— И я так думаю, — кивнул он.

— Алеард, у меня ощущение, что я чего-то важного не помню.

— У меня тоже такое бывает. Это обратная сторона путешествий. Мы отдаем мирам часть своей памяти.

— Ты хорошо помнишь Землю?

— Пока что помню, — ответил он. — Кстати, эти ребята, с которыми ты выступаешь…

— Они хорошие, только иначе. Мне трудно их понять. У них другое восприятие действительности. Они любят бывать в людных местах, любят общаться, заводить новые знакомства и ещё «расслабляться», то есть выпивать.

— Ты не такая.

— Да, — улыбнулась я. — Не чувствую в этом потребности.

— В принципе, я тоже, но одиночество не тяготит меня. Единственный, кто мне по-настоящему близок помимо тебя, это Кристиан. Он прекрасный друг, всегда поддерживал меня.

— Отлично понимаю тебя. Эван тоже всегда меня поддерживал. Однажды он даже защитил меня от Карины!

— Неужели? И как это произошло?

— На дне рождения бабушки, с которой Карина неразлей вода, у нас с сестрой произошла стычка. Причина была в том, что Карина высмеяла мой подарок. Конечно, я подарила картину. Я её рисовала неделю, иногда и по ночам сидела за холстом. Как говорят — всю душу вложила… Но, как выяснилось, зря.

— Ты нарисовала другой мир? — угадал Алеард.

— Да, — вздохнула я. — Лучше бы подарила букет роз или новый коврик для ванной…

— Что Карина сказала тебе?

— «Это издевательство над близким человеком!» — вот что она сказала, причем шутливым тоном и с улыбкой. У меня тогда возникло желание надеть ей холст на голову. В прямом смысле этого слова.

Алеард хмыкнул и тут же обнял меня.

— А что Эван? — спросил он, поглаживая моё запястье.

— А Эван ей ответил: «Не умеешь сдерживать свою язвительность — ладно, но хотя бы уважай талант другого человека!». Карина на него накинулась, начала возмущаться, сыпать «весёлыми» словами о том, что не ему судить о талантливости других людей, что он меня не знает, что бабушке видней — хотя бабушка молчала. Конечно, я встала на сторону Эвана. Не потому, что считала себя талантливой. Мне было обидно, что мои старания как всегда вызвали усмешку. И более того, что никто, кроме Эвана, не посчитал эту шутку жестокой. Я удрала оттуда и разревелась. Эван долго меня успокаивал, он это умеет.

Алеард вздохнул.

— Нелегко тебе пришлось, малышка, — сказал он тихо. — Но не расстраивайся, больше такого не повторится. Если твоя сестра снова вздумает подобным образом шутить, я расскажу ей о побочных эффектах злых шуток.

— Что за эффекты?

— Шутка должна оставаться смешной. Когда она причиняет боль, обижает человека — значит, с юмором у шутника большие проблемы и ему нужно срочно что-то в себе менять. А если он не изменится, рано или поздно жизнь тоже над ним подшутит, и весьма жестоким образом. Так происходит всегда.

— Мне кажется, она не хочет меняться, — ответила я. — И подобными заявлениями её не испугать.

— Ну да, — усмехнулся Алеард, — но мы-то с тобой знаем, что каждый хоть раз в жизни испытывал страх. Или испытает. И не нужно делать вид, что ничего не боишься. Важно найти в себе мужество и преодолеть этот страх. Карина его не преодолела, она думает, что это не обязательно.

— Чего она боится, Алеард?

— Быть несовершенной, Фрэйа. Боится узнать о себе нечто плохое, что окажется правдой. Но мы все не без недостатков, и её страх — один из самых труднопреодолимых.

— Ты прав, она считает себя совершенной во всём. Гордыня — хваткое чувство. Если загордился — перестаешь правильно воспринимать самого себя.

— Не то слово, малышка. Я тоже этим грешу.

— Неправда! — возмутилась я.

— Правда, Фрэйа, — ответил он, улыбаясь.

— Докажи!

Он на секунду задумался, потом выдал неоспоримое:

— Я горд держать тебя в своих объятьях.

Я рассмеялась и положила голову ему на грудь.

— Нет, неверно, — поправился Алеард, поглаживая мои волосы, — я счастлив держать тебя в своих руках, так правильнее.

Мы замолчали. Я слушала, как стучит его сердце. Мы долго сидели, обняв друг друга. Было хорошо и спокойно, мгновения не хотелось двигать. Пусть они шагают медленнее, — шептало сердце. Пусть время замрет.

— Фрэйа, смотри, дождь закончился. Поехали, покатаемся! — внезапно предложил Алеард.

Я радостно кивнула. Алеард быстро встал из-за стола, помог мне надеть куртку, и взял за руку. Я устроилась позади, и, всё ещё робея, обняла его за пояс.

Мы мчались по ночным улицам, ставшим такими свежими и красивыми. Казалось, дождь смыл всё плохое, оставив только чистые краски новых начал. Народ прятался по барам и клубам, никто не чувствовал, не хотел видеть, как изменились улицы и дома после дождя. Иногда мотоцикл издавал отчётливое рычание, поднимался на заднем колесе, и тогда я прижималась к Алеарду покрепче и восторженно хохотала. Разбегалось по телу восхитительное пронзающее возбуждение. Спустя несколько минут я поняла, что он делает это нарочно.

Мы доехали до центра, до самых высоких зданий. Здесь машин стало больше, и мы проносились мимо, лавируя между потоками.

Внезапно начался бешеный ливень, и нам пришлось остановиться, не выбирая удобного места. Улицы опустели. Хорошо, что мы успели уехать подальше от шумных проспектов. На аллее, засаженной тонкоствольными высокими деревьями, горели голубые фонари. Я слезла с сиденья, сняла шлем и стала ловить холодные толстые капли. Они обжигали лицо, впитывались в волосы, щекотали пальцы. Я позволила дождю насквозь промочить платье, мне было несказанно хорошо стоять вот так во всём мокром. Прохлада. Та самая, о которой мы говорили.

Я повернулась к Алеарду, смахивая капли с ресниц.

— Хороший ливень, да?

— Угу, — отозвался он, глядя на меня пристально и серьезно. — Хороший.

Он хмурился, губы были строгими, и я против воли отступила на шаг назад.

— Я… Эм… Промокла слегка…

— Совсем даже не слегка, Фрэйа, — сказал он. Положил свой шлем на мотоцикл — и пошёл ко мне. В его походке, в привычке опускать плечи было что-то от тигра: неторопливые, плавные движения прекрасного животного, расслабленного и готового к атаке. Я почувствовала, что краснею под его странным немигающим взглядом, и пятилась прочь, пока не врезалась спиной в дерево. Алеард сильными пальцами поймал меня за плечи и прижал к тёплому шершавому стволу. Вырываться было бесполезно, да я бы и не попыталась, хотя признаюсь честно — в тот момент меня испугала его страстность и молниеносный напор, и сила, исходившая от него. Алеард нагнулся ко мне, горячими пальцами отвёл мокрые пряди с моего лица. Я закрыла глаза, почти зажмурилась, и ощутила на своих губах его губы… Это был совсем другой поцелуй. Сейчас он целовал меня пронзительно и страстно, и я впитывала стремительный поток чувств, ни о чем не думая. Ветер, холодные капли на лице и тепло его дыхания. Темнота и отблески холодного света фонарей, тишина и стук любимого сердца вместе с шумом дождя… Объединить в себе противоположности и не придавать этому значения, просто наслаждаться. Я оказалась в кольце надежных рук, и сама обхватила Алеарда как можно крепче. Пламя, что разгоралось между нами, побеждало холод, пришедший с небес.

— Алеард, я люблю тебя.

— И я тебя люблю, Фрэйа.

Обратная дорога заняла у нас меньше времени. Видимо, мы поехали коротким путём.

В этот раз мокрым было всё: и одежда, и ботинки, и ноги внутри них, и бельё. Мы прошли в спальню, и Алеард стал помогать мне раздеться. Кто ни разу не снимал с себя мокрую одежду, к тому же такое вот длинное и многослойное платье, тот не поймёт, как сложно это бывает сделать. Мы оба смеялись, потому что платье слезать не хотело. Мне пришлось уткнуться в грудь Алеарда носом, чтобы не потерять равновесие, потому что руки запутались в обширном подоле. Наконец платье сдалось, и Алеард пошёл его вешать. Я подошла к шкафу и достала полотенца. Потом, задумавшись на мгновение, целиком разделась, быстро замоталась в одно из полотенец, и стала просушивать волосы. Алеард вернулся в комнату, посмотрел на меня мельком и занялся камином. Мне показалось в его позе напряжение, как будто он заставлял себя не смотреть в мою сторону. Он довольно долго возился с огнём, и я, чтобы не лезть под руку, отошла к окну. Волосы закрывали меня спереди до пояса, и я спустила полотенце на бёдра. При должной сноровке можно было вообще обходиться без одежды, просто укутываться в собственную шевелюру. Я подняла копну и перебросила её на грудь, чтобы вытереть спину, и тут мою руку перехватил Алеард, умевший очень тихо подходить.