, едва касаясь телом. Густотой разлилось по телу наслаждение. Ожидание обладает особой магией, ему подвластно время. Я уходила вглубь чувств, к тем их истокам, когда они превращаются в инстинкты. Дальше. Сильней. Медленней… Алеард глядел мне в глаза, не мигая. Я только спустя минуту поняла, чего он ждет. Алеард умело дразнил меня! Щекотал бородой и уклонялся от моих невинных поцелуев, и при этом неспешно ласкал руками, правда, не стаскивая одеяло. Нежная усмешка не сходила с его губ.

Мне надо было только дать ему знак, и он среагировал мгновенно. Желание, которое я давно перестала контролировать, пронзило тело до самого сердца, чтобы тотчас закрепиться в животе. Алеард целовал меня совсем как тогда под дождем, только на сей раз мы лежали в постели и были без одежды.

Никогда бы не подумала, что способна так безоглядно верить человеку в прикосновениях. Так, наверное, и овладевает телом любовь. Он согревал меня не только губами и дыханием, но и сердцем. Алеард отдавал особое, бесстрашное и решительное пламя, и я вбирала его, чтобы отдать от себя нечто сладкое и воздушное.

Нас отвлек друг от друга какой-то подозрительный шум. Алеард приподнялся, вслушиваясь, и поглядел на меня с сожалением.

— Малышка, там кого-то несет в нашу сторону. Да притом, кажется, целую толпу. Я оденусь и погляжу.

Я кивнула.

— Я тоже оденусь. На всякий случай…

Алеард вздохнул и провел ладонью по моей щеке.

— Не расстраивайся. Ты все равно моя, и от удовольствия никуда не денешься.

Я поцеловала его пальцы.

— Сейчас из меня снова выйдет помидорная сущность, Алеард.

Он рассмеялся.

— Хорошо.

— Я… должна сказать тебе…

Он остановился, не спеша натягивать штаны. Хорошо, что я глядела ему прямо в глаза.

— Я желаю тебя до безумия, Алеард. До боли и отчаяния. Я люблю тебя всем сердцем и доверяю всей собой.

Он отложил джинсы в сторону и склонился ко мне.

— Ты нужна мне до безумия, Фрэйа. Я чувствую отчаянную жадность и сражаюсь с голодом, как могу. Я люблю тебя, малышка, и поэтому постараюсь сдерживаться. Мы были одни, теперь одиночество разрушено, а потому кто-то должен быть разумным. И этим кем-то стану я.

Я рассмеялась и прижалась лбом к его горячей груди. Счастье слышать стук любимого сердца!

— Хорошо, Алеард.

Он поднялся и оделся, а затем вышел на крыльцо. Я поняла, что на пляже устроили какой-то праздник. Слышались звуки фейерверков, песни и музыка.

Мне пришлось надеть единственное сухое платье — сине-голубое, с широким подолом. Я не носила его по причине чрезмерной длины, но белое было мокрым, а влезать в «сценические костюмы» не хотелось.

— Ого! — вырвалось у меня, когда я присоединилась к Алеарду на крыльце. Кусты уже не спасали, потому что народ разгуливал и по нашему пляжу тоже. Люди были повсюду: в воде на лодках, на песке, на холмах.

— Эй! — приветливо прокричали нам какие-то ребята. Мы помахали им в ответ.

— Какой-то праздник, наверное.

Алеард поглядел на меня.

— И ты замечательно выглядишь.

— Спасибо, — улыбнулась я. — Мне радостно выглядеть замечательно для тебя.

Он хмыкнул.

— Именно. Для меня. Пойдем ко всем?

В небе распустился потрясающий красоты фейерверк.

— Пойдем. Нам все равно не дадут поспать.

— Поспать, да, — кивнул Алеард. У него на щеках появились ямочки. — Я чувствую, мы оба очень, очень хотели спать, и собирались спать всю ночь напролет…

Он склонился и поцеловал меня в губы, не давая рассмеяться.

В эту ночь мы и правда не спали. Пляж был полон, народ веселился до упаду. Я немного переживала, что привыкшие не знать границ люди устроят пьяный дебош, но все обошлось.

Мы танцевали. Куртку Алеард, конечно же, оставил, и теперь на нем была красивая темно-синяя рубашка с затейливой вышивкой на спине. На ком-то другом подобная одежда, возможно, смотрелась бы аляписто и стремно, но только не на нем. Ему действительно шли сложные цвета и текстуры, но при этом он не одевался попугаисто и безвкусно. Во всем строгая и очень красивая мера, четкий осознанный баланс, которым хотелось любоваться. В совокупности с запоминающейся внешностью это давало неожиданный эффект: с нами постоянно кто-то хотел сфотографироваться. Когда я поделилась с Алеардом своими мыслями, он весело хмыкнул, крепче сжимая мою руку:

— Со мной, как же! Они с тобой хотят сфотографироваться, малышка. Ты похожа в этом платье на вечернее облако, залитое золотым светом. Арва-Пьяла — принцесса гроз.

— Тогда ты — мой король, — отозвалась я, смущенно улыбаясь. — Я и понятия не имела, что значит название города.

— Мне Корасон рассказал. Он по вечерам, до прихода буйной публики, бывает особенно разговорчив. Спрашивал, откуда я, потом и про тебя тоже. Я сказал, что издалека. — Алеард пощекотал пальцами мой затылок, и я вздрогнула, чувствуя прекрасные шаловливые мурашки, пробежавшие по телу. — Есть люди, которые, расскажи им о путешествиях, не поверят, но и не станут считать тебя сумасшедшим. Бродишь по мирам? Ну и броди себе на здоровье, только меня не трогай, — примерно так они рассуждают. Корасон как раз из этой компании.

— И часто ты таких встречал?

— Редко. Чаще всего смеются, крутят пальцем у виска. Некоторые верят, но просят доказать.

— Я бы, наверное, тоже захотела получить доказательства.

Алеард улыбнулся.

— И я.

Эта ночь прошла замечательно. Мы прыгали через костер и убегали друг от друга сквозь накатывающиеся волны. Звенели на запястье бубенцы, которые давали каждой девушке. Мы уже потом выяснили, что это был праздник Светлых Духов, а звон был призван отгонять нечисть. Издревле колдуньями здесь были женщины. Мы любовались белыми птицами, которых спускали с рук в небо, и их перья едва заметно светились. Птицы взмывали в вышину и возвращались к хозяевам. Мы катались на лодках с серебряными парусами, и удивительно, как ловко эти небольшие судна миновали приливные волны. Я не боялась за дом. Брать там было нечего, рюкзаки наши надежно хранил Промежуток.

Веселье закончилось только под утро. Пляж опустел, а мы уснули возле потухшего очага. Ночь была прекрасной, но я жаждала наступления новой. Утро поздоровалось прекрасным рассветом, и за завтраком, который начался в обед, мы много смеялись. И снова прогулки, снова океан и горячий песок. Алеард взял напрокат один из водных мотоциклов, и мы вдоволь накатались.